Или это я так сильно замёрзла?..

— Это тхеси, — слишком быстро заговорил Фасулаки, тревожно всматриваясь в мое лицо. — Тэрон не смог справиться своими силами и теперь тянет из тебя дар. Только вот на расстоянии он не способен определить, когда остановиться, и уже взял слишком много. Тебе придется самой оборвать передачу.

— Как? — спросила я и сама удивилась тому, как тихо прозвучал мой голос.

Фасулаки пробормотал что-то нелестное о первокурсниках и профессоре Кавьяре, который так и не преуспел в преподавательском деле, но прервал сам себя, тряхнув головой.

— Сосредоточься на том, чтобы использовать дар самой. Сейчас его уже не хватит на двоих, и связь оборвётся.

Легко сказать! Сил уже и в самом деле не хватало. Даже когда я опустила взгляд на собственный подол и вяло подумала, что неплохо бы его высушить наконец, дар не отозвался. Словно и не было у меня никакой власти над огнем.

— Соберись! — потребовал Фасулаки, ещё сильнее сжав пальцы на моих плечах.

Я с опозданием осознала, что практически повисла на нем. Силы утекали гораздо быстрее, чем казалось поначалу, причем уже не только магические. Я попыталась вспомнить, что читала об истощении у необученных магов, но стоило только прикрыть глаза, чтобы сосредоточиться, как навалилась густая, тяжелая темнота — а через мгновение я пришла в себя из-за того, что меня встряхнули, как тряпочную куклу.

Фасулаки уже не удерживал меня на ногах. Он сидел на земляном полу ямы, а я лежала на коленях у Хемайон — такой бледной и испуганной, словно ей предстояло вернуться в тот проклятый подвал.

— Совсем холодная, — растерянно пробормотала подруга, сжав мои ладони, и подняла взгляд на Фасулаки. — У нее никогда не бывает холодных рук. Это у Тэрона вечно…

Неправда. Когда Тэрон прикасался ко мне, руки у него всегда были теплыми. Выходит, он тянул мой дар постоянно? Даже когда в этом не было никакой нужды?..

Фасулаки тоже взял меня за руку, будто не поверил Хемайон на слово и хотел убедиться лично. Ничего утешительного не нащупал, но подхватил меня и перетащил к себе. Я не пыталась сопротивляться: он был теплее, а сил у меня уже не оставалось.

— Аэлли, они же спалят весь Геполис, если ты их не остановишь, — беспомощно пробормотала Хемайон и обхватила себя руками.

Это я и так понимала. Воздушный дар при правильном применении, оказывается, мог куда больше, чем просто вентилировать подземные шахты и разносить цветочные ароматы по бальным залам: изолировать магов земли от их стихии, создавая каверны, лишать магов огня контроля над пламенем, делая применение их способностей попросту опасным для них самих… только вот с водой выходило хуже. Если бы профессор Кавьяр не противостоял Тэрону, кто знает, понадобилась бы полуэльфу тхеси?

Зато город точно пришлось бы отстраивать заново. И, возможно, еще придется, если я не возьму себя в руки.

Наверное, у меня бы даже получилось — спустя какое-то время. Но Фасулаки не выдержал первым.

— Прости, но… — он не договорил и нагнулся ко мне, смешивая дыхание.

Взгляд у него стал пьяным и расфокусированным, а глаза — совсем черными. Димитрис держал их открытыми до последнего — как и я, все еще не веря, что он посмеет.

Где-то позади ахнула и тут же затихла Хемайон. Димитрис целовал меня увлеченно и самозабвенно, кажется, вовсе позабыв, что над нашими головами выла и стенала буря, обрывая цветы с придорожных кустов, и смятые лепестки осыпались в ненадежное убежище. На какое-то бессовестно яркое мгновение я тоже забылась, растворившись в собственных впечатлениях: его закрытые глаза, тени от ресниц, внутренний трепет, какая-то беспомощная нежность в поддерживающих меня руках, теплые и мягкие губы… они уже не казались обжигающе горячими, и я наконец-то опомнилась.

Леди не пристало раздавать оплеухи. Столь деликатным созданиям должно становиться дурно от одной мысли о грубости и насилии, а от самой идеи влепить пощечину пылающей в прямом смысле ладонью, пожалуй, следовало вовсе свалиться в обморок — чтобы никто уж точно не засомневался в утонченности и кисейной нежности натуры.

Но я, по совести, и так полулежала. Вдобавок Фасулаки от удара дернулся, зашипев, и выронил меня на пол. Не полноценный обморок, от которого предполагалось очнуться на кушетке в бальной зале, окруженной обеспокоенными лицами, пока лакеи старательно обмахивают пострадавшую веерами, но на худой конец…

К тому же я сообразила, что Фасулаки сделал — и зачем. Мой дар активизировался, когда меня захлестывало азартом — или гневом. А на ставки и пари времени у нас определенно не было.

— Спасибо, — пробормотала я, избавив его от необходимости объясняться. Еще и исповеди от него моя стыдливость точно не вынесла бы.

Фасулаки потер щеку, на которой остался отчетливый отпечаток моей ладони, и выдохнул.

— Не за что, — каким-то неправильным, слишком низким голосом ответил он и опасливо запрокинул голову. — Кажется, сработало.

Огненных отсветов на стенах лаза и в самом деле больше не было, а я уже не мерзла. Только вот это означало, что там, наверху, Тэрон остался вовсе без магической поддержки, отрезанный от своей стихии, и от моей, — а буря все не стихала. Чтобы отсечь профессора Бианта от воздуха, пришлось бы и в самом деле затопить если не Геполис целиком, то его западную окраину — точно.

— Наружу высовываться нельзя, — сглотнув, сказала Хемайон.

Кажется, мы с Фасулаки выдохнули от облегчения одновременно. Обсуждать дело было гораздо проще, чем давать объяснения.

— Нам и не нужно наружу, — сообразила я и приподнялась на локтях, требовательно уставившись на Фасулаки. — Ты ведь сможешь сделать такую же движущуюся каверну, как профессор Биант, только с помощью магии земли?

Димитрис на мгновение застыл, обдумывая, — и блеснул усмешкой.

— Идти сможешь?

Я поняла, что если не смогу, то меня понесут на руках. Это странным образом мотивировало изобразить умирающую лебедь, но с минутной слабостью я справилась — хоть и не без помощи Хемайон, с готовностью подхватившей меня под локоть. Фасулаки недовольно дернул бровью, но ничего не сказал и отвернулся к земляной стене. А она задрожала, как живая, осыпаясь ему под ноги, — и вдруг сдвинулась с места.

Противоположная стена, напротив, придвинулась ближе, вынудив нас с Хемайон прижаться почти вплотную к нашему проводнику. Он больше не оборачивался, полностью сосредоточившись на поставленной задаче. Только испарина на висках выдавала, что перемещение каверны дается ему вовсе не так легко, как он хотел показать. Я припомнила, как далеко мы были от дома профессора Бианта, когда пришлось прятаться под землю от ураганного ветра, и прикусила губу.

Едва ли мое сочувствие могло хоть как-то помочь — разве что отвлекло бы. Но я все равно встала за его плечом и ухватилась за рукав. И даже благовоспитанно сделала вид, что не заметила, как от этого невинного прикосновения расслабилась его спина.