Однако Карл, казалось, не желал ничего замечать. 11 апреля он писал Станиславу Лешинскому: «И я, и вся армия чувствуем себя прекрасно. Неприятель бывал бит и обращен в бегство всякий раз, когда мы имели с ним дело». О неуклонном стремлении короля поддерживать в войсках уверенность, бодрость и высокий боевой дух свидетельствует его беседа с молодым раненым офицером, гвардейским прапорщиком Густавом Пипером. Пипер не позволил хирургу ампутировать ему обе ноги, но все же лишился нескольких пальцев и обеих пяток. Искалеченного юношу везли на обозной подводе, когда поблизости появился король: «Я увидел Его Величество короля Карла XII издалека; со свитой примерно в пятьдесят всадников он скакал вдоль вереницы подвод. Я лежал раздетый, в одной белой нижней рубахе на артиллерийской фуре; наполовину откинутый тент укрывал меня от лучей палящего солнца, оставляя доступ свежему ветерку. Решив, что не пристало смотреть на короля в таком виде, я отвернулся и прикинулся спящим. Но Его Величество, продолжая ехать вдоль цепи подвод, наконец поравнялся и с моей и спросил, кто я такой. Полковник ответил: „Это несчастный гвардейский прапорщик Пипер, у него отморожены ноги“. Тогда Его Величество подъехал ближе и спросил возницу. „Он спит?“ Тот отвечал: „Не знаю. Только что не спал“. Поскольку король задержался рядом с подводой, я подумал, что не подобает лежать к нему спиной, и повернулся. Он спросил меня: „Как ваши дела?“ „Скверно, Ваше Величество, я не могу встать на ноги“, – ответил я. „Вы ведь не полностью лишились ног?“ – спросил он. Я сказал, что мне ампутировали пятки и пальцы. „Пустяки, пустяки, – возразил король и, перекинув ногу через луку седла, сказал, указывая на середину подошвы: – Я встречал людей, которым отрезали стопу вот досюда, но, поднабив сапог [чтобы не оставалось пустого места], они ходили не хуже, чем прежде“. Затем Его Величество обернулся к полковнику и спросил: „А что говорит хирург?“ Полковник ответил: „Надеется, что ему удастся что-нибудь сделать с его ногами“. „Может, еще будет бегать?“ – спросил Его Величество и услышал в ответ: „Пусть благодарит Бога, если сможет ходить; о том, чтобы бегать, мечтать не приходится“. Когда Его Величество отъезжал, он сказал полковнику, который потом передал мне его слова: „Жаль беднягу, ведь он так молод!“»

Самому Карлу в ту пору было двадцать шесть.

* * *

Незавидное состояние шведской армии и ее уязвимое положение посреди открытой степи заставило графа Пипера и некоторых офицеров Карла прийти к выводу о необходимости немедленно покинуть Украину и отступить за Днепр в Польшу, чтобы получить подкрепление от Крассова и Станислава. Пополнив свои силы, король мог бы снова вторгнуться в Россию, хотя многие уже сомневались в том, что нескончаемое преследование неуловимого и опасного противника в конце концов приведет к тому блистательному триумфу, с мечтой о котором Карл не в силах был расстаться.

Отступать король отказался наотрез, говоря, что отступление слишком походило бы на бегство и лишь придало бы духу Петру. Недовольным советникам он твердо заявил, что не намерен покидать Украину и продолжит противоборство с царем. Но и он признавал, что в нынешнем состоянии поредевшая шведская армия, даже и с казаками Мазепы, слишком мала, чтобы без поддержки дойти до Москвы. Поэтому надлежит искать подкрепления, не уступая достигнутых позиций. Еще в декабре Карл послал Крассову приказ соединиться с польской королевской армией Станислава и идти из Польши к Киеву, а затем двигаться на восток и присоединиться к основным шведским силам. В дальнейшем он рассчитывал заполучить союзников среди украинских казаков. Мазепа уверял его, что многие из них не прочь будут примкнуть к шведам, как только убедятся, что король и его армия смогут защитить их от царского возмездия. И наконец, у Карла была грандиозная идея: склонить к союзу крымских татар, а возможно, и властвовавшую над ними Оттоманскую Порту, чтобы те разорвали перемирие, заключенное с Россией в 1700 году, и объединились с ним в могучую коалицию. И тогда никакая сила не помешала бы огромной союзной армии под общим командованием Карла, сплотившейся вокруг стального ядра закаленных шведских солдат, пройти с юга до самой Москвы. А уж когда король окажется в Кремле, всем союзникам – и шведам, и казакам, и туркам, и татарам – достанется своя доля добычи и никто не будет в обиде. Но, утверждал король, этот план может осуществиться только при одном условии: если шведская армия, опора и вдохновительница предстоящего великого похода, останется на Украине.

По уверениям Мазепы, союзников можно было найти быстро и неподалеку – за днепровскими порогами на тринадцати островах укрепились своевольные запорожцы. Это братство речных разбойников не признавало никого, кроме своего кошевого атамана Константина Гордиенко. Среди казаков они слыли отчаянными рубаками и славно бились с татарами и турками, когда те посягали на их выпасы и ставили крепости на Днепре, чтобы не пропускать в море запорожские челны. Теперь угроза запорожской вольнице исходила от России, и запорожцы были настроены биться с москалями. Мазепа, который вел переговоры с Гордиенко, знал о настроениях запорожцев, и шведская армия передвинулась к югу в окрестности Полтавы отчасти и для того, чтобы на Сечи не опасались выступить против царя.

28 марта к шведам прибыл Гордиенко с 8000 казаков. Заключенный союз был подкреплен нападением сечевиков на небольшой отряд русских драгун, стоявший в местечке Переволочна – узловом пункте у впадения Ворсклы в полноводный Днепр. Овладев местечком, запорожцы перегнали вверх по Днепру, на север, все свои суда и поставили их на якорь рядами вдоль берега. Эти лодки, на которые разом можно было посадить 3000 человек, имели для Карла гораздо большую ценность, чем вся запорожская конница. Мостов через Днепр не было, и если бы подошли войска Крассова и Станислава, то только на лодках они могли бы переправиться через быструю и широкую реку.

30 марта Гордиенко предстал перед королем с тем, чтобы заключить соглашение со шведами. Договор подписали Карл, Мазепа и Гордиенко. Король Швеции обещал не заключать мира с царем иначе как при условии, что Украина и Запорожье навеки освободятся от русского владычества. Помимо того, Карл обещал всячески избегать разорения Украины и, как только позволит ход войны, вывести шведскую армию с украинской земли. Гетман и кошевой обязались воевать на стороне Карла и поднимать против царя казаков и всех украинских обывателей. По их призыву в шведский лагерь набежало около 15 000 добровольцев, но большинство оказалось невооруженными крестьянами. Лишних мушкетов ни у Карла, ни у гетмана не было, и это пополнение не слишком усилило королевскую армию. Зато пуританской натуре Карла пришлось немало претерпеть от их присутствия, поскольку новобранцы навезли с собой женщин и вскоре «распутные потаскухи» заполнили шведский лагерь.

Однако гораздо губительнее для Карла оказались итоги операции, которую Петр успешно провел спустя всего две недели после подписания договора шведов с запорожцами. В результате было сведено на нет главное преимущество, какое мог получить король от этого соглашения. Петр никогда не полагался на верность Гордиенко и всегда ожидал от него крамолы. Дабы пресечь ее, царь приказал полковнику Яковлеву погрузить в Киеве на суда 2000 солдат и спуститься по Днепру до Переволочны и далее до Запорожской Сечи. Пока Гордиенко и его сотоварищи гуляли в лагере Карла и вели переговоры с королем, Яковлев доплыл до Переволочны и разогнал бывших там казаков. Через несколько недель он добрался и до Сечи. Русские высадились на остров, который тогда был главным оплотом запорожцев, и разрушили до основания укрепленный городок (сечь). Множество сечевой братии перебили, а взятых в плен казнили как изменников. Этот успех был значительным в нескольких отношениях. Во-первых, удалось нанести большой урон недавно еще грозному казачьему воинству; во-вторых, как и в случае с Батуриным, Петр показал, во что может обойтись союз с неприятелем. Это заставило многих казаков и вообще окраинных жителей призадуматься и присмиреть. Наконец, удачная операция на Днепре имела и чисто военное значение. Захватив Переволочну и Сечь, солдаты Яковлева пожгли все казацкие лодки. Плавучий мост Карла через Днепр был разрушен одним ударом.