Против подобного варианта понимания данного термина говорят и традиционные обороты, в которых чаще всего употребляется рота. Если выражения водити или дати роту еще можно перевести как «принести» или «дать клятву, присягу», то в выражениях типа ходити (ити) роте (в роту), заходити роте, вънити в роту подобный перевод будет уже затруднителен с фразеологической точки зрения. Такие выражения скорее можно перевести как «ходить по (в), заходить в, войти во вселенский закон», чем «заходить, войти в клятву, присягу».

Область церковной цензуры не распространялась на описание взаимоотношений русских князей с кочевниками-язычниками, равно как и на описание отношений поганых между собой. С точки зрения летописцев и их редакторов, данный термин и должен был применяться к сфере, лишенной христианской благодати, и в силу этого не подвергался последующей цензуре в этом контексте. Так, например, в 1095 г. собственная дружина предлагает Владимиру Мономаху перебить приехавших для переговоров половцев. «Володимеру же не хотящу сего створити, отвѣще бо: „Како се могу створити, ротѣ с ними ходивъ“. Отвѣщавше же дружина, рекоша Володимеру: „Княже! Нѣту ти в томъ грѣха: да они всегда к тебѣ ходяче ротѣ, губять землю Русьскую и кровь хрестьянску проливають беспрестани“»[403]. О рассеченном на части по приказу Владимира Мономаха половецком хане, нарушившем свою роту, говорилось выше. В XII в. из-за последующих правок в летописи этот термин употребляется в основном в связи с половцами: «И посажа посадники свои Глѣбь Гюргевичь по Посѣмью за полемь, и… половчи мнози ту заходиша ротѣ с нимъ»[404]; «и водивъ ѣ ротѣ и пусти брата своего предъ собою съ берендичи»[405]; «оже несуть (половци) хрестьяны на всяко лѣто у вежѣ свои, а с нами роту взимаюче всегда преступаюче»[406]; «Святославъ же послуша свата своего Рюрика и водивъ его к ротѣ и пусти. Он же не стѣрпя сорома своего идоша в Половцѣ… Половци же, улюбивше думу его, потоптавше роту его дѣля и всѣдоша на киня»[407]; «Рюрикъ же половцъ одаривъ дары многими и водивъ ихъ к ротѣ и отпусти ихъ во свояси»[408]. Впоследствии этот термин начинает применяться и по отношению к татаро-монголам. Так, описывая принесение окружением Мамая клятвы верности Тохтамышу в 1380 г. по монгольскому ритуалу, включавшему в себя питье вина, смешанного с тертым золотом, русский летописец сообщает: «Мамаевы же князи… биша челомъ царю Токтамышу и даша ему правду по своей вѣрѣ, и пиша къ нему роту, и яшася за него»[409]. Применяет к татарам этот термин под 1395 г. и Новгородская IV летопись: «И потом Татарове створиша лесть, роту свою измѣниша, а клятву преступиша»[410]. Наконец, при описании кабардинско-русских отношений отечественный источник даже под 1567 г. констатирует: «Наша рота в роту, так бы еси ведал»[411]. Как видим, традиция использовать сакральное языческое понятие при отношениях с нехристианскими народами сохранялась на Руси до середины XVI в.

Весьма древней на Руси была и традиция использовать роту при разрешении в судебном порядке возникавших юридических споров, причем как между самими русскими, так и между русскими и иностранцами. Летопись впервые упоминает роту в отношении судебной процедуры тогда, когда впервые использует данный термин при заключении международного договора. Речь идет о договоре с Византией 911 г., при заключении которого Олега водили на роту. Статья 5 этого договора гласила: «Аще ли ударить мечем или бьеть кацем любо сосудом, за то ударение или бьенье да вдасть лить 5 серебра по закону Рускому. Аще ли (будеть) неимовит тако сотворивыи, да вдасть, елико можеть, да соиметь (с) себе и ты самыа порты, в них же ходить, а о проче да роте ходить своею верою, яко никако же иному помощи ему, да пребываеть тяже о(т) толе не взыскаемы»[412]. – За нанесение побоев каким-либо предметом с виновного «по закону Рускому» должен был быть взыскан определенный штраф. Если же у виновника не оказывалось требуемой суммы, то он должен был отдать потерпевшему сколько может, вплоть до того, что снимал с себя одежду, в которой ходил, а о недостающей сумме ходил по роте «своею верою», что никто не может ему помочь, после чего суд прекращал его преследование с целью взыскания штрафа. Если наличие денег или имущества у виновного суд еще мог установить, то наличие друзей или знакомых, могущих помочь виновному расплатиться с пострадавшим, установить было гораздо труднее. Поэтому в данном случае суд довольствовался тем, что виновный ходил по роте, причем в договоре была особо подчеркнута ее связь с верой.

Поскольку текст как всего договора, так и этой статьи был составлен исходя из норм русского языческого права, на что в тексте данной статьи содержится прямое указание, мы можем реконструировать представления, обусловившие рассматриваемую конкретную правовую норму. Если, используя выражение более позднего источника, «пошел бѣ члкъ в ротѣ не по правдѣ»[413], то он тем самым автоматически обрекал себя на гибель как от самой роты, так и от ее богов-хранителей. Если же человек при хождении по роте говорил правду, то гарантом его слов выступал сам Перун. В силу этого при установлении обстоятельств, которые было трудно или вообще невозможно проверить, суд вполне мог удовлетвориться обрядом хождения по роте обвиняемого, оставляя его наедине не только со своей совестью, но и с грозным, жестоко карающим за ослабляющую вселенский закон ложь богом-громовержцем. Одновременное упоминание роты как в сфере судебной процедуры, так и в обряде заключения международного договора весьма примечательно. Подобный параллелизм в конечном итоге отсылает нас к характеристике богов – хранителей вселенского закона. Если в соответствии с рассмотренной в первой главе схемой Перун отвечал за внешнюю безопасность страны и в конкретной ситуации 911 г. этому соответствовало использование роты при заключении международного договора с иностранным государством, то Волос отвечал за внутреннюю безопасность общества, и этому соответствовало использование роты в суде, который здесь хоть и упоминается в связи с оскорблением русских купцов в Византии или византийских на Руси, но в первую очередь должен был поддерживать внутренний мир в стране. Разумеется, такие преимущественные функции не исключали присутствия в обоих ситуациях второго члена божественной пары (Волоса как второго гаранта международного договора, а Перуна как карающего давшего ложную роту в суде человека), но в целом каждый из богов тяготел к присущей ему сфере деятельности. Наличие роты как в межгосударственном договоре, так и во внутригосударственном судебном разбирательстве в очередной раз доказывает и применимость схемы Ж. Дюмезиля к верховным богам языческой Руси, и высказанное выше положение о том, что и весь внутренний строй Древнерусского государства до его насильственной христианизации основывался, в конечном итоге, на вселенском законе.