Прошли мимо помойки, из которой выуживали себе еду вороны, потом небольшой пруд; на зеленой от водорослей поверхности плавали пустые пивные бутылки. “Морское око[60]”, – усмехнулась Юлита.

– И что было дальше?

– Я пошел со всем этим к начальнику своего отдела. Потому к коменданту. Говорил, что улики однозначные, что Бучеку не могли просто так подарить такие деньги. Что те русские – серьезные игроки, и это может быть серьезная афера. В ответ я услышал, что должен перестать интересоваться этой темой. Дело закрыто.

– И что? Ты подчинился?

Он взглянул на нее исподлобья. Они поднялись на самый верх холма, миновали мемориальную доску в память о жертвах Варшавского восстания, под которой поблескивали разбитые подставки для свеч. Тротуарная плитка потрескалась, повсюду торчали корни деревьев, нужно было шагать осторожно, чтобы не споткнуться. Уже слышался гул Пулавской.

– Я не знал, что мне делать, – продолжал Янек. – В итоге решил пойти с этим к журналистам.

– И поэтому ты нашел меня?

– Я тебя умоляю, – фыркнул он. – Это было еще при жизни Бучека. Я пошел в серьезное издание, к знакомому журналисту, который что-то понимал в вопросах кибербезопасности. Передал ему материалы, рассказал о своих подозрениях.

– Ну и?

Они шли вдоль оживленной улицы. Унылое здание времен коммунизма, элегантный стеклянный небоскреб, в котором отражался свет фар проезжающих мимо машин, здание девятнадцатого века с шипами на фронтоне, чтобы на него не садились птицы. Секонд-хенд с одеждой на вес, а рядом хипстерское кафе, ателье и салон тайского массажа.

– Он перезвонил через неделю, – продолжил Янек. – Сказал, что не сможет заняться этим делом. На мой вопрос почему – просто отключился. Чуть позже меня вызвали на допрос. Обвинили в выдаче тайной информации, начали дисциплинарное разбирательство. Насколько мне известно, меня хотят уволить.

Они зашли в бар с кебабами, Янек заказал два чая и картошку фри. Они сели в углу, под телевизором, настроенным на новостной канал. Внизу экрана бежала желтая полоска, говорящие головы беззвучно шевелили губами, как рыбы в аквариуме.

– Вскоре после этого Бучек попал в аварию. – Янек изобразил пальцами кавычки. – А я нашел в Сети твою статью. Я следил, что ты делаешь, что пишешь… А когда разразился весь этот скандал с фотографиями и тебя уволили, я решил с тобой связаться. Ну на случай, если тебе понадобится помощь.

– А почему не назвал свое настоящее имя?

– Не хотел тебя пугать… И не хотел лишних проблем себе.

Они пили чай. Крепкий, сладкий, с кардамоном. От него сразу становилось тепло.

– В таком случае что вообще происходит? – спросила Юлита. – У тебя есть какая-то теория?

– Нет. Все, что мы знаем, это то, что Бучек был замешан в каком-то дерьме. Значит, его смерть наверняка не была случайной. Может, он кому-то задолжал. Может, знал что-то, что не должно было просочиться наружу. А может, как раз сболтнул лишнего, когда его арестовали, и кто-то ему отомстил. Пока сложно сказать.

– И что дальше? – спросила Юлита.

– Мне неприятно это говорить, но… В полицию идти бесполезно. Они просто заметут все под ковер, как и раньше. Единственный шанс сдвинуть дело с мертвой точки – предать историю огласке. Если разгорится скандал, если об этом начнут говорить, – Янек взглянул на телевизор, – у них не будет другого выхода, придется вернуть дело. Есть один молодой прокурор, который охотно взялся бы за это дело, но ему приходится соблюдать осторожность, потребуется разрешение.

– И что? Я должна предать ее огласке? Я, Юлита Вуйчицкая, и мой невероятно популярный блог?

Янек вылил себе остатки чая, над чашкой поднялось облачко пара, закрыв на мгновение его лицо.

– Не знаю, что случилось в той газете, – сказал он. – Не знаю, кто заткнул рот моему знакомому и к каким прибегнул аргументам… Но они явно были очень убедительны. И я не знаю, что случилось бы, пойди я в другую редакцию. Может, они что-то сделали бы… А может, история бы повторилась. Но я знаю, что если ты напишешь об этих записях с камер, если ты выложишь их в Сеть, то они уже точно никуда не денутся.

Юлита сидела молча, разглядывая корзинку с остывающей картошкой фри. Она не ела с самого утра. Но не испытывала голода.

– Но ты должна понимать… – Янек прервал тишину. – Это риск. Ты видела, как Подонок реагировал на твои публикации.

– Можешь не напоминать.

– Как поступишь?

– Не знаю. – Юлита выдернула торчащую из шарфика нитку. – Я правда не знаю. Мне надо подумать.

– Понимаю.

Юлита начала одеваться. Застегнула плащ, натянула шапку на уши. Она чувствовала, что если прямо сейчас не вернется домой, не примет горячий душ и не заберется под одеяло, то окончательно расклеится.

– Янек?

– Да?

– Ты за мной следил?

– О чем ты?

– Когда мы встретились в первый раз, в той адской забегаловке на площади Халлера. – Она перекинула сумку через плечо. Сумка была тяжелая, ремешок впивался в кожу. – Ты дал мне свой телефон, чтобы я проверила почту, потому что мой разрядился. Ты сохранил тогда мой пароль?

Янек не ответил. Отвел взгляд. Когда он снова взглянул на нее, Юлита уже выходила на улицу.

“Быстро учится”, – подумал он.

Юлита поднималась по лестнице, еле волоча ноги. Она чувствовала себя как альпинист, страдающий от горной болезни: у нее кружилась голова, болели все мышцы. Наконец, тяжело дыша, она добралась до шестого этажа. Надеялась, что Пётрек окажется дома, что она сможет хотя бы выговориться, но нет, в квартире было пусто. Она бросила куртку на диван и пошла на кухню. Дожидаясь, пока закипит вода в чайнике, села на пол и прислонилась спиной к горячей батарее.

Сочиняя в “Меганьюсах” очередной текст о новом парне бывшей жены партнера популярной в девяностых певицы, она мечтала об этом моменте. Юлита Вуйчицкая выследила крупных аферистов! Справедливый мент доверяет ей ключевую для расследования информацию, рискуя собственной карьерой! Ее текст вскрывает систему, о которой боялись писать ведущие издания! И вот теперь этот момент настал, но она не чувствовала ни воодушевления, ни радости. Она была в ужасе. Внутри все сжалось, волосы на затылке встали дыбом, было тяжело дышать, каждый звук казался невыносимо громким, каждое движение – резким. “Во что же я влипла”, – думала она, обхватив себя за плечи и впиваясь ногтями в кожу.

Она залила растворимый кофе кипятком и взглянула на часы. Почти семь. Через три часа начиналась ее смена в гостинице. Нужно было поспать, хотя бы ненадолго закрыть глаза, отдохнуть. Но Юлита знала, что пока не сбросит с себя это бремя, пока не выпустит наружу бурлящие в голове слова, она не сможет думать ни о чем другом.

И она включила