врасплох, или сразу бросившаяся в глаза неопытность моего кавалера, у которого всё тоже явно происходило в первый раз. Даже инициативу пришлось, как всегда, во всех смыслах брать в свои руки. А может наврали всё девчонки? Они те ещё выдумщицы! Хорошо хоть помогли затащить Славку на танцы. Сам бы он пригласить меня ни за что не догадался. И наверняка до самого выпускного между нами так ничего и не произошло бы. Потом – армия или поступление в иногородний вуз. А ведь я так люблю этого непроходимо тупого в романтических делах заУчку! Может после того, что сегодня между нами было, он тоже раскроет свои чувства? Жаль, конечно, что мой избранник немного ниже меня. Но это ничего – просто не буду обувать туфли на высоком каблуке».

Самые интересные строки написаны спустя месяц: «Мамочки, похоже, я влипла! А виновная во всём вечнозелёная зараза куда-то пропала. Предупреждали меня девчонки, что мужики все одинаковые – поматросят и бросят. И всё равно я его очень люблю! Но кто ж знал, что забеременеть можно с первого раза? Пока ничего не видно, но я уже боюсь предстоящего разговора с родителями. Хотя решиться на аборт ещё страшнее».

Закончив читать, государыня закрыла дневник и спрятала его обратно в папку:

– Как видишь, аборт она так и не сделала. И «вечнозелёную заразу» не нашла.

«Переварив» полученную информацию, Надежда в очередной раз начала оппонировать своей подруге:

– Погоди! Ты что, основываясь на совпадении имени и созвучности фамилии с фразами дневника, предполагаешь, что наш Счастливчик и есть та пропавшая зараза?

– А что тебя смущает (кроме возможности перемещения человека во времени)? – поддержала дискуссию Антонина. – До недавних пор и магию считали выдумкой писателей-фантастов и детских сказочников. Вспомни-ка всё, что ты сама о нём докладывала.

Государыня достала из зелёной папки знакомый Надежде документ и зачитала, бегая глазами по напечатанному тексту:

– Появился непонятно откуда, никто его не знает, ни в одной базе данных не зарегистрирован, физическое развитие и физиологические показатели значительно лучше современных норм, «золотая» кровь, повышенный интеллект. Это если не брать во внимание мистической составляющей, нарытой моей девочкой-аналитиком. Я ничего не забыла?

– Устаревшая, не соответствующая возрасту речь, непонятные пробелы и разброс в школьных знаниях, интерес к Припяти и Чернобыльской катастрофе, интерес к давно забытым книгам, музыке и фильмам. Современные ему явно не нравятся. – согласно кивая, закончила перечисление Ярая-Шевцова. – Всё это укладывается в твоё предположение.

– Но ведь имя своё он назвал сам! – тут же привела новый контраргумент министр.

– Разве из-за этого оно не может быть настоящим? – возразила Антонина.

– А причём тут «золотая» кровь? – не сдавалась Надежда.

– Она у всех женщин нашего рода, кроме первой государыни Руси. При этом у нас всегда рождались девочки и никогда мальчики. – проговорила Антонина, раскрыв затем ещё одну небольшую тайну своего рода. – Александра, в память об обеих своих матерях вводит в нашем роду ещё одну традицию – называть дочерей именами, поочерёдно начинающимися на О и А. А в память о своём отце, так любимом её матерью, давать всем девочкам по прямой родовой линии отчество Вячеславовна. И, как видишь, эта традиция соблюдается по сей день – свою дочь я назвала Огнеславой. И отчество её всей стране известно.

– Но выпускнику десятого класса должно быть не меньше семнадцати лет! А нашему Счастливчику всего тринадцать? – Надежда нашла, наконец, неопровержимый аргумент.

– Вот на это мне нечего тебе сказать. – развела руками государыня. – Этот аргумент переворачивает всё с ног на голову. Но есть ещё несколько фактов.

Из зелёной папки появилась виденная Надеждой в этой же комнате, но несколько месяцев ранее, пожелтевшая бумага с замеченными вблизи небольшими подпалинами на ней. Лист сначала был безжалостно скомкан, а потом аккуратно разглажен чьими-то заботливыми руками. Мельком взглянув, Антонина бережно протянула его собеседнице:

– На то, что он ламинирован, не обращай внимания. Это сделано относительно недавно по распоряжению моей матери.

Взяв в руки потрёпанный временем тетрадный листок в клеточку, Надежда с нескрываемым любопытством прочитала написанное простым карандашом стихотворение:

Как хотел бы не уснуть я

Ночью той, под мраком лет!

Так и хочется проснуться,

Чтоб исчез мой пьяный бред.

Ты прости за боль утраты –

Потеряла ты покой.

Не ищи в том виноватых,

Я хотел бы быть с тобой.

Пусть вокруг довольно женщин,

Вижу их я здесь везде –

Сильных, умных и красивых.

Но грущу я о тебе!

– Стишок так себе – художественной ценности явно не имеет. – вынесла она вердикт, сильно разочаровавшись в содержимом так давно интересовавшего её документа. – А что это за прямые линии? Похоже на линии сгиба. И почему листок опалён?

– Ты права, художественной ценности, там действительно нет. – согласилась с подругой Ярая. – И со вторым ты тоже угадала. Мои эксперты, недолго мучились с этой загадкой, сразу предположив, что это что-то из оригами38. По таким же линиям из подобного листка бумаги, они смогли сложить самолётик, который очень даже неплохо летал. По поводу подпалин на листе ничего сказать не могу. В таком состоянии он был вклеен в дневник Анны. А вот ценность этого документа – историческая.

38. В переводе с японского – «сложенная бумага» – искусство складывания фигурок из бумаги.

В руках у государыни появились две новые бумаги, в одной из которых Надежда с удивлением узнала объяснительную, полученную её людьми от Счастливчика:

– Вот акт положительной графологической экспертизы рукописи стихотворения и тот образец, с которым производили сравнение.

А её подруга между тем продолжала:

– И этот листок, и листы дневника Анны Бахметьевой изготовлены одинаковым способом, соответствующим полиграфическим технологиям конца двадцатого века. Возраст дневника, подтверждённый экспертизой давности, составляет сто плюс-минус пять лет. А вот листок со стихотворением, будучи в два раза старше, был аккуратно подклеен к обложке дневника.

– Точность почерковедческой экспертизы какая?

– Правильные вопросы задаёшь. Сразу видно профессионала! – похвалила государыня своего министра. – Учитывая возраст и состояние бумаги, плохое качество карандашной записи и способ получения объяснительной, вероятность ошибки в своих результатах эксперты оценили величиной от десяти до тридцати процентов.

– То есть с вероятностью от семидесяти до девяноста процентов почерки Счастливчика и автора стихотворения совпадают! – уточнила Надежда.

– С математикой у тебя тоже всё хорошо! – съязвила Антонина, на что подруга не