Он не ругался и не брыкался, как Дэмиан, но в его голубых глазах бушевал шквал ненависти.

Аарону повезло, и на учителей мы не наткнулись, так что к директору никто его не повёл. Убрав от себя руки удерживающих его ребят, он ушёл восвояси, а парни же осмотрели меня и поспешили последовать примеру рыжего и свалить.

Конечно. Я никому не нравился.

До сих пор.

Эстер же окинула меня более миролюбивым взглядом и подъехала ближе. Я огрызнулся:

– Что, уже настолько мертва, что и ходить не можешь?

– Врач посоветовал.

Я кивнул, она же дотронулась до моего колена.

– Ты похож на меня.

Я сглотнул. Она отвела взгляд.

Я понимал, о чём говорит Уайльд. Но не хотел бы.

– И почему эта роль досталась именно тебе, Антихрист?

Она тихо засмеялась, отъезжая на своей коляске прочь от меня. Я остался стоять в пустом коридоре с покрасневшей от стараний Аарона шеей и побледневшим от злости и ужаса лицом.

В отдалении Эстер что-то тихо напевала.

Конь

После продолжительной дискуссии со старшеклассниками администрация решила, что Рождество будет праздноваться в рамках европейских традиций, то есть двадцать пятого декабря, Новый же год – как обычно, первого января, а Ханука или любой другой праздник, зависящий от национальности ученика, будет проведен, но не так масштабно. В конце концов, Рождество – общий праздник для всех. Скорее всего, нам просто дали разрешение отмечать, кому как угодно. Никто не был против, ведь большинство понимало, что всем угодить нельзя.

Я уже заворачивал подарки для друзей в красивую бумагу, которую нам привезла мама. Ну, собственно, сами подарки тоже купила она по моей просьбе за деньги, которые я получил когда-то на подработке.

Наверняка она немного добавила.

Пока я упаковывал подарок для Олеана, на ум мне пришла заманчивая мысль.

Я спрятал свертки под кровать и выскочил из комнаты. Дэмиан, как обычно, где-то пропадал, это было вполне в его духе. Он либо находил укромный уголок, либо сидел в комнате, либо с кем-нибудь дрался.

Я постучал. Послышался хриплый голос Олеана. Я не совсем разобрал слова, скорее всего, это были ругательства. Хорошо зная друга, я посчитал это за приглашение и вошёл.

Тут я вспомнил, что хотел сделать сразу после подготовки подарков. Это пришло мне на ум ещё до того, как во время упаковки я решил попросить кое о чём Олеана.

Коэлло сегодня за завтраком, да и ужином не появлялся, ла Бэйл же вёл себя опустошённо – не так, как обычно, а будто бы ему напомнили о давней болячке, разбередили её и плюнули к тому же.

В общем, вид у Олеандра был явно не самый лучший. Хуже обычного. Я любил красоту боли: мне нравились несчастные люди, но я не хотел видеть их такими. Парадокс.

– Олеан, у меня к тебе два вопроса. Если можно. И, да, как там Коул? Я беспокоюсь. Его отец принёс плохие новости?

Он лежал на постели, уставившись в потолок, и прикрывал ладонью один глаз. Когда я начал говорить, друг медленно перевёл взгляд на меня и посмотрел так, будто я был врачом, который хочет позвать его на очередную неприятную операцию.

– Ты заметил, что с ним был только отец? Молодец.

Из этих слов мне всё стало ясно. Я опустил голову.

– Не верится, – мой тихий голос стал ещё тише. – Я навещу его, – конечно, я имел в виду Коула.

– Нет, – прервал меня Олеан, проследив одним глазом за тем, как я подхожу к шторе, разделяющей комнаты соседей. Я обернулся, заглянул в лицо ла Бэйла и молча отступил. Мне пришлось вернуться к изначальной цели визита.

– Ладно. Итак. Я слышал о том, как Аарон с тобой поступил. Об этом многие болтают, трудно не заметить. Так вот…

– Болтают… Скорее жужжат. Назойливо. Жужжат.

Молчаливое согласие.

– Что произошло?

Он привстал, опираясь ладонью на матрас. Автоматически ухмыльнулся. Я знал эту гримасу: она проскальзывала на его лице каждый раз, когда он надевал на себя маску, отделяющую его от этого мира. Бессознательная защита, что-то вроде подобия услужливой или вежливой улыбки, только, скорее, очень неудачная попытка скрыть своё неумение общаться с людьми.

Несмотря на всё это, Олеан умел говорить, когда высказывал то, что действительно думает.

– Мейерхольд явно недоволен мной. Видел же, у меня ещё полчаса потом не сходило покраснение… – он задумчиво погладил своё горло. – Так вцепился…

– Это ясно. За что?

Его лицо приняло бесстрастное выражение человека, который скрывает эмоции, играя в покер и не особо думая о картах других, он всё же заинтересован в том, чтобы не проиграть.

– Жизнь несправедлива, Эндрю. Вот и люди такие же.

Я подошёл ближе и сел на стул напротив его кровати.

– Некоторые считают, что справедлива. Это сложный вопрос. Но у жизни, во всяком случае, нет возможности быть той или иной, а вот человеческие поступки… имеют под собой основание, как правило. Причинно-следственную связь…

– Изворотливый.

– Это ты про себя? Согласен. Так, может, скажешь уже? Я вижу, ты знаешь.

– Опасный ход, лошадка.

– Терять мне нечего.

Олеан улыбнулся.

И пожал плечами.

– Почему бы тебе не спросить самого Аарона, раз ты так заинтересован в этом вопросе? Правда, смотри, чтобы он и тебя не пригвоздил к стенке. Кажется, его самообладание и холодность понемногу начинают давать трещину.

Я упёр локти в стол и прикрыл ладонью глаза.

– Так. Ладно. Я… хотел попросить кое-что у тебя. Ты ведь можешь перемещать предметы, как я понял, да? А сможешь ли ты достать одну вещь к празднику для меня? Матери было тяжело привезти это, так что…

– Конечно. Что за вещь?

– Гитара. Я подумал, что было бы неплохо посидеть вечером под живую музыку, а Дэмиан умеет играть. У нас дома был простенький инструмент, и, может быть, ты мог бы как-то достать его, если я скажу, где искать.

Он задумался.

– Вы же из Ирландии, верно? Хм. Может быть, смогу. Но если нет – я точно притащу другую гитару, похожую.

Я выпрямился и постарался улыбнуться.

– Это было бы чудесно. Любая подойдёт. Как тебе будет легче. Чудесно!

Он отвёл взгляд, приподнимая руку и концентрируясь на чём-то. В его чёрных глазах я увидел некую теплоту, и эти бездонные дыры показались чем-то не забирающим тепло, а ищущим его.

Он был рад, что его способности могут принести добро…

В моём сердце от этого зрелища разлилось тепло.

Олеан призвал тьму.