* * *

Хотя неприятель спалил средства переправы и запугал казаков, все это мало бы значило для Карла, сумей он достичь соглашения с куда более сильным союзником, ярым ненавистником Москвы, крымским ханом Девлет-Гиреем. Уже девять лет воинственный хан был связан перемирием, которое заключил с Петром в 1700 году его государь, турецкий султан. Но враждебность Девлет-Гирея к России нимало не ослабла, и в то время, когда казалось, что армия Карла устремляется к Москве, хан настойчиво пытался склонить Оттоманскую Порту не упустить выгодный момент. Весной 1709 года хан получил приглашение от графа Пипера и направил в шведский лагерь двух мурз для ведения переговоров, результаты которых, однако, подлежали утверждению в Стамбуле. Хан выдвигал условие, чтобы Карл не заключал мира с Петром, пока тот не удовлетворит все требования Крыма, равно как и шведов. В других обстоятельствах Карл не стал бы даже обсуждать подобное обязательство. Однако армия его теряла силы, а желание покончить с Петром стало навязчивой идеей, и начало переговорам было положено. Но тут поспела весть о разорении Сечи и обеспокоенные татары поспешили в Крым, чтобы получить указания от хана.

В это же самое время и Карл, и Станислав обращались с предложениями о союзе непосредственно в Стамбул, к султану. Доводы их, по сути, повторяли доводы Девлет-Гирея: можно ли найти более благоприятный момент, чем ныне, когда закаленная шведская армия находится в глубине России, чтобы свести на нет итоги Азовских походов Петра, вернуть Азов, сжечь причалы и флот в Таганроге, прогнать обратно за степи самонадеянного царя и восстановить «чистоту» Черного моря, которое вновь и навеки станет только турецким.

Петр не сомневался с том, что султана будут искушать подобными предложениями как дипломатического, так и военного свойства, и принял свои меры. В 1708 году Головкин направил царскому послу в Турции, хитроумному Петру Толстому, предписание всеми возможными средствами удерживать султана от союза со шведами. В начале 1709 года Толстой доносил, что великий визирь обещал: турки и сами будут соблюдать перемирие и не позволят выступить татарам. Но прошло немного времени, и в апреле из Крыма прибыли новые ханские посланцы, чтобы убедить турок поддержать шведского короля. Толстой пускался на всевозможные хитрости, лишь бы не дать этой миссии увенчаться успехом, повсюду заводил разговоры о крайне плачевном состоянии шведской армии, с одной стороны, и о том, что царский флот в Таганроге значительно усилен, – с другой. Золото, всегда бывшее в чести при османском дворе, щедро раздавалось турецким сановникам и придворным. Мало того, Толстой пустил слух, конечно же ложный, будто Петр с Карлом вот-вот подпишут мир, а то даже что мир уже заключен и на днях будет оглашен, а сестра Петра, царевна Наталья, якобы выходит замуж за Карла и теперь будет королевой Швеции. По части хитросплетений Толстому не было равных, и его деятельность принесла плоды. В середине мая султан направил хану приказ, запрещавший татарам выступать на стороне шведов. Копия этой грамоты была вручена Толстому.

Несмотря на то что, по оценкам Толстого, турки, во всяком случае в ближайшее время, не собирались нарушать перемирие, а изрядно потрепанная армия Карла оказалась в изоляции посреди степи, Петр не верил, что король откажется от мысли о наступлении. Но царь понимал и то, что теперь силы шведов слишком малы, чтобы нанести России сокрушительный удар, а следовательно, главной задачей Петра зимой и весной 1709 года было помешать Карлу получить подкрепление. Еще в декабре царь выделил из состава основной армии немалые силы под командованием Гольца для ведения операций к западу от Киева вдоль польской границы. Их целью было пресекать любые попытки войск Крассова или Станислава соединиться с Карлом. Угроза, что шведов поддержат турки и татары, все-таки тоже продолжала существовать. Многочисленная татарская конница и турецкая пехота вместе с многоопытными шведскими батальонами представляли бы грозную силу. Поэтому требовалось убедить султана и великого визиря, что война с Россией не сулит им выгод. Более всего султана и Порту тревожил призрак русского флота. Чтобы продемонстрировать туркам свои возможности, а если те все же решатся развязать войну, то и нанести им удар, Петр решил подготовить корабли и к лету вывести их в Черное море.

Всю зиму Петр занимался своим флотом. В январе, когда Карл начал сдвигать армию на восток, Петр забеспокоился, как бы король не прорвался к Воронежу и не сжег там – на радость султану – причалы и верфи. В феврале царь отправил в Воронеж Апраксину приказ готовить суда к отплытию вниз по Дону на соединение с флотом в Таганроге. Затем, рассылая по пути бесчисленные указы и наставления, он и сам поспешил в Воронеж. Заметим, однако, что Петр находил время и для совершенно иных дел. Так, он велел Апраксину прислать в Таганрог хорошего садовника с запасом семян и саженцев. Прослышав, что 11 марта ожидается солнечное затмение, он запросил у иноземных математиков в Москве расчеты точного времени и продолжительности затмения в Воронеже. Он успел даже прочесть переведенный на русский язык учебник по фортификации и отослал рукопись для переделки. В Белгороде он задержался на крестины новорожденного сына Меншикова, где был крестным отцом.

В Воронеже Петр убедился, что многие из старых судов уже прогнили и пришли в негодность, и приказал разобрать их с тем, чтобы по возможности сохранить оснастку и материал. Царь снова взял в руки инструмент и, вспомнив плотницкое ремесло, сам работал на верфи. Тяжелый физический труд помогал Петру отвлечься от выпавших на его долю за последний год забот и тревог. Чтобы поддержать его, в Воронеж прибыли Екатерина, его сестра Наталья и сын Алексей. Дважды отлучаясь из армии, его навещал Меншиков. В апреле, когда сошел лед, Петр поплыл вниз по Дону к Азову и Таганрогу, где стоял готовый к выходу в море флот. Но маневры были отложены из-за лихорадки, продержавшей Петра в постели с конца апреля до конца мая. К тому времени Толстой добился от султана заверения в том, что ни турки, ни татары не выступят против царя. Флот оставался в готовности, чтобы у турок не было поползновения нарушить это обещание, но Петр уже стремился вернуться к армии. 27 мая он наконец поправился настолько, чтобы тронуться в путь. В степи наступало лето, а вместе с ним и решающий час его противоборства с Карлом.

В первые дни апреля зима на Украине подошла к концу. Снег стаял, земля подсыхала, на холмистых лугах и по берегам рек зацвели дикие крокусы, гиацинты и тюльпаны. Под стать весенней атмосфере было и расположение духа Карла. В ожидании свежих шведских полков и польской королевской армии он вел переговоры с крымскими татарами и султаном. Король чувствовал себя настолько уверенно, что оставил без внимания попытку русских договориться о мире. Когда Петр прислал к нему плененного под Лесной шведского офицера сообщить, что «царь склонен заключить мир, хотя и не может поступиться Петербургом», Карл ему даже не ответил.

Дожидаясь результатов переговоров с турками и татарами, Карл решил отвести армию южнее, куда скорее могли бы поспеть подкрепления как из Польши, так и из Крыма. В 200 милях к юго-востоку от Киева на Харьковской дороге находилась Полтава – небольшой, но оживленный торговый городок, расположившийся на гребне двух крутых обрывов, нависших над широкой, болотистой поймой Ворсклы, притока Днепра. По европейским понятиям, Полтава была не слишком надежно укреплена – ее окружал десятифутовый земляной вал с тыном по верху, рассчитанный на защиту от грабительских набегов казаков и татар, но никак не от атак регулярной европейской армии, располагавшей артиллерией и опытными военными инженерами. Если бы Карл пошел на Полтаву минувшей осенью, он легко овладел бы ею, но в то время король счел, что Полтава великовата для зимних квартир. А с осени русские успели укрепить город, установить на валах девяносто одну пушку и усилить гарнизон. В распоряжении энергичного коменданта, полковника Келина, было теперь 4182 солдата и 2600 ополченцев.