– Ну, позвонил бы утром, когда проснулся и воткнул телефон в розетку, – недоуменно пожал плечами Крячко. – Не понимаю я тебя…

– Да я ночью из Москвы Сенечкиных в Питер повез. Мне к восьми часам нужно было их к одному человеку доставить. Я ведь тебе вчера говорил, что Карцман, этот очень умный и пронырливый Авенир Исаевич, договорился, что их возьмут в один из питерских театров. Вернее, в театр не Северной столицы, а в театр одного соседнего с Питером городка. Просто нужный нам человек живет в самом Питере. Вот и пришлось мне их везти к нему. Чтоб уж самому их отрекомендовать да заодно и проследить, чтобы взяли на работу. Как говорится, сдал с рук на руки.

– Так что же, взяли? – заулыбался Крячко.

– Взяли! – отозвался довольный Лев Иванович. – Оказывается, дед этого человека, которого нам Карцман рекомендовал, когда-то сам играл в чаплинском театре и деда нашего Алексея Ивановича лично знавал.

– Хорошая рекомендация – она всегда полезна, – многозначительно поднял большой палец вверх Крячко. – Так ты готов идти на прием к Орлову? Наш уважаемый начальник ждет отчет. Мы, например, с Опером уже давно к визиту готовы. Правда, Опер? – обратился Станислав к щенку, и тот, услышав свое имя, вскочил с лежанки и сел, внимательно глядя на Крячко и ожидая дальнейших на свой счет распоряжений.

Гуров за всей рабочей суетой и заботой об актерах совсем забыл о собаке, а теперь, глядя на смешного, но умного щенка, вспомнил, что именно сегодня они с Крячко собирались поздравить Орлова с его юбилеем службы в органах и подарить ему необычный, но весьма полезный (как заметил Крячко) подарок – Опера.

– Что ж, раз вы оба готовы, то можно и выдвигаться. Хотя подожди-ка, – Гуров обошел свой стол, выдвинул ящик и достал из него новенький красивый ошейник с ремешком. – Вот, – сказал он. – Серьезного пса нужно дарить прилично одетым. А то посмотри – ну что ж это на нем такое напялено? Какой-то ошейник со стразами, который только для барских болонок подходит, а не для серьезного охранного генеральского пса. Тем более что он ему уже маленький совсем стал.

– Это точно. Я как-то об этом и не подумал, – согласился Крячко, и они с Гуровым поменяли Оперу старый ошейник на новенький.

* * *

Орлов принял их с серьезным, как и подобает всякому начальнику, видом. Но отчитывать за опоздание не стал, а только ехидно поинтересовался у Гурова:

– Мария, значит, за порог, а ты – куда? Почему забыл телефон зарядить? – задал он чисто гипотетический вопрос, и Гуров с Крячко в который уже раз подивились генеральской прозорливости. – Нехорошо все на жену сваливать, Лев Иванович, нужно самостоятельней в быту быть. Берите пример с меня. Я сам себе даже носки стираю.

– Ага, а машинка стиральная у тебя, Петр Николаевич, простаивает. Электричество экономит, – парировал Крячко.

– Свои носки, Станислав, я нашей стиральной машинке не доверяю, – приподняв одну бровь, строго сказал генерал. – После стирки в машинке жена отчего-то только один носок вынимает. Куда второй девается – загадка природы. Даже вы со своим сыщицким опытом его найти не сможете, ведь вы даже порученное вам дело уже неделю мусолите. Вот ответьте мне прямо – нашли вы подозреваемых по этим вашим аферам или не нашли?

– Ну, во‐первых, не неделю мусолим, а только пять дней, – стал оправдываться Гуров. – А во‐вторых, найти-то мы их нашли, да вот беда – снова упустили. Они откуда-то узнали, что ими уголовный розыск интересуется, и бесследно исчезли. Такая оказия! И никто не знает, где они.

– Как так – никто не знает? – Орлов с подозрением посмотрел на своих друзей-подчиненных. – Что-то вы темните.

– Ничего мы не темним, Петр Николаевич, – притворно-обиженным голосом проговорил Крячко. – Право слово – сели мы им на хвост, ждали весь день возле их квартиры, а они как в воду канули! И, главное, на телефонные звонки не отвечают…

– Может, у них тоже телефон разряжен? А, Лев Иванович? – усмехнулся Орлов. – Вы мне смотрите, – погрозил он полковникам пальцем. – Не балуйте у меня. Иначе добалуетесь до увольнения, а то и похуже чего на себя накличете, жалостливые вы мои. Думаете, я не догадываюсь, куда ветер дует?

– Нет, Петр Николаевич, не догадываетесь, – серьезно глядя в глаза начальнику, ответил Гуров. – Мы будем их искать однозначно. Только вот сколько эти поиски продлятся, мы того не скажем. Потому что не знаем.

– А что вы знаете? – усмехнулся Орлов.

– Мы знаем только то, что если эти мошенники больше нигде не засветятся, то поймать их в скором времени мы не сможем, – ответил Крячко и вздохнул с притворным сожалением. – Оно, конечно, будет жаль, если мы их и вовсе никогда не поймаем.

– Угу, жаль, – многозначительно повторил за Станиславом Гуров. – Но ведь в нашем деле всякое бывает. Всех разве поймаешь? Тебе ли, Петр Николаевич, этого не знать?

– Но зато мы со Львом Ивановичем приготовили тебе к твоему юбилею такой подарок, какой тебе никто больше никогда не подарит, – радостно сообщил Крячко.

Генерал насторожился и с подозрением посмотрел на улыбающихся подчиненных:

– Хм, и что же это за подарок?

– Сей момент, – Крячко вышел в приемную и тут же снова вошел, ведя на поводке неказистого трехмесячного щенка. – Вот, – указал он на него рукой. – Вот наш подарок – сторожевой пес Опер. Очень умный и сообразительный, несмотря на возраст. Мы ведь со Львом Ивановичем всегда знали, что ты, Петр Николаевич, втайне от супруги мечтаешь о собаке, и поэтому решили тебе ее подарить к юбилею, так сказать. И супруга при этом возражать не должна. Подарок ведь от чистого сердца! А это – многое значит!

Орлов ошарашенно смотрел то на Опера, то на подчиненных и не знал, что сказать. Гуров же, видя такое поведение всегда уравновешенного генерала, хотел было уже сказать, что они, мол, пошутили, но тут Орлов махнул рукой и рассмеялся:

– Да и черт с вами! Подарок так подарок! Где вы его, такого страшного, взяли-то? Он и на собаку не похож. Чудо-юдо какое-то!

– Это вещдок, товарищ генерал. По делу декана Козырькова проходит, – отрапортовал Крячко. – Только вот девать его некуда. Не в кабинете же его все время держать, пока мы будем искать наших беглых аферистов.

Орлов усмехнулся, покрутил головой, но промолчал. Он подошел к Оперу и, наклонившись, погладил щенка по голове.

Гуров облегченно вздохнул. Теперь-то Лев Иванович наверняка знал, что все и у всех в этой истории будет хорошо. А это значит, что он вместе с Крячко честно исполнили свой долг и перед людьми, и перед своей совестью.