Она была готова наброситься на Габора. И все же хотела, чтобы инициатива исходила от него. Ей нужно было, чтобы он нуждался в ней, просил о ласках и хотел…

— Ты говорила, что исполнишь все мои желания.

Олеся удивилась, все еще не до конца понимая, в какую игру он играет:

— Да… Если бы хотела стать фавориткой и женой султана…

Габор обжег ее взглядом. Олесе показалось, что ее бросили в бурлящий лавой вулкан.

В голосе Габора сплелись одновременно угроза и сладкое обещание:

— Нет. Не султана, а моей.

Он взял ее за руку и повел за собой, спускаясь по ступеням в бассейн.

— О чем ты думала, когда я кончил?

Олеся сразу поняла, что он имеет ввиду и честно призналась:

— Хотела, чтобы ты ласкал мою грудь. — Осмелев, моментально севшим голосом добавила: — И соски. Я представляла, как ты их сжимаешь и… оттягиваешь… Мне хочется все время ощущать твои ладони.

Он вдруг улыбнулся. Той самой порочной улыбкой, которая обещала нечто особенное и совершенно запредельное.

— Все время?

Олеся кивнула. Горячая вода коснулась тела, омывая нежной волной. Ароматный пар заполнил сначала ноздри, а потом и легкие.

Олеся испугалась: а вдруг, масла, которые она капнула в воду, заставляют их с Габором хотеть друг друга? Вдруг их желание ненастоящее? Но ведь она и до этого безумно жаждала его. Да и отварами воспользовалась лишь для того, чтобы получить доказательства его взаимности.

Ну и дурочка… Сама все запутала. Может, признаться ему?

Габор потянул ее к себе. Он стоял по пояс в воде, действительно напоминая развратного султана. Ей вода доставала до груди. Мягко гладила и без того возбужденные соски, превращая их в маленькие очаги пульсирующей боли.

Габор подтолкнул ее к изогнутому бортику и легко подсадил на широкие выступ, слегка прикрытый водой. Надавил на плечо, заставляя ее откинуться назад, почти лечь на согретые горячей водой и паром плиты. Его ладони ласково прошлись по ее коленям, погладили икры. Неожиданно сильно Габор развел ее ноги в стороны, сгибая в коленях и ставя на ступеньку.

Олеся задрожала от такой открытости и бесстыдности позы.

Еще большую дрожь вызвал его одержимый взгляд и низкий голос. Он смотрел на ее промежность, как оголодавший сумасшедший.

— Ты такая красивая… здесь…

Его пальцы ласково коснулись малых губок, погладили каждую, раскрыли.

Олеся не смогла сдержать стон. Ей было и стыдно, и нестерпимо хотелось продолжения. Пальцы Габора скользнули ниже, замирая у входа в ее тело. Олеся не вытерпела. Сжала мышцы, жаждая ощутить внутри хотя бы его пальцы.

Габор улыбнулся, размазывая ее влагу по большим и малым губам, проводя пальцами еще ниже.

Олеся несколько раз нетерпеливо подняла бедра. Но Габор проигнорировал ее призыв.

Коварная улыбка изогнула губы:

— Лежи смирно.

Олеся откинула голову назад, не в силах наблюдать за его порочными ласками и тяжелым взглядом, направленным на ее промежность.

— Разве не я должна исполнять сегодня все твои желания?

— Мое желание, чтобы ты позволила мне сейчас делать все, что я захочу.

Олеся удивленно взглянула на Габора. Его пальцы опустились еще ниже и коснулись плотно сжатого колечка ануса. Она сразу же напряглась и попыталась свести ноги. Но Габор покачал головой и шагнул еще ближе.

— Твой муж брал тебя сюда?

Она, молча, покачала головой. Внезапно пришло понимание. Наверное, это и есть действие отваров. Они оба осмелели настолько, что готовы воплотить в реальность самые дикие и запретные желания друг друга. А заодно и выпустили наружу потаенные страхи.

Габор ревнует ее. К прежней жизни. К тому миру. К бывшему мужу.

— Расслабься.

Он медленно ввел два пальца в ее тесное влагалище, не останавливаясь ни на секунду, пока не проник на всю длину. Олеся даже не пыталась подавить стон. Она не успела привыкнуть к растяжению. Мышцы неконтролируемо сокращались и дрожали, стискивая его еще сильнее.

Ее захлестнули нереальные ощущения. Внутри все пылало. Казалось, что она просто сойдет с ума от миллиона ощущений, которые ее терзали. Сгорит от его ласк.

Чуть согнув пальцы, Габор вышел из ее тела, собирая с чувствительных стеночек смазку.

Медленными движениями он спустился ниже и начал гладить плотно стянутое колечко ануса, тщательно размазывая ее собственную влагу.

Олеся дернулась, но он покачал головой и напомнил:

— Все, что я захочу.

Олеся все же еще раз попыталась его остановить:

— Я ни разу…

Он не дал ей договорить, улыбнувшись греховной улыбкой:

— Знаю. Поэтому, сегодня здесь будут только пальцы.

От этого обещания живот задрожал, а на коже выступила испарина.

Олеся закусила губу, когда почувствовала, как его палец осторожно проникает в попку. Кажется у нее началась лихорадка от запредельных необычных ощущений.

Габор навис сверху, вглядываясь в ее лицо:

— Не сопротивляйся мне.

Он проник еще глубже, неумолимо растягивая тугое колечко. Олеся почувствовала, что задыхается. Влаги стало еще больше.

Невероятно, но она возбуждалась сильнее и сильнее с каждой секундой его проникновения.

Габор начал двигать пальцем: осторожно вышел, позволив тесному отверстию закрыться, и вошел снова. Олеся громко застонала, слушая как голос эхом отражается от стен. Ее стоны превратились в бесконечную череду.

Неожиданно она почувствовала, как он вставляет пальцы во влагалище.

Даже дыхание перехватило от ощущения наполненности. Олеся посмотрела вниз, туда, где Габор терзал запретными ласками ее тело.

Влагалище снова заполнили два пальца. Он начал в уверенном жестком темпе двигать рукой. Другая ладонь терзала попку. Он снова ввел в горящий огнем анус палец и начал двигать ладонью, наращивая темп.

Олесе казалось, что в нее вонзились тысячи его сабель. Ее пронизывало острыми клинками. На каждое движение тело отвечало рваными судорогами и новым потоком влаги, которая текла по пальцам Габора.

Олесю начало трясти, когда она ощутила, как его пальцы внутри гладят тоненькую перегородочку.

— Чувствуешь?

Голос Габора звучал дьявольским искушением. Олеся вскрикнула, срывая голос. Габор повторил ласку и спросил еще требовательнее:

— Чувствуешь меня?

У Олеси не было сил даже ответить. Она несколько раз кивнула, сотрясаясь от напряжения.

Неожиданно обе его руки замерли. Пальцы во влагалище остались неподвижными, а вот тот, который он вводил в попку пришел в движение.