— Ну да, ну да, — скривился Александр. — Сказал не так… Не бог… Да… Как по-вашему? Шайтан.

— Это падший ангел…

— Да и хрен на него, — тихо пробормотал Санька.

Честно говоря, он сильно сомневался в наличие только одного бога. Слишком уж мир разнообразен и жесток. Он, конечно, предполагал, что есть какой-то высший разум, но вот есть ли ему дело до простого человека, Александр сомневался.

— Сейчас не об этом, — сказал он, чуть скривив рот. — Слушайте меня сюда…

* * *

Сказать, что Мехмед-паша был ошарашен рассказом русского царя, значит не сказать ничего. Во время полуденной молитвы он раз от разу начинал читать суры[2] заново, потому, что его мысли возвращались к сказанному царём Александром снова и снова.

В конце концов, он окончил чтение дуа[3] «Раббана» и проговорил приветствие, повернув голову к правому плечу, а потом в левую сторону к левому плечу и произнеся: «Аллахумма антас-саляму ва минка-с-салям! Табаракта йа за-ль-джаляли ва-ль-икрам», закончил молитву.

После этого Мехмед-паша сел на колени перед дверью своей каюты и уперевшись в неё тюрбаном[4], заплакал. Ему было обидно. Он плакал вспоминая свои усилия, затраченные на восшествие на третью ступень к высшей должности в империи.

Он вспомнил, как жестоко казнил восставших янычар, поддержавших первого лже-Мустафу. Около трёх тысяч великолепных воинов легли тогда в овраг с отрубленными головами. Сам лже-наследник был казнён им лично.

Потом он, как начальник дворцовой стражи, провёл расследование и, найдя свидетелей, обвинил великого визиря Кара Ахмеда-пашу во взяточничестве. Великого визиря ка вскоре казнили, на его место поставили Рустем-пашу, а на должность третьего визиря назначили Мехмеда.

Он великолепно справился с подавлением восстания сына султана Баязида. Он, правда, бежал в Персию, но Мехмед, почему-то был абсолютно уверен, что персы выдадут Баязида. Он тоже обещал им сбавить напор войны. Врал, конечно же, но они, похоже, верили. И вот, появился русский царь, который перевернул не только его судьбу, но и его мировоззрение.

Мехмед никогда не верил сказкам, которые рассказывали дервиши малолетним «янычарам». Про живущих в потустороннем мире существ, ворующих людские души. И, конечно же, про оборотней. Все сказки были про полосатых гиен-оборотней, превращавшихся в красивых девушек, соблазняющих путников, или ворующих из хижин бедняков детей и пожирающих их в своём логове.

Воительница, обернувшаяся на время пардусом, соответствовала создавшемуся у Мустафы образу женщины-оборотня. Она была невероятно красива, как впрочем и все охранницы царя Александра. Хоть он, Мехмед, и подумал, что Марта — очень красивый юноша, и даже заподозрил русского царя в запрещённых на Руси плотских утехах, сейчас он точно знал, что Марта — девица, ибо царь, поняв, что в горле у визиря пересохло, попросил Марту поухаживать за ними за столом.

Воительница из латника превратилась в хорошо сложенную девицу, одетую в сарафан, фартук и какой-то хитрый головной убор, налила Мехмеду из кувшина медового квасу, отошла чуть в сторону и так и стояла до окончания их с царём беседы.

Говорил, в основном, царь Александр. Он рассказал Мехмеду о тайне своего рождения и о дальнейших событиях, приведших Александра к трону. Из рассказа получалось, что и рождён будущий царь был не совсем человеком: слишком волосат и с удлиненными, как пальцами ног и рук, так и самими ногами, и руками.

Огромные ладони и пальцы рук царя Мехмед отметил сразу, про пальцы на ногах просто поверил. А лицом царь был бел и приятен. Имел небольшую бороду, густые брови и густую, но не длинную шевелюру. Санька всё же заставил волосы на своём лице и голове расти, но слегка, как это часто бывает от усердия, перестарался. Волосы на Санькиной голове выросли так часто, что ему завидовали даже черкесы. Зато люди перестали сравнивать его с лешим, как известно, не имевшим ни бровей, ни бороды. Все же не расскажешь, что обгорел в пожаре и от того волосы на его теле не растут.

Рассказал царь Александр и про дар божий, сошедший на него во время венчания на царство Русское. Дар заключался в возможности видеть и знать отстранённое на многие дали. И не только видеть, но и перемещать туда своё тело, как и предметы разные, и даже людей. После этих слов царь Александр рассказал, как случайно был свидетелем попытки убийства шехзаде Мустафы и как спас его, перенеся к себе во дворец на острове далёкой реки Луги.

Мехмед конечно же этим словам не поверил, но вида не подал. Царь лишь улыбнулся, и, сказав: «Вижу невиданное, слышу неслышимое», перенёс Мехмеда на ту же самую, как оказалось, реку. В тот же самый дворец, стоявший, по причине отъезда Бармы, закрытым. Наместник Балтики жил в другом доме, построенном в самом устье реки. Туда, кстати, сместился и порт, превратившись в морской.

[1] Принайтовать — прикрепить, закрепить с помощью найто́ва (верёвка, трос).

[2] Сура — глава Корана.

[3] Дуа — молитва.

[4] В исламе совершение намаза без головного убора порицается.

Глава 28

Только после того, как Мехмед-паша отошёл от перелёта, отпившись квасом, царь перешёл к главным событиям, а именно грядущем нападении чёрных оборотней.

— Оборотни, ты видишь, и у меня имеются, но те оборотни — оборотни особые, укреплённые силой Шайтана и Папскими магами. С силой Шайтана может сравнится только сила самого Бога, и даже не сравниться, а превысить её.

Александр поправил себя, увидев негодование на лице визиря.

— Но мы не боги, потому приходится на одного чёрного оборотня готовить десятерых наших, светлых, наделяя их соответствующей силой.

— Ты отдаёшь оборотням свою силу?! — удивился тогда Мехмед. — Ты уверен, что они не обернут её против тебя?

Александр развёл руки и спросил:

— А, что делать? Другого пути я не вижу. Да и есть ли он?

Мехмед тогда понял, для чего царь Александр так сильно помогает Мустафе стать императором, когда тот ему сказал главное. А именно, сказал о том, что Великий Визирь Высокой Порты (так сейчас европейцы называли Османскую империю, по названию ворот, ведущих во двор резиденции Великого Визиря, которая находится напротив резиденции султана, подкуплен Венецианцами.

Именно Великий Визирь пообещал венецианцам пропустить один, или два торговых корабля по проливу в Херсонское море. Корабли, кроме обычного товара должны перевезти несколько десятков оборотней, принявших обличие рабов и закованных в заговоренные цепи. Когда это случится, Александр не знал. Головы венецианцев и папистов для него были с некоторого времени закрыты, и разговоры на