Домовой вылез в полночь, залез на стул, перебрался на стол и начал одну за другой перетаскивать сладости к себе в подпол. На третьей плюшке его и заметили. В комнате зажегся свет от спички и люди увидели маленькое бородатое существо размером с кулак, которое стояло на столе и прижимало к груди сладкую, обсыпанную сахарной пудрой плюшку. Он был грязным, испуганным и никак не мог выбрать: бросить плюшку и сбежать или же остаться и попытаться утащить ее с собой. Но тут девушка сказала: «Бери-бери. Нам не жалко. Это все было оставлено для тебя». Домовой не поверил и убежал в свое укрытие.

Молодые люди посмеялись и начали оставлять на столе сласти каждую ночь. Каждую ночь домовой возвращался, и его неизменно ждали. Они пытались с ним говорить, спрашивали его имя, предлагали сказать, чего именно он хочет завтра. Но домовой не доверял людям и поэтому молчал. А через неделю они уехали, и дом снова опустел.

Домовой в своей каморке слышал, как перетаскивают вещи, но не вылез даже тогда, когда девушка постучала в половицу и попрощалась с ним. А поздно ночью, высунувшись из своей каморки, он побрел обратно к столу и залез на него в надежде, что там остались хотя бы крошки. Те сладкие крошки, которые он так любил.

Каково же было его удивление, когда на столе он нашел целую гору сладостей. Там были и конфеты, и пироги, и плюшки, и печенье… — Старик причмокнул и продолжил:

— Он перетащил к себе все… но каморка была тесновата для такого изобилия. А под всей этой кучей домовой нашел листок бумаги, сложенный вчетверо. Открыв его, прочитал адрес и всего два слова, которые написала девушка: «Будем ждать». Он долго изучал страницу… переворачивал ее так и этак, но никак не мог понять, что все это означает. Подумав, домовой просто спрятал ее за камином. Через неделю сласти кончились, крошек не осталось, а тролли, поселившиеся в комнате, мало того что не любили сладкое, так еще и поломали половину половиц своими мощными ногами. Домовой снова начал таскать еду из соседних домов и мусорных куч… Однажды, убирая в комнате после очередных жильцов, он нашел ту самую страницу, которая случайно выпала из-за камина. Подумав и почесав спутанную шевелюру на макушке, он спустился в свою каморку, собрал пожитки в небольшой мешочек и, закинув его за спину, пошел искать дом, адрес которого был указан на листе.

Он долго добирался — увязал в грязи, пару раз едва не попал под копыта лошади, а украв плюшку с прилавка, чуть не был пойман злобным продавцом. Но вот, наконец, домовой остановился напротив небольшого синего домика, огороженного покосившимся забором. Он еще раз изучил адрес на грязном и уже не таком красивом листе бумаги. Потом посмотрел на табличку и решил зайти. В доме никого не было. Дверь оказалась закрыта, но ему удалось приоткрыть одно из окон, что позволило прошмыгнуть внутрь. В единственной комнате стояла немного потрепанная временем мебель. В камине лежали угли, оставленные с вечера. На полу был расстелен старый ковер.

Домовой огляделся, подошел к столу и забрался на него. В вазочке лежало три печенья и пара конфет. Он съел все. После чего, подумав, занялся уборкой. Вытряхнул всю пыль, выбросил угли, сложил в камин новые дрова, протер окна и перемыл всю посуду, едва не утонув при этом в раковине. Когда дверь открылась и на пороге появились молодые хозяева, он сидел под лавкой и испуганно оттуда выглядывал. Девушка удивленно огляделась, они заспорили с мужчиной, выясняя, кто же здесь все убрал. После молодые заметили пропажу конфет и печенья. Девушка рассмеялась, сбегала на кухню и принесла еще конфет, которые положила в вазу.

— Добро пожаловать, домовой! — весело крикнула она. — Все наше — твое. Живи здесь долго и счастливо.

И домовой растаял, смущенно улыбнулся, засопел и успокоился.

Домовой остался жить в этом доме. И хотя хозяева больше никогда его не видели, в доме регулярно пропадали конфеты и сладости. А их маленькая дочка рассказывала им о забавном старичке, который приходит по ночам и шепчет ей на ухо волшебные сказки.

Замис замолкает и с гордостью смотрит на меня.

— Вот. Как тебе? Понравилась? Я еще много чего знаю.

Усмехнувшись, я поворачиваюсь на бок и закрываю глаза.

— Спокойной ночи, ушастик! — гладит меня по руке Замис и хромает к своей кровати.

— Эй, вы. Спать пора, — сурово шипит он остальным и тоже ложится в постель.

Пружины кроватей скрипят, я слышу перешептывание, сопение и… через некоторое время все стихает. А потом усыпаю и я. И мне почему-то снится Замис, который стоит на столе, сжимая печенье, и имеет размеры как раз с мой кулак.

Дверь в палату приходится вырезать заклинаниями. Таичи только укоризненно смотрит на меня, а пришедший с ней лекарь бросается проверять, все ли живы, при этом не перестает орать на девушку, требуя, чтобы меня немедленно убрали из палаты.

Больные врачу радуются как родному. А я тут же ухожу. Замис просит заходить еще и называет меня своим ушастым другом. Я ничего ему не отвечаю. Да и Таичи торопится увести меня подальше с глаз начальства.

— Так. А теперь — рассказывай.

Меня усаживают в небольшой каморке, дают кружку с чаем и складывают руки на груди.

Я понимаю, что отмолчаться не удастся.

— Он меня бросил. — Голос звучит как-то глухо и безжизненно.

— Кто? Аид?

— Да. Сказал, что я должен измениться. И что такой, как я, ему не нужен.

— Не ври. Он вчера заявился ко мне посреди ночи, поднял из кровати и полчаса психовал по поводу того, что ты не вернулся домой.

Удивленно на нее смотрю:

— Он же решил переночевать в таверне…

— Ну не знаю, что он там тебе наговорил, а только мне он сказал, что пытался хоть немного тебя приструнить. Дабы ты в один прекрасный день кого-нибудь не прирезал.

— Что? Как это «прирезал»? Я же пацифист. — У меня, наверное, очень глупый вид. Уши — в разные стороны, в глазах — никакого понимания.

— Аид, кстати, извинялся. Велел, чтобы я передала: он понял, что перегнул палку. Так что хватит сходить с ума — марш домой! Вам еще вечером серенады петь. Кстати, я восстановила твою шляпу. Перья, конечно, удалось спасти, но не все. Правда, выглядит она ничем не хуже, чем раньше. Я туда еще и своих перьев напихала. У петуха соседского выдрала парочку.

Девушка встает, достает из шкафа мою шляпу и гордо мне ее вручает.

— Ну? Как?

Изучаю шляпу, абсолютно ее при этом не замечая.

— Так ты говоришь… он пошутил?

— Ну можно и так сказать. Просто ты его вывел из себя. Мало того что дурью все время маешься, так еще из-за пустяка чуть заказчика не убил, так что Аид слегка психанул… Бывает. Он, правда, думал, что ты первым придешь мириться. Сказал, что не учел особенностей характера и чуть перестарался. И если ты сейчас же не явишься домой — он придет сюда и вытащит тебя силой. За уши. Ты мне лучше скажи, как тебе шляпа? Я всю ночь с ней возилась.