Через час она задернула занавески, отгородившись ими от ярких звезд, и лежала в постели, больше прежнего уверенная, что в жизни ей нужна работа – а не муж.

Апрель явился как огнедышащий дракон; Тори позвонила по телефону Виве и Розе. Маллинсоны уехали от невыносимой жары на три недели в какой-то отель среди холмов Махабалешвара. Тори осталась за хозяйку. Ей необходимо, чтобы они приехали и пожили у нее. Все очень просто. Ей ужасно хотелось добавить: «Это очень срочно», но она понадеялась, что если она будет чаще принимать ванны и выпьет достаточно джина, то ей удастся сохранить при себе один убийственный секрет.

Роза – самая организованная – немедленно отзвонилась и сказала, что, конечно, она с удовольствием приедет на неделю, если это удобно. Джек полностью «за» («Ах, ура Джеку», – с сарказмом подумала Тори), потому что погода в Пуне почти такая же жаркая, как в Бомбее, и он понимал, что в доме Си Си жене будет гораздо комфортней.

– Если мы пойдем купаться, – предупредила Роза, – то только не на людях, и ты не смейся над моим пузиком – я выгляжу, как китенок. – Она была уже на пятом месяце беременности.

Вива, к немалому удивлению Тори, тоже быстро отозвалась. Она сказала, что работает в каком-то детском приюте и может побыть с ними одну ночь, максимум две. Днем она работает, но вечера они могут проводить вместе. Тори с нетерпением ждала подруг.

Накануне их приезда Тори проснулась, вспотев от страха и моля Бога, чтобы он помог ей выйти из отчаянной ситуации. Так она делала уже не первое утро, так как у нее задерживались месячные. Потом весь день заставляла водоноса бхисти бегать по лестницам и таскать горячую воду в ее ванную. Она уже взяла из бара Си Си пять маленьких бутылочек джина «Гордон» и спрятала их под кроватью в гостевой комнате. После второй ванны едва не упала в обморок и больно стукнулась большим пальцем ноги о кровать, но ничего не помогало. Между ваннами она бродила на оглушительной жаре по саду.

Когда она шла по дорожке, ее остановил один из садовников и показал несколько мертвых скворцов майна, их клювы окрасились кровью. Он объяснил ей, хлопая руками, что от жары у них лопнули легкие, и засмеялся, словно удачно пошутил. Мало этого, потом, когда она сидела возле пруда, в мерцавшем от жары воздухе она слышала лишь крик ястребиной кукушки, которая в это время года действовала всем на нервы своими монотонными криками «Становится жарче! Становится жарче! Становится жарче!» – словно кто-то нуждался в таком напоминании.

Хорошо еще, что приедут Роза и Вива. Она определенно сходила с ума.

В тот день в половине четвертого, когда ртутный столбик термометра поднялся до 107 градусов[62], Тори решила попытаться еще раз. Она вызвала водоноса Бабира в свою комнату и, когда велела ему еще раз наполнить ванну самой горячей водой, какую он найдет, заметила, что парень – чья коричневая кожа была уже мокрой от пота – буквально закатил глаза от удивления на ее причуду. Зачем сумасшедшая мадам принимает горяченные ванны в такую погоду?

Какая-то служанка, вероятно, айя хозяйки дома, маленькая и остролицая, которая всюду ходила и все замечала, обнаружила под кроватью пустые бутылочки и выставила их на туалетном столике в аккуратный ряд, словно говоря: «Знаю, что ты задумала».

Роза должна была приехать в четыре; в ожидании ее Тори шлепала босиком по комнатам, оставляя мокрые следы на деревянном полу, пытаясь решить, какая из спален самая прохладная. Свой выбор она остановила на комнате со ставнями в задней части дома, где были приятные занавески из ситца и огромный вентилятор. Она сказала Дулалу, мальчишке, который смачивал водой циновки, висевшие на окнах, что после приезда мэмсахиб Чендлер он должен работать особенно старательно, чтобы ей было прохладно, потому что она – и Тори изобразила руками очертания большого живота. Дулал, молодой, красивый и довольно дерзкий, посмотрел на нее и громко захохотал. Это увеличило ее беспокойство и неуверенность.

Почему он так засмеялся? Неужели все знают про бутылочки?

Роза приехала. Пополневшая, но все-таки белолицая и красивая – даже с не совсем отросшими волосами. На ней было просторное голубое платье. Когда она обвила шею Тори руками и воскликнула: «Ах как мне тебя не хватало!» – Тори почувствовала, как живот Розы уперся в ее живот и незаметно закусила губу, чтобы не заплакать. Почему у Розы всегда все хорошо, а у нее всегда все плохо?

Роза очень радовалась их встрече, и Тори, не желая омрачать эту радость, угостила ее на веранде чаем с пирожным.

Роза села в глубокое кресло.

– Ах, слава богу, – сказала она, скрестив свои все еще безупречные ноги. – Какое блаженство оказаться в более-менее прохладном месте.

Они чуточку посплетничали про то да се, а после чая Роза уснула прямо в кресле. Тори с детства помнила, как Роза, набегавшись за день, съедала вареное яйцо и засыпала, положив голову на кухонный стол.

Она залюбовалась на спящую Розу. Какая у нее чудесная подруга, сразу приехала, по первому зову, так, словно хотела этого больше всего на свете. Положив ей под голову подушку, она пошла наверх.

По ее расчетам, как раз время принять до ужина еще одну ванну. Пандит, которому нужно было искать водоноса, вероятно, ужинавшего в своей хижине, потопал вниз, не скрывая на этот раз своего раздражения. Он непременно пожалуется Си, когда та вернется.

Через четверть часа Тори сидела в ванне и рыдала. Пожалуйста, Боже, пожалуйста, Боже. Пожалуйста, не нужен мне этот ребенок. Из стаканчика для зубной щетки она выпила еще порцию джина и воскликнула: «У-ух, жуткий!» Даже в лучшие времена она не терпела джин. Через несколько минут, вся разбитая, с больной головой, она вылезла из ванны и взглянула на свое отражение в запотевшей зеркальной полке. Медленно вытерлась и почистила зубы, все еще надеясь на чудо. Ничего, лишь проклятая птица насмешничала за окном: жарче, жарче, жарче…

Пора одеваться. Чтобы подбодрить себя, она надела свое любимое платье цвета «полуночной синевы» и один из жакетов Си – слишком тесный, так как она снова стала набирать вес – и две нити жемчуга, «одна нить выглядит слишком скромно» – одна из максим Си. Пошла вниз, полная решимости не портить вечер.

– Тори, что с тобой? – встревожилась Роза. – Ты вся красная. У тебя непереносимость к чему-нибудь?

В этот момент на веранду вышел Чанакья, отвечающий за освещение, с горящей свечкой, чтобы зажечь масляные лампы, за ним другой слуга с блюдом сырной соломки. Тори многозначительно посмотрела на них.

– У нас отвалилось колесо, – небрежно сказала она Розе – их условленное предупреждение, мол, «сейчас не могу говорить».

Пандит появился в белоснежной вечерней униформе, с колючими усами, и церемонно спросил, когда подавать обед. Он принес сифон для газировки и бокалы с виски, маленькие чаши с оливками и сырные канапе.