– Соласе, – сказала она. – Я, должно быть, слишком разволновался. – Стражники улыбнулись.

– Я вас провожу, – сказал один, как будто она могла снова ошибиться. Он провел ее по правой лестнице и передал с рук на руки слуге, который ввел ее в Розовый зал.

Зал производил сильное впечатление – не столько бальный, сколько тронный, изысканный, но без лишней пышности. До чего же я изменилась, подумала про себя Лайла, массивные вазы со свежими цветами и красно-золотые гобелены уже кажутся скромными.

Недалеко от дверей стоял знакомый капитан в сине-серебряном костюме. Он увидел Лайлу, и его лицо несколько раз сменило выражение, пока не остановилось на холодно-одобрительном.

– Мастер Эльсор.

– Мастер Эмери. – Лайла неуклюже поклонилась.

Алукард покачал головой:

– Даже не знаю, восхищаться тобой или злиться.

– Одно другому не мешает.

Он кивком указал на маску Саруса:

– Ты что, хочешь, чтобы тебя раскусили?

Лайла пожала плечами:

– В ночи скрывается много теней. – Она заметила маску, которую держал он. Она была из темно-синей чешуи с серебряной каймой и закрывала лицо от волос до скул. Когда он ее наденет, знаменитая улыбка змея-искусителя останется на виду, как и копна буйных кудрей. Маска Алукарда была декоративной, не давала ни анонимности, ни защиты.

– Кем ты будешь? – спросила она по-арнезийски. – Рыбой?

– Еще чего! – притворно обиделся Алукард. – Неужели не ясно? Драконом!

– Может, разумнее все же стать рыбой? – поддразнила Лайла. – Ты живешь в море, ты очень скользкий тип, и…

– Я дракон, – перебил он. – Тебе просто не хватает воображения.

Лайла улыбнулась – ее радовало, что разговор становится похож на привычную болтовню.

– Мне казалось, герб дома Эмери – перо. Разве ты не хочешь стать птицей?

Алукард провел пальцами по маске.

– В моей семье и так достаточно птиц, – ответил он с плохо скрываемой злостью. – Отец – гриф, мать – сорока, старший брат – ворона. Сестренка – воробей. А я птицей никогда не был.

Лайла прикусила язык, чтобы не обозвать его павлином. Время неподходящее.

– Символ нашего дома означает полет, – продолжал он, – а летать умеют не только птицы. – Он приподнял маску дракона. – Кроме того, я выступаю не за дом Эмери, а за самого себя. И если бы ты увидела мой костюм целиком, то не…

– У тебя будут крылья? Или хвост?

– Нет, они будут путаться под ногами. Но чешуи будет больше.

– Значит, все-таки рыба.

– Поди прочь! – рявкнул он, но в его голосе звенел смех, и оба, не выдержав, расхохотались, но потом вспомнили, где находятся. И кто они такие.

Рядом с капитаном вынырнул Джиннар.

– Эмери! – воскликнул он.

На кончиках пальцев у него висела маска – серебряная корона, похожая на сахарную вату или на воздушный вихрь. Сегодня его ноги твердо стояли на полу, но Лайла чувствовала, как от него исходит энергия, и от этого очертания его фигуры выглядят размытыми, как у колибри. Ну как сражаться с колибри? Как вообще с ними со всеми сражаться?

– А это кто? – спросил Джиннар, глядя на Лайлу.

– Ты что, не узнаешь мастера Эльсора? – усмехнулся Алукард.

Серебристые глаза прищурились. Лайла с вызовом приподняла бровь. На плечо ей легла рука Алукарда – то ли в знак солидарности, то ли чтобы помешать достать оружие.

– Мастер Эльсор, – медленно проговорил Джиннар. – Сегодня вы не похожи на себя, – он стрельнул глазами в Алукарда. – Видимо, в таверне было мало света, а раньше я вас не видел.

– Ошибка простительна, – проговорила Лайла. – Я не люблю быть на виду.

– Надеюсь, – бодро заявил Алукард, – на арене вы сумеете преодолеть эту слабость.

– Я сумею твердо стоять на ногах, – парировала Лайла.

– Не сомневаюсь.

Наступила короткая пауза, заметная даже сквозь гул толпы.

– Прошу прощения, – нарушил молчание Алукард. – Я собирался помучить Броста и еще встретиться с этим новичком Камероу…

– Рад был видеть вас… снова, – сказал Джиннар и удалился вслед за Алукардом.

Лайла посмотрела им вслед и стала пробираться сквозь толпу, старательно сохраняя отрешенный вид, как будто вращаться среди лучших магов трех империй было для нее самым обычным делом.

Она взяла с одного из подносов хрустальный бокал, прикинула его вес в руке и только потом вспомнила, что пришла сюда не воровать. Поймала взгляд Алукарда и, подмигнув, отсалютовала.

Она бродила по залу, пила сладкое вино, и, чтобы чем-то занять голову и сохранить спокойствие, стала считать гостей.

Тридцать шесть магов, включая ее саму. По двенадцать из каждой империи. И у всех на голове, под мышкой или через плечо – маски.

Примерно два десятка слуг. Сколько именно – трудно сказать, все одеты одинаково и все время перемещаются.

Двенадцать стражников.

Пятнадцать остра, судя по высокомерному выражению лиц.

Шесть вестра, судя по королевским фибулам.

Два светловолосых вескийца в коронах вместо масок, каждый в сопровождении шести слуг, и высокий фароанец с непроницаемым лицом, с ним восемь человек.

Арнезийские король и королева в роскошных красно-золотых мантиях.

Принц Рай вверху, на галерее.

И рядом с ним Келл.

У Лайлы перехватило дыхание. Впервые Келл зачесал рыжие волосы назад, открыв взглядам холодную голубизну левого глаза и блестящую черноту правого. И привычного плаща на нем не было. Он был одет в элегантный черный костюм с золотой фибулой у самого сердца.

Когда-то Келл говорил, что чувствует себя скорее игрушкой, чем принцем, но сейчас, стоя рядом с Раем с бокалом в руке и оглядывая толпу, он несомненно был на своем месте.

Принц что-то сказал, и лицо Келла озарилось неслышным смехом.

Куда только подевался окровавленный юнец, упавший на пол ее комнаты?

И измученный маг с почерневшими венами?

И грустный, одинокий принц, который стоял в порту и печально смотрел ей вслед?

Этого, последнего, она увидела словно наяву. Вот она, та самая складка возле губ, морщинка в уголке глаза.

Лайлу неудержимо потянуло к нему, и лишь через несколько ступенек она взяла себя в руки. Сегодня она не Дилайла Бард, а Стейсен Эльсор. До сих пор иллюзия держалась довольно крепко, но было ясно, что рядом с Келлом она рассыпется. И тем не менее в глубине души ей хотелось поймать его взгляд, насладиться минутным удивлением, видеть, как он постепенно узнает ее и – хотелось бы! – радуется. Нет, вряд ли он обрадуется, увидев ее здесь, среди толпы будущих соперников. И, честно говоря, Лайле нравилось следить за ним, оставаясь незамеченной. Она чувствовала себя хищницей, а среди волшебников это значит немало.