Поток вдруг замер, остановившись. Застыл посреди бескрайнего неба и медленно, приглашая насладиться его безбрежностью, начал опускаться к Степе. Он стал плотнее, четче. У него появились края. И вот уже белая волна приблизилась к нему вплотную. И замерла, остановившись прямо перед ним. В глубине этой молочной белизны начали смутно угадываться тени.

Степа закусил губу, стараясь разглядеть движения в этом живом тумане. И молочная стена, словно почувствовав его желание, чуть придвинулась. Тень стали ближе, четче. В их движениях появилась осмысленность. Что это?

Туман чуть разошелся в стороны, и из него выступила величавая фигура. Огромная, головы на три выше Степы. Пугающая. Она окинула Донката взглядом… и как будто разочаровалась в увиденном. Почему Степа так решил, он не понял, но стало обидно. Фигура открыла рот, и Донкат отшатнулся. Вместо зубов у фигуры во рту красовался внушительный набор клыков. До него донесся смягченный туманом и расстоянием, но все равно рокочущий, словно барабан, голос.

Степа помотал головой, отгоняя видение. Фигура замолчала и сделала шаг назад, тут же став призрачной, но от этого не менее пугающей.

Короткая рябь, и фигура изменилась. Стала другой. Гибкой, тонкой, ниже ростом. Сделала шаг вперед, и перед Степой появилось создание из сказок. Прямо как на детских картинках. Вот только что-то мешало ее воспринимать как детскую игрушку. Донкат всмотрелся внимательнее и понял. Глаза. Спокойные, сосредоточенные, они напоминали замершие камни в глазницах древних статуй, иногда находимых на новых планетах. Они? «Четвертые»? Степа сделал шаг вперед. И остался на месте. Глаза фигуры налились неудовольствием. Донкат отшатнулся. Фигуре не понравилось то, что она увидела. Шаг назад, и вновь гость превращается в полупрозрачный силуэт за туманным пологом.

Ушел. Степа чуть не расплакался от непонятной обиды, навеянной туманом. Фигура опять подернулась рябью. Потекла, смешиваясь с бесконечным течением звезд в молочном тумане. Стала низкой, почти квадратной. Подалась вперед.

И тут же остановилась. До Степы донесся какой-то гул, который сразу же прекратился. Квадратная фигура повернулась и нырнула в туман. Все, больше ничего не осталось. Только завораживающее кружение созвездий, из которого и состоит эта дымка.

Но Степа не мог поверить, что это все. До рези в глазах он вглядывался в молочную пустоту… и нашел. Почувствовал. Увидел.

Их стало двое. Две фигуры всплыли в тумане, касаясь друг друга плечами. Теперь это были люди. Один повыше, другой пониже. Высокий внимательно смотрел на Донката, словно пытаясь оценить, насколько он нормален. Степе не понравился этот взгляд. Не понравился смотрящий. Он был злым. За ним стояло нечто недоброе. Резкие черты лица, тонкий нос. Прямые светлые волосы. Широкие плечи не заплыли жиром и мышцами. Это были плечи воина. Охотника. И еще глаза. Глаза были такими же, как у той прекрасной фигуры. Но другие. Человеческие, подозрительные. Казалось, они тоже оценивают Степу. Ищут в нем что-то. Высокий человек открыл рот. Резкие, четкие звуки глушились туманом, но тем не менее Степа их слышал именно такими. Глаза охотника стали вопросительными. Он что, спрашивал о чем-то? Степа замотал головой, показывая, что не понимает. От этого движения по дымке пошла рябь. Что-то ему эта рябь напоминала. Он не мог вспомнить, что именно. В глазах высокого промелькнуло разочарование, и Степа обиделся.

Вторая фигура подняла руки, останавливая Степу и привлекая его внимание. Донкат перевел взгляд на фигуру… и вздрогнул, узнавая. Овальный. Тот самый овальный человек, который являлся к нему… где же? Где? Где?! Степа не помнил.

– …и…ка.

Донкат замер. Это был голос. Определенно голос. Он звал его. Степу.

– Что? – спросил Степа, но туман перехватил звуки его голоса и сбросил вниз.

– …ати…ка, по…й, – из тумана вырвались еще звуки.

Степа расстроено развел руками. Ну не понимает он.

Фигуры переглянулись. А потом овальный каким-то будничным жестом почесал за ухом, как будто обдумывая что-то. И вскинул голову.

Он поднял руку и нарисовал ею перед собой прямоугольник, похожий на дверь. В белом молоке остались слабые линии, повторяющие его движение. Овальный раскрыл ладонь и толкнул нарисованную дверь. Ничего не произошло. Овальный еще раз толкнул и посмотрел на Степу, как будто ожидая от него чего-то.

Степа озадаченно нахмурился. Что, он хочет, чтобы Донкат тоже такое нарисовал? Степа пожал плечами. Пожалуйста. Он очертил перед собой дверь, как она ему представлялась. Его линии тоже остались висеть в жемчужном сиянии. Овальный кивнул и еще раз толкнул дверь. Степа еще раз пожал плечами и тоже толкнул открытой ладонью нарисованную дверь.

И она вдруг поддалась…

Степа от неожиданности моргнул и чуть подался вперед. Прямоугольник еще чуть сдвинулся. Овальный с той стороны нетерпеливо переступил с ноги на ногу и жестом позвал Степу к себе. Ну, ладно, пойдем.

Степа уже двинулся плечом вперед, начиная движение, как сзади вдруг раздался голос, которого он ну никак не ожидал услышать.

– Степа, стой.

Донкат дернулся, остановился. Дверь подалась еще, обозначив некое подобие «косяка». Овальный человек уже двумя руками звал его к себе. Ну же, еще чуть-чуть.

– Степа, не надо.

Это была она. Непонятно откуда здесь взявшаяся, но она. Селена. Донкат обернулся.

Жемчужное сияние окружало девушку неземным ореолом. Оно же служило ей и одеянием. Легкая звездно-переливчатая ткань обрисовывала фигуру, превращая и без того красивую Селену в небесное видение. Вот только лицо, на котором были написаны отчетливое беспокойство и тревога, резко контрастировало со сказочным образом.

– Степа, не уходи, вернись, – попросила она.

Донкату хватило бы и одних слов, но Селена протянула к нему еще и руки. Когда так просят, отказаться невозможно. Степа начал поворачиваться, бросив прощальный взгляд на странную парочку за прозрачной дверью.

Высокий нахмурился, став еще более неприятным, а овальный, прямо как настоящий человек, схватился руками за голову. Указал на дверь, потянул ее, постучал кулаком по груди и опять взялся за голову.

– Степа, вернись, – еще раз позвала Селена. – Пожалуйста.

Еще и «пожалуйста». Донкат бросил прощальный взгляд на разочарованного овального и виновато развел руками. Прости, брат, дела.

Овальный обессиленно провел рукой по лицу и расстроенно произнес что-то. Если бы не вся мистика вокруг, не молочное сияние и не жемчужный свет, Степа бы подумал, что до него донеслось расхожее ругательство, правда, произнесенное с каким-то странным акцентом, но этого же не может быть…

– Степа.

К лицу прикоснулось что-то прохладное. Донкат повел рукой и наткнулся на… руку Селены. Это она гладила его по лицу. Донкат расплылся в блаженнейшей улыбке. Вот только почему лицо Селены так странно двоится?