руку с купюрой в карман.

– Тогда поехали, – Гуров сделал приглашающий жест рукой. – Прокачу с шиком и туда, и назад. А за Лохматого не переживай, – Гуров заметил, как старик беспокойно покосился в сторону старшого. – Я Мишке скажу секретное слово, он и возражать не будет. А тебе потом еще добавлю грошей. Идет?

– Заметано, – махнул рукой Беломорканал. – Поехали.

Он подтянул штаны и с гордо поднятой головой пошагал за Гуровым к воротам под завистливыми взглядами попрошаек, обалдевших от такой непривычной для них картины. Лохматый только зыркнул недовольно на старика, но ничего не сказал. Гуров же, нагнувшись, что-то прошептал ему на ухо, а потом двинулся дальше. Мишка после этих нашептываний стал еще угрюмей, но глаз на Беломорканала больше не поднимал.

Старик же вышагивал за полковником с таким достоинством, словно был не простым церковным нищим, а самим настоятелем храма Божьего.

15

Отдав старика в распоряжение специалиста по составлению фотороботов, Гуров, возвращаясь в свой кабинет, столкнулся в коридоре с Крячко, который из кабинета как раз выходил.

– Погоди, Станислав, – задержал его Лев Иванович. – Зайди на пять минут, разговор есть.

– Да, я тоже тебе хотел позвонить, но потом решил, что вечером тебя все равно повидаю, и передумал, – Крячко вернулся с Гуровым в кабинет и прикрыл дверь.

– Что там у тебя с этими двумя делами? Движется хоть как-то расследование? – спросил Лев Иванович, присаживаясь за свой стол.

Крячко устало сел по другую сторону стола и, откинувшись на спинку стула, ответил:

– Не знаю, как у тебя, но у меня все ясно как божий день – эти два дела непременно нужно объединять. Слишком уж в них много совпадений. Мне сейчас еще по одному адресу нужно сгонять, а вечером мы с тобой все подробно и обсудим.

– У меня тоже похожие наблюдения. Я только что привез одного очень интересного персонажа… Не знаю даже, свидетель он или нет, потом видно будет. Так вот, мое чутье мне подсказывает, что он видел наших аферистов как есть – без маскировки. И еще, судя по тому, что я уже успел узнать, в обоих моих случаях, так же как и в твоих, действовала одна и та же пара. По описанию потерпевших, и в том, и в другом случае и рост, и комплекция женщины и мужчины очень даже похожи. Внешность, правда, разная. И вот что еще интересно. Свидетели, которые сдавали парочке квартиру, которую те использовали при мошенничестве с картиной, описывают их ну совсем не так, как потерпевшие. Хотя, опять же, и рост, и телосложение вполне подходят под параметры наших жуликов.

– У меня тоже есть свидетельница с улицы Ленивка, некая Алла Винокурова, которая, по всей видимости, общалась с аферисткой весьма близко. Дамочка подрядилась выводить днем их собак на прогулку, а заодно, похоже, решила подзаработать таким вот образом, продав беспородного щеночка декану МГУ.

– Так что, будем собирать все дела в кучу?

– Будем, – согласился Крячко, вставая. – А то ведь не набегаешься каждый раз в Центральный и обратно. Тебе так и вовсе два разных района достались. Звони Орлову, а я побежал. Я уже время человеку назначил. – Крячко тряхнул свою сумку и добавил: – Пойду к специалисту выяснять, как этому булыжнику смогли придать вид метеорита. К половине седьмого думаю управиться. Так что жди меня, и я вернусь… – И Станислав быстрым шагом вышел из кабинета.

– Только очень жди… – задумчиво закончил Гуров и постучал колпачком ручки по столу. Потом он взял телефон и позвонил генералу.

– Здравствуй, Петр Николаевич. Это Гуров беспокоит.

– Узнал, не красуйся, – проворчал начальник. – Как там у вас с Крячко – расследование продвигается? Перспектива уже наметилась?

– Не то слово, Петр Николаевич. У нас тут не одно, а целых четыре перспективных дела наметилось. И все похожие. Вот звоню от тебя добро услышать, чтоб все эти аферы под одно наше крыло собрать.

– Что, наши жулики так хорошо поработали, что головной боли вам с Крячко аж на четыре дела наскребли? Доложи.

– Докладываю. Два эпизода мошенничества в Центральном райотделе. Один, о котором мы вчера говорили, афера с метеоритом. Она случилась в мае. И там же была провернута афера с продажей щенка дворняги, которого мошенники с успехом выдали за элитного породистого пса. Это было еще в апреле. В Марьино – июньское дело с освящением фундамента. И еще один эпизод случился в районе Богородское. В марте некие мошенники – как и во всех остальных наших случаях, мужчина и женщина – продали за полмиллиона рублей фальшивую картину Петрова-Водкина.

– Что еще общего, кроме того, что везде действовали двое? – поинтересовался Орлов.

– Все четыре случая объединяет некая весьма интересная деталь. Все фотороботы преступников, а вернее, мужчины, составленные со слов потерпевших, являются прямо-таки двойниками великих русских писателей-классиков – Толстого, Тургенева и Чехова. Правда, четвертый персонаж не писатель, но тоже классик только в живописи. Аферист, совершивший преступление в марте, а этот эпизод у нас самый первый в списке, вылитый Петров-Водкин. По крайней мере, так утверждает наш уважаемый следователь Валуев Евгений Александрович, с которым я сегодня общался. Такие вот дела…

– Афера, произошедшая в марте, первая, говоришь? – заметил Орлов.

– Да. Во всяком случае, раньше подобных случаев замечено не было. Или их не было вовсе, или аферисты действовали как-то иначе.

– Хм, – генерал помолчал, раздумывая, а потом решительно сказал: – Раз уж получается такой расклад, то что ж, объединяйте дела в одно производство и тех оперов, которые эти дела вели, привлекайте к работе в качестве помощников. В общем, не мне вас учить. Еще что-то?

– Да, Петр Николаевич, – рассмеялся Гуров. – Кланяйтесь супруге.

– В воскресенье у Крячко на даче увидитесь, сам и поклонишься, – буркнул Орлов и отключил связь.

16

– Станислав Васильевич? Проходите, проходите в комнаты, молодой человек, – Яков Тарасович Сакуров сделал приглашающий жест рукой.

Крячко вошел в просторную гостиную и словно бы очутился в другой эпохе – в квартире конца тридцатых, начала сороковых годов двадцатого столетия, но с современным шиком. Посреди комнаты стоял круглый стол, застеленный белой скатертью с вышивкой по краям, над столом свисал круглый абажур с бахромой, в углу тумбочка с граммофоном и этажерка с грампластинками, окна занавешены светлыми ситцевыми занавесками… В общем, типичный интерьер в стиле предвоенных времен. Только вот мебель была не раритетная – простенькая и облезлая, а авторская дизайнерская, просто стилизованная под ту эпоху.

– Здорово тут у вас, Яков Тарасович, – подивился Крячко. – Только какой же я молодой? Уже на вторую половину столетья переполз.

– Для меня вы еще молоды, – махнул рукой Сакуров. – Мой сын Олег, правда, немного младше вас, но и то только потому, что родился поздно, когда мне уже за сорок было. Так уж получилось, – Яков Тарасович развел руками. – Я всю молодость по горам по долам, как козел, пропрыгал, постоянно в экспедициях, постоянно вне дома. Так что семьей обзавелся поздно. Присаживайтесь на диван, – пригласил он Крячко. – Могу чай заварить. Я уже год как вдовец, так что обслуживаю себя сам. Прислугу, как это сейчас модно, не держу. Не люблю чужих людей в доме. Да и воспитание не то.

– Спасибо, ничего не нужно. Я ведь просто поговорить…

– Ну да, просто поговорить, – недоверчиво сказал Сакуров. – Полковники из уголовного отдела просто поговорить к обычным гражданам вряд ли ходят. Впрочем, если честно, то я даже и не знаю, что еще вам могу нового рассказать. Я вроде как, – Яков Тарасович почесал в задумчивости подбородок, –