Глеб положил на живот руку, потом обнял меня за талию и поглаживал с обеих сторон. Это всегда действовало волшебно: малыш моментом успокаивался, затихал, и у меня наступало несколько минут спокойствия.

— Но вообще, конечно, очень жаль, что нельзя рожать по предварительному заказу… Я бы вот прямо сейчас пошла и сдалась врачам.

— Настюш, ну, ведь совсем недолго осталось… Потерпи уже, а? — он словно чувствовал себя виноватым. Но я уже давно перестала предъявлять какие-то обвинения мужу: наверное, если сама не хотела бы тогда, подсознательно, забеременеть, ничего подобного не случилось бы.

— Можно подумать, у меня есть какой-то выбор. Ты, кстати, пообещай, что не разнесешь садик по кирпичам, пока я буду лежать в роддоме. И роддом не разноси тоже, пожалуйста. Иначе я попрошу Диму, чтобы он тебя куда-нибудь временно упек.

— Хорошо. Пообещаю… — Глеб замялся, что-то явно желая сказать, но не решаясь… — Насть… А мы потом попробуем еще раз?

— Что попробуем? — слегка растерялась от этого вопроса. Мы с ним давно уже ничего не пробовали нового: ни в сексе, потому что уже рисковать нельзя, ни в еде, из-за того самого токсикоза… А что еще можно пробовать в моем положении? Моя фантазия закончилась на двух первых вариантах.

— Третьего ребенка? Я девочку хочу. Светленькую, как ты.

— Глеб, ты в своем уме? В школе биологию пропустил, что ли? У тебя гены доминантные! Откуда у нас может быть светленькая девочка?

— Я все прекрасно помню. В девятом классе, кажется, задачки решали… — Он насупился обиженно. Совсем как Макс, и не поймешь, кто у кого перенял эту манеру. — У меня мама — тоже блондинка. Так что у нас есть все шансы.

— И сколько раз мы будем пытаться, чтобы вот эти 25 % вероятности сработали? Ты издеваешься, Глеб?

— Нет. Просто, действительно, девочку хочу…

— Ты сначала эти роды переживи и не упади в обморок, когда возьмешь на руки младенца…

Дальше дискуссия прекратилась: Максим внезапно вспомнил, что соскучился по родителям, а конкретно — по шее папочки, на которой очень хотел прокатиться.

Я очень радовалась, что в нашей жизни, наконец-то, появилась эта шея, а вместе с нею — надежное плечо, ясная голова, да и весь Глеб целиком. Вот знала же, что он нам пригодится, не зря старалась.

А вот вечером, когда начались схватки, я снова готова была его проклинать. И проклинала в душе, пока к утру не родила ему второго сына.

— Никогда не думала, Настена, что я когда-нибудь посмотрю на этого упыря и даже не передернусь… — Бабуля, как всегда, умела огреть по голове нежданными откровениями.

— А что такое случилось, ба? — упырем она звала Глеба только за глаза. Напрямую они с мужем общались исключительно вежливо, причем Ольховский бабулю искренне любил, даже когда она делала все, чтобы добиться ненависти.

Я порой не понимала, как такое можно терпеть: когда тебя изо дня в день всячески шпыняют и подкалывают, успокаиваясь, лишь когда могут услышать дети. А Глеб смеялся, объясняя, что бабушке просто скучно: у нее есть выбор — сидеть на лавочке и говорить гадости про прохожих или сидеть дома и говорить гадости в лицо зятю. По его мнению, второй вариант был веселее и занимательнее.

— Так он души не чает во внуках-то, и в тебе тоже… Пора уже и простить за все…

Мы чинно восседали за плетеным столом на веранде загородного домика, пили чай и наслаждались покоем. К сожалению — не тишиной. Глеб с малышней возились и брызгались в недавно установленном бассейне, их вопли и визги, наверное, слышал весь дачный массив. Ну, и волки с зайцами из соседних лесов тоже, скорее всего, разбежались. Не повезло местным охотникам.

Выходные были временем единения отца и сыновей. Нас с бабушкой практически отстраняли от общения, оставив «скучные» обязанности по готовке, уборке и прочим нелепым занятиям. Нелепым — с точки зрения Макса и Сашки, которые за неделю успевали дико соскучиться по Глебу — вечеров им категорически не хватало — и по выходным висели на нем, забыв обо всем на свете.

— А ты не простила до сих пор? Не надоело дуться-то, бабуль? Он ведь уже сотни раз доказал, что может быть отличным отцом и мужем. Что тебе еще нужно-то от него?

— Да ничего не нужно, внученька… — Это прозвучало так горько, что я заволновалась. — Я и раньше-то бухтела больше для приличия, чтобы не расслаблялся и границы не терял. А так-то — знаю прекрасно, что он хороший, и тебе подходит лучше всех.

— Ну, и славно! А то я постоянно переживаю, что вы когда-нибудь подеретесь…

— Грешно так говорить, но Денис вовремя отдал Богу душу…

Ароматная, нежная, тающая на языке сдоба застряла в горле. Я закашлялась от неожиданности.

Бабушка с олимпийским спокойствием похлопала меня по спине, подлила чаю.

— Откуда такие мысли, ба? — мы обходили тему отца, с тех пор как его не стало. Я берегла ее нервы, да и не очень хотелось вспоминать. Вопросов было много, но я предпочла оставаться в неведении по поводу некоторых моментов, лишь бы не тревожить ее больное усталое сердце.

— Так не было бы счастья у тебя, ни с Глебкой, ни без него. Так бы всю жизнь и промаялась.

— Но я же от вас уехала, ба… И после того он в мою жизнь не вмешивался.

— Это тебе так казалось. Просто Денис выбрал Игоря и успокоился. Знал, что тот претендовать на тебя не станет по-настоящему. А появился бы кто другой — тоже начал бы отгонять. И еще неизвестно, чем бы это закончилось… — Она горестно подперла щеку своей сухонькой рукой, внезапно состарившись и устав на несколько десятилетий сразу.

— Но почему?

— А откуда я знаю, почему в него эта блажь зашла? С тех пор, как Марину в психушку упрятал, он и сам немного тронулся головушкой. Никто не понимал, а я видела: иногда боялась даже лишний раз говорить, что тебе нужно в садик идти, а потом в школу. Все считал, что нельзя тебя никому отдавать, все хотят беду причинить или со свету сжить его дочку. Он и Марине жизни не давал, пока она Диму не встретила и не спряталась ему под крыло.

— Но… — я оглянулась в сторону детей, надеясь, что они все так же заняты своими забавами и ничего лишнего не услышат. — Я же смогла уйти из дома, жила с Глебом, и нас никто не беспокоил?

— Это тебе так думалось, Настенушка. А Денис все время приглядывал за вами и искал момент, чтобы сжить Глебку со свету. Сделал все, чтобы он тебя бросил. Думаешь, просто так у него проблемы-то начались, что он от тебя ушел?

— Господи… Ведь я же не сделала папе ничего плохого… За что он так со мной?

— От сильной любви. Или от больной. Все думал, что ни один мужчина тебя не достоин. — Бабуля невесело улыбнулась.

— А как же замуж тогда отдал? Вернее, хотел отдать, а я сама вышла, в итоге?

— А его тогда уже сильно прижало со всех сторон, видимо, Глебка нашел какого-то сильного заступника, раз начал хвост подгорать. Вот и пошел к Залесскому на поклон.