В конце концов, если Хемайон в чем-то и виновата, то уж точно не в том, что один преподаватель не знал меры в выпивке и презирал профессиональную этику, а помощник мэра оказался больным извращенцем. Но с настоящими виновниками пережитого кошмара я ничего поделать не могла — их ждал суд, и оставалось разве что надеяться, что наши с Фасулаки письма заинтересуют графа Аманатидиса, и он не позволит мерзавцам откупиться; зато помочь Хемайон было вполне в моих силах. Пусть она не принадлежала к Доро — самой большой семье на свете — но с ней обошлись точно так же, как и с нами, вынуждая отвечать за то, в чем не было ни грана ее вины.

Я была уверена, что Сапфо не откажет мне в маленькой просьбе.

Прим. авт.: рецина — белое вино со смоляным ароматом.

Эпилог

Суматоха в поместье Василиадис царила с момента нашего прибытия, постепенно окрашиваясь сперва праздничными, потом, по мере приезда прочих гостей, — чуть истеричными тонами. Такое настроение было вполне ожидаемо где-нибудь в городской ратуше перед визитом высокого начальства, а не в баронском замке, но я благовоспитанно делала вид, что ничего не замечаю. Гостеприимные хозяева отвечали той же любезностью, игнорируя мое нервозное поведение. Правда, кажется, они всё-таки отписали в Эджин, осторожно уточняя, правда ли, что экзамен по конмагу был зачтен экстерном и мой дар не представляет опасности ни для меня, ни для окружающих.

Здесь придраться было не к чему: профессора Кавьяра так заинтриговала та огненная стена, с помощью которой я держала его на расстоянии в ночь, когда мы мчались спасать Тэрона, что весь остаток учебного года я провела, отрабатывая этот прием. Дело закончилось написанием курсовой за третий семестр и клятвенным обещанием вернуться в университет, чтобы продолжить обучение. Теперь, после исполнения смертного приговора Георгиадису и его сообщнику Бианту, моим попечителем считали именно профессора Кавьяра, и он не упускал шанса извлечь из этого выгоду. С ним я смирилась: по крайней мере, с деловым человеком всегда можно договориться, даже если его педагогические таланты вызывают некоторые вопросы. Прийти к согласию с отчимом оказалось гораздо сложнее, и в этом-то и крылась истинная причина переполоха в поместье.

Не сумев достучаться до здравого смысла виконта Оморфиаса, твердо решившего выдать меня за сэра Хадзиса, я прибегла к запрещенному приему и нажаловалась графу Аманатидису. Он по-прежнему не рисковал официально признавать меня своей дочерью, но, кажется, втайне гордился — и потому с великосветской небрежностью напросился к барону Василиадису аккурат во время моих каникул. Прибытия высокого гостя ожидали со дня на день, и в поместье стали съезжаться ещё и ближайшие соседи, которые, конечно же, не могли упустить шанса засвидетельствовать свое почтение графу.

Я ходила, опустив глаза долу, и старательно изображала, что не имею к происходящему ни малейшего отношения. Мне никто не верил: сплетни о моем сотрудничестве с армией, жандармерией и исследовательским корпусом Эджина успели просочиться, несмотря на все усилия Фасулаки и Кавьяра, а Аманатидис так выразительно молчал, что все только утвердились в своих предположениях. Но слухов о моем родстве с самим графом не ходило, и это вполне устраивало нас обоих. Мою нервозность списывали на изобилие малознакомых лиц: приглашали-то меня на отдых с подругами, а не стихийный съезд знати со всей округи! Я охотно поддакивала и часто сбегала на большой заливной луг за поместьем: Хемайон ухитрилась вырастить там огромную беседку из капризных гелийских роз, и мы повадились устраивать там пикники на пятерых, часами пропадая из-под бдительного надзора компаньонки Сапфо и возвращаясь только под вечер, пропитанные густым цветочным духом и дымом от костра.

Лорд Василиадис смотрел на наши прогулки сквозь пальцы. Ему было не до того, а компаньонка Сапфо втайне надеялась отыскать среди мелкопоместных дворян какого-нибудь не слишком требовательного к приданому жениха и, кажется, преуспела. Во всяком случае, обязанностями она манкировала регулярно — к всеобщему удовольствию.

Хемайон влилась в нашу компанию легко, будто с самого начала была ее частью; должно быть, сказывался опыт жизни в большой семье — и невесть откуда взявшаяся тяга к приключениям, совершенно не свойственная магам земли, но очень помогавшая в трудном деле обзаведения полезными связями. Мне казалось, что единокровный брат Сапфо очарован гостьей, но сама Хемайон не обращала на него внимания, и я помалкивала.

В последнее время — с тех пор, как Фасулаки получил гордое звание бакалавра, с блеском защитив немедленно засекреченную дипломную работу, — помалкивать приходилось особенно часто. После выпуска он уехал в столицу, чтобы лично встретиться с одним из армейских покровителей, и зачем-то забрал с собой Тэрона. Полуэльф, к моей досаде, тоже помалкивал и в ответ на все расспросы только разводил руками. Это была не его тайна.

А настоящий ее хранитель мерзко усмехался и клятвенно обещал, что я обо всем узнаю — в свое время. Только оно что-то все никак не приходило, и мы разъехались каждый в свою сторону, так толком и не поговорив ни о чем. Я до того привыкла твердить всем вокруг, что меня это ничуть не задевает, что уже почти поверила сама.

Поэтому, вернувшись вечером с луга и обнаружив в малой замковой гостиной Фасулаки собственной персоной, я так растерялась, что первой его поприветствовала Сапфо. Димитрис неспешно поднялся из кресла, по привычке переступил с ноги на ногу, будто ощупывая пол, и одарил нас задумчивой улыбкой.

Сапфо он представлен не был — и, кажется, уже достаточно поднаторел в этикете, чтобы понимать, что первой заговаривать с незнакомым мужчиной ей не следовало. К тому же Фасулаки имел неплохое представление о том, как нас вышколили в «Серебряном колокольчике», и точно знал, что подобную оплошность воспитанница закрытого пансиона могла допустить только в одном случае.

Я залилась краской, без слов подтверждая: да, я рассказывала подругам о своем самозваном «покровителе». Много. Настолько, что они безо всяких подсказок поняли, кто перед ними.

— Димитрис, — второй отреагировала Хемайон.

Она же спасла ситуацию, представив его моим подругам. И еще раз, когда подхватила под локотки Аглею и Кибелу и с напускной жизнерадостностью напомнила Сапфо, что мы вообще-то вернулись, чтобы помочь с подготовкой к торжественному ужину. А компанию гостю наверняка не откажется составить Аэлла, правда же?

Когда я беспомощно оглянулась, Хемайон уже целеустремленно тащила подруг прочь по коридору, не дожидаясь ответа.

— Могли бы и компаньонку позвать, — проворчала я им вслед, но окликать, разумеется, не стала.

— Могли бы, — поддакнул Фасулаки со смешком. — Мало ли, что взбредет мне в голову?

Я повернулась обратно и едва удержалась от книксена, не к месту подумав, что до расставания крайне редко видела Фасулаки полностью одетым. Большая часть нашего совместного времяпровождения приходилась на полигон, и с тех пор, как весна вступила в свои права, Димитрис неизменно оставлял сапоги и рубаху на скамейке. Да что там, он и дипломную работу защищал путем практической демонстрации амулетов, как нарочно сверкая обнаженным торсом перед всем Эджином! А вот такой Фасулаки — одетый с иголочки, по последней столичной моде застегнутый на все пуговицы — казался непривычно строгим и… чужим?