Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
– Лидия Николаевна, здесь списки на обмен опытом, – Розочка почтительно положила на край стола тоненькую папку. – Это циркуляр от Игоря Константиновича, это новостной бюллетень…
– Благодарю, – доброжелательно буркнула Свешникова, стряхивая с папки черновские писульки. – Забронируйте мне третий сектор в виварии на весь август, пожалуйста. Программу экспериментов возьмёте у Сергея.
Секретарша кивнула и ретировалась за свой стол. Наумова наедине с нежитью оставлять нельзя, особенно с такой, которая способна на заковыристые проклятия; придётся поучаствовать самой – и эта мысль отнюдь не вызывает отторжения. Методику парень написал неплохую, сумеет хоть половину провернуть самостоятельно – будет большой молодец…
Лидия мельком просмотрела списки счастливцев, которым выпала командировка в столичный отдел исследований. Помнится, год тому назад она обещала пригласить сюда владимирскую девочку… В принесённых Розочкой перечнях нет ни одной Маланиной; то ли не угодила начальству, то ли вовсе разочаровалась в науке и нашла себе занятие поинтереснее. Жаль, если второй вариант, но и без того хватает проблем. Лидия подписала бумаги и взмахом ладони заставила папку перепорхнуть обратно на Розочкин стол. Секретарша проворно сцапала документы и принялась усердно шуршать бумагами. Весь день смотрит жадно и любопытно, ловит малейшие намёки на то, что с начальницей что-то не так. Вечером, как пить дать, прилипнет к экрану и будет ловить каждое слово, сказанное в зале заседаний. На здоровье. Ей полезно, вдруг поумнеет…
Телефон, положительно решивший самоубиться вибромотором, панически заверещал. Лидия не глядя потянулась за трубкой. Если Авилов – ему же хуже… Однако голос в динамике, интеллигентный и нерешительный, принадлежал совсем другому человеку.
– Лида, душа моя, – тихо и встревоженно проговорил Вяземский. Тон его мигом взвинтил и без того напряжённые нервы. – Найдёшь ли для меня минутку-другую? Я не звонил бы, если бы это не было важно…
– Да, конечно, – коротко ответила Свешникова, поднимаясь из-за стола.
Куда?.. А вот хоть бы и в виварий – в её лаборатории никто сейчас не посмеет сунуться. Запихнув в карман пропуск, чтобы не раздражать сигнальные контуры, Лидия во мгновение ока провалилась на минус четвёртый этаж, прямиком в закреплённый за её группой сектор экспериментального блока. Здесь, как и следовало ожидать, никого не было, если не считать дремлющего плакальщика, надёжно запертого в просторном ящике из бронестекла, и пары дюжин лабораторных мышей, беззаботно возившихся в своих клетках. Почуяв человека, нежить беспокойно зашевелилась; пришлось наскоро соорудить чары тишины и пригрозить подопытному язычком пламени. Обычного, не волшебного. Теперь надо держать ухо востро.
– Да, Коля, можешь говорить, – сообщила Лидия в трубку. Видали бы её сейчас лаборанты – вот так запросто трепаться по телефону при опасной нежити! – Что-то случилось?
– Боюсь, что да, – печально отозвался Вяземский. – Ты ведь водила знакомство с Юрием Подлесным? Относительно молодой человек, весьма авантюрного склада…
– Да, я его знаю, – тщательно скрывая раздражение, прервала Свешникова. – Он опять что-то устроил?
Вяземский неловко замолк на несколько мгновений.
– Не то чтобы, – проговорил он наконец мягко и серьёзно. – Он вчера приносил новую присягу… Ты знаешь, он перед этим поклялся не сообщать органам власти о… о своём тайном ремесле. Это, как оказалось, было жестокой ошибкой…
– Он утратил дар?
– Он погиб, – тихо, почти шёпотом сказал Вяземский. – Ему следовало учесть, что ремесло не тождественно дару. Вышло так, что он нарушил и пункт о тайнах, и новую формулировку третьей статьи свода…
Лидия прижала к глазам свободную ладонь. Как глупо! И как умно со стороны законотворцев: что не покроет пункт о тайнах, доделает третья статья… Вяземский продолжал что-то сбивчиво говорить в трубку; он рад-радёшенек, что угадал с формулировкой своей собственной клятвы-лазейки. А она, Лидия, угадала?.. В мыслях хаотично закружились подложные документы, старые и новые законы, угрозы жизни и древние, в чужом мире придуманные запреты. Собственную повторную присягу она нахально саботировала, заставив контрольского писаря поверить, что произнесённый ею текст – правильный. Яр вряд ли сумеет так же ловко, но выдуманная ею тайна должна его уберечь. Чёрт бы побрал трусливые магсоветовские задницы!
– Коля, успокойся, – резковато сказала Свешникова, прерывая многословные излияния. – Тебе ничего не грозит, кроме обморока от перерасхода жизненных сил. Живи как жил, не бери на себя чужие скорби.
Вяземский озадаченно примолк, потом горестно вздохнул в трубку.
– Мы, малодушные, можем себе это позволить, – похоронным голосом ответил он. – Мы бесконечно должны вам – тем, кто за нас борется. Тебе, Кириллу…
– Ему, безусловно, по гроб жизни, – ядовито прошипела Лидия.
Вяземский то ли не понял, то ли был слишком занят своими переживаниями. Наскоро свернув разговор, Свешникова сунула мобильный в карман халата и из иррационального желания кому-нибудь досадить постучала согнутым пальцем в стеклянную стенку вольера. Плакальщик встрепенулся, медленно моргнул жуткими глазами и, беззвучно шевеля губами, просительно протянул к ней тощую руку. Согласно законам, намертво вшитым нежити в остатки мозгов, он имеет полное право подманить её и сожрать в своё удовольствие, да только на волшебницу не действуют никакие ментальные чары. Остаётся лишь униженно умолять.
– На, развлекайся, – Лидия сердито выдвинула упрятанный за слоями защитных чар лоток для корма и переправила туда с десяток самых невезучих мышек. Интересно, кто-нибудь экспериментировал на них с вероятностями? – Будешь плохо себя вести – отправлю на ликвидацию, понятно?
Для выразительности она чиркнула ногтем по горлу. Тварь понятливо закивала и вплотную занялась мышами. Надо пнуть надзор, чтобы подкормили зверушек; с голодухи-то даже живой озвереет… Прикрыв за собой дверь лаборатории, Свешникова торопливо зашагала
