Через несколько дней после приезда Петр, собрав в палатке своих генералов, тщательно изучил обстановку. Всем было ясно, что падение Полтавы – это только вопрос времени. Если шведы овладеют городом, он превратится в их опорный пункт, где они смогут дожидаться подкреплений, на которые возлагал надежды Карл и которых опасался Петр. Тогда может случиться, что дорога на Москву будет вновь открыта для неприятеля. Ставка была настолько высока, что царь и его генералы приняли нелегкое решение: дабы ослабить натиск шведов на Полтаву и удержать город, ввести в действие основные силы. Не позднее 29 июня предстояло дать крупное, а может быть и решающее, сражение – иначе Полтава достанется шведам. К этому времени должны были собраться все царские силы: ожидали еще казаков Скоропадского и 5000 калмыков под водительством хана Акжи. Но армия не могла вступить в бой, оставаясь на восточном берегу Ворсклы: ее следовало переправить. Оказавшись на западном берегу, русские смогли бы нанести фланговый удар по позициям шведов, осаждавших Полтаву. На худой конец, даже если бы крупное сражение не состоялось, присутствие русских войск так или иначе отвлекло бы значительную часть шведских сил и ослабило их натиск на город. Вдобавок царь смог бы пустить в ход свою многочисленную полевую артиллерию, которая вместо того, чтобы стрелять по врагу, бесполезно молчала за рекой.

Царю предстояло выбрать место и время для переправы. У него не возникало и мысли о том, чтобы бросить армию прямо через болотистое русло навстречу яростному неприятельскому огню, как нередко поступал Карл. Желая сбить шведов с толку, Петр распорядился провести ряд отвлекающих вылазок вдоль всего речного фронта – и к югу, и к северу от Полтавы. Было решено переправить основные силы в восьми милях к северу от города, у Петровки, где конница могла переехать реку вброд. Вслед за Ренне с его десятью полками кавалерии и драгун предстояло переправиться десяти пехотным полкам Галларта. Этим силам надлежало расчистить плацдарм за переправой и встать укрепленным лагерем у Семеновки, одной милей ниже брода, после чего через реку перейдет и Петр с основной армией. Ренне и Галлард без промедления вывели свои войска к Петровке и 14 июня попытались форсировать реку, но были отброшены шведами. Однако Петр своего намерения не оставил и, поскольку Келин сообщал из Полтавы, что силы его на исходе, решил, не откладывая, предпринять новую попытку.

* * *

Намерение Петра перейти Ворсклу у Петровки не было секретом для шведов. 15 и 16 июня шведская армия оставалась в боевой готовности. Десять кавалерийских полков и шестнадцать пехотных батальонов под командованием Реншильда должны были встретить русских, когда те двинутся через реку. Реншильд намеревался позволить неприятелю переправить часть свежих сил, но лишь столько, чтобы численное превосходство на западном берегу оставалась за шведами, а затем атаковать и сбросить авангард противника в Ворсклу. Сам Карл собирался остаться с войсками, часть из которых осаждала Полтаву, а другая стояла вдоль реки южнее города, – до тех пор пока не завяжется битва и не станет очевидным, что на южном фланге русские переправляться не будут. Убедившись в этом, король тут же выступит на север, на поддержку Реншильда. Этот логически выверенный план должен был обеспечить шведам победу, но прежде чем он мог бы сработать, стряслась беда.

17 июня 1709 года Карлу исполнилось двадцать семь лет. Девять из них он провел в боевых кампаниях, но судьба щадила его, и король всегда оставался невредим. Хотя под Нарвой в него на излете попала пуля, а в Польше он сломал ногу, Карл ни разу не был серьезно ранен. И вот сейчас, в самый критический момент его полководческой карьеры, удача неожиданно изменила шведскому королю.

Тем утром Карл направился к селу Нижние Млины осмотреть позиции на Ворскле, занятые казаками и шведами. Ожидалось, что битва, которая должна была развернуться к северу от Полтавы, отвлечет туда большую часть шведских войск. Однако король желал убедиться в том, что южный фланг охраняется надежно и противник здесь не прорвется. Между тем, в соответствии с замыслом Петра, русская конница беспрерывно тревожила шведов, отвлекая их внимание. Одна такая отвлекающая атака – попытка переправиться через реку – была только что отбита.

Около 8 часов утра с эскадроном драбантов появился Карл и стал осматривать позиции, разъезжая у самой кромки воды. Русские, из числа участников недавно отбитой шведами вылазки, укрылись на одном из многочисленных островков и, завидев группу всадников, судя по всему офицеров, открыли огонь, благо расстояние было невелико. Один из драбантов был сражен насмерть. Однако Карл, ничуть не тревожась о своей безопасности, неторопливо ехал вдоль берега. Лишь закончив осмотр позиций, король повернул коня и стал удаляться от реки – и в этот момент пуля русского стрелка попала ему в левую ногу.

Пуля пробила сапог, ударила в пятку, прошла вдоль ступни, раздробила кость и вышла возле большого пальца. Скакавший рядом польский аристократ, граф Станислав Понятовский, представитель короля Станислава при шведской армии, заметил, что король ранен, но тот приказал ему молчать. Должно быть, рана причиняла нестерпимую боль, но Карл продолжал инспекционную поездку, как будто ничего не случилось. Когда он вернулся в ставку, было около одиннадцати часов – он был ранен почти три часа назад. К тому времени многие офицеры и солдаты заметили необычную бледность короля и кровь, сочившуюся из пробитого левого сапога. Карл попытался слезть с седла, но от невыносимой боли лишился чувств.

Раненая нога так распухла, что нельзя было снять сапог, не разрезав его. Врачи осмотрели рану. Пуля прошила стопу насквозь и осталась в чулке у большого пальца. Кости были раздроблены, и в ране застряли осколки. Чтобы удалить их, требовалось сделать глубокий и болезненный надрез, и хирурги заколебались. Однако пришедший в сознание Карл был тверд: «Ну же, давайте! Режьте смелее!» – обратился он к хирургам и собственными руками поддерживал раненую ногу, пока проводилась операция. Он даже не отвернулся и ничем не показывал, что ему больно. Более того, когда хирург не решался обрезать распухшие и воспаленные края раны, король взял ножницы и удалил пораженную плоть собственноручно.

Известие о том, что король ранен, мигом облетело шведский лагерь и потрясло всех – от солдата до генерала. Краеугольным камнем, на котором зижделся боевой дух шведской армии, была вера в то, что их король не только непобедим, но и неуязвим. Карл всегда первым бросался в гущу сражения и ни разу не был даже задет, будто Господь прикрывал его невидимым щитом. Эта вера давала солдатам силы без страха следовать за ним повсюду. Карл мгновенно понял, какая возникла угроза для боевого духа армии. Когда в крайнем волнении к постели короля явились генералы и Пипер, Карл без тени тревоги на лице заверил их, что рана не опасна, быстро заживет и скоро он снова будет в седле.

Однако рана не только не заживала, но и стала гноиться. У Карла начался жар, воспаление пошло вверх и достигло колена. Врачи полагали, что ногу придется отнять, но не решались сказать об этом королю. Двое суток, между 19 и 21 июня, казалось, что и ампутировать ногу уже поздно, и Карл пребывал между жизнью и смертью. 21-го хирурги опасались, что смерть наступит с часу на час. Пока король лежал в горячке, от его постели не отходил старый слуга и, как ребенку, рассказывал ему сказки и старинные северные саги об отважных принцах, одолевавших злых врагов и получавших в награду прекрасных принцесс.