— Настя, возьми документ, пожалуйста. Прочитай, а потом уже бери все остальное… — Голос был трезвым и совсем не похож на голос человека, который планирует падать на колени и испрашивать прощения… Диссонанс.

Любопытство одержало верх над возмущением. Подошла, выдернула из рук бумажку.

Дарственная. Дальше было очень много слов, в которые не хотелось вчитываться. Не то настроение во мне гуляло.

— Что это, Глеб?

— Теперь все акции компании принадлежат тебе, Настя. Я их выкупил и оформил дарение. — Цветы, наконец-то, были отодвинуты в сторону, из-за них выглянул Ольховский, весьма довольный собой.

— Зачем? Я не просила об этом, вроде бы…

— Ну, что я? Буду продавать их своей будущей жене?

— Оригинальный подарок на свадьбу… Только, ты кажется, одного не учел: я не слышала нормального предложения.

— А это уже второй пункт. Выходи за меня замуж, Настя. Очень тебя прошу!

— Да что ж у тебя все через задницу, Ольховский? Будет по-человечески когда-нибудь?!

— Ну, почему же? Я специально оформил все до свадьбы. Чтобы ты не сомневалась: твое имущество никуда не денется, что бы дальше не случилось… Вдруг, ты решишь развестись, или еще что-нибудь. Теперь и жениться можно… — Все-таки, он слегка растерялся. Видимо, не ожидал такой реакции. Думал, что я брошусь ему на шею и расплачусь от счастья…

— Все продумал, да? Умный, расчетливый? — меня так и тянуло броситься. Только не на шею, а чем-нибудь тяжелым.

— Мне кажется, все. Останется только Максу документы сделать. С Залесским я вчера встречался, вроде бы, договорились обо всем…

— А вот об этом, интересно, кто думал? — вытащила из кармана и сунула ему под нос два теста. Оба — положительных. Больше делать не стала, и так уже не оставалось сомнений. — Ты не знал, что нормальные люди женятся сначала, а потом уже детей строгают? Что ж ты за стрелок такой, Глеб, неумелый, а?

— Отчего же… По-моему, очень даже хороший стрелок! Просто слегка туповатый. Есть такое. — Ольховский расплывался в довольной улыбке. Вот что с ним, таким, делать? — Настя, это что, правда? Серьезно, те самые две полоски?!

— Если хочешь, можешь третью нарисовать. Чтобы веселее казалось. — Буркнула, не довольная ни его, ни своей реакцией.

— Боже! Настя, как здорово! — и попробуй отбиться, когда тебя хватают на руки и кружат, а глаза… Да, его глаза светились от счастья. Настоящего, такое изобразить невозможно.

— А чего в этом хорошего? Я опять не замужем и беременна. И опять — от тебя. Так себе зависимость, не находишь?

— Ну, вот кольцо. Вот букет. Осталось ответить «да» и завтра поедем подавать заявление. В чем проблема-то, Настя?

— Ты обещал, что ребенок будет только тогда, когда я захочу. Помнишь?

— Мне кажется, он получился еще до того обещания. Я уже почти разобрался в этих ваших сроках, кстати. Чтобы второй раз не опростоволоситься.

— То есть. Ты уже знал заранее. Когда обещал. Так, что ли?

— Нет. Я просто прикинул даты. После моего обещания ты бы просто не успела даже понять, что забеременела.

— Иди ты к черту, Глеб!

— Замуж-то выйдешь?

— А что мне еще остается делать?

Меня накрыло депрессией. Вроде бы, все складывалось удачно: Глеб со мной, о чем я так долго и безнадежно мечтала. Сбылась же мечта, только ликуй да радуйся! Максим обрел папу, который души в нем не чаял. Порой, мне казалось, что эти двое прекрасно обходятся и без меня, так здорово у них все складывалось. Если я возвращалась домой пораньше, сынуля встречал меня одним и тем же вопросом: «А где папа?». Иногда просыпалась ревность даже, но я понимала, как это глупо. Ребенок не перестал меня любить, просто наверстывал упущенное, которого мы с Глебом его лишили, из-за собственных неурядиц и сделанных ошибок. Глеб приходил и первым делом бросался к сыну, и с рук его не спускал до самого момента, когда малыш засыпал, крепко держа его пальцы в своих кулачках, и от этого становилось нестерпимо больно: даже во сне Максим боялся снова потерять родного человека. В то же время, я была счастлива, что у него была такая возможность: встретить второго родителя в детстве, а не в девятнадцать, как я встретила маму…

Бабуля ворчала, глядя на все это, говорила, что разбалуем ребенка, но было видно, как она постепенно оттаивает: Глеб не давал ни единого повода для придирок.

Компания стала моей на сто процентов. Глеб озаботился тем, чтобы найти даже самых мелких акционеров и выкупить у них все. Чего ему это стоило, и каких баснословных сумм — не говорил, а я и пытать не стала. Понимала, что потрачено много, и предпочла не морочить себе голову еще и этой проблемой: он взрослый мальчик, пускай сам решает.

Родион Юрьевич ликовал и потирал руки: ему не пришлось подстраиваться под двух хозяев или, что еще хуже, искать себе новое место. Глеб пообщался с управляющим и вынес вердикт: дядька хороший, в деле искренне заинтересован, и мне повезло с ним, как редко случается. Собственно, это не везение было, а заслуга Игоря — это ведь он нашел и поставил такого хорошего специалиста. Не удержалась, сообщила об этом Глебу. А тот лишь хмыкнул и сказал, что в принципе не имеет ничего против Залесского, кроме того, что тот был на мне женат. И если бы не этот факт, они могли бы подружиться… Чуть не заехала ему в лоб, тем, что в руках держала. Но так как в руке были вилка с ножом — рисковать не стала. Ни к чему мне муж с разделанным на части лицом.

Сессию сдала почти на автомате: было совсем не важно, какие оценки поставят, и поставят ли их вообще. Однокурсники поражались моему спокойствию перед зачетами и экзаменами, а мне было просто до лампочки: будь, что будет. Как ни странно, в зачетке были только «отлично» и «хорошо».

Ну, и вот, Настя, что тебе еще нужно для счастья? Все сложилось так, что лучше придумать нельзя! Отчего же ты страдаешь? Такие вопросы мне задавала бабушка, когда поняла, что что-то не то происходит. Мама, слава богу, не поняла, и бабуля ей не рассказывала.

А я не могла принять факт, что снова беременна! И снова — по залету. Что ребенок не запланированный, не обдуманный, неожиданный. Какого черта я второй раз попадаю на те же грабли? И виноват не Глеб, а я сама, у которой мозги включаются очень не вовремя. Почему я не могу запланировать и родить ребенка, будучи замужем, находясь в уверенности, что мы оба его хотим? Не потому, что так случилось, и уже деваться некуда, а потому — что не можем по-другому?

И ведь жизнь моя, нормальная, активная жизнь, только-только начиналась: я выбралась, наконец, из бесконечного бега по кругу между подгузниками, пеленками, коликами, режущимися зубами и вот этим вот всем, о чем нам почему-то забывают рассказать, когда желают стать счастливой мамой! Я хотела и дальше спать спокойно по ночам, отвлекаясь только на ласки Глеба, болтать с Максимом, радуясь тому, какой же он смышленый. Гулять, не переживая, что младенец не уснет без меня, ходить на работу и учебу. Ощущать себя человеком, а не придатком к ребенку! Я еще не успела соскучиться по этому состоянию, когда центр Вселенной сместился, и ты оказался где-то на его далекой окраине, ценный не сам по себе, а только в качестве мамы. Не грустила я по этим временам. Вот нисколечко!