В дверях появилась чья-то тень. Доброгор схватился за топор.

Вильям застонал. Это был Ваймс. Хуже того, он улыбался безжалостной улыбкой хищника.

– А, мистер де Словье, – сказал он, входя в редакцию. – По городу носятся несколько тысяч обезумевших собак. Интересный факт, не правда ли?

Он прислонился к стене и достал сигару.

– Ну, я сказал «собак», – продолжил Ваймс и зажег спичку, чиркнув о шлем Доброгора. – Хотя сказать «в основном собак», было бы, наверное, точнее. Есть там и некоторое количество кошек. Теперь их стало гораздо больше, 'тому что, ха, ничто, за исключением, да, целой волны дерущихся, кусающихся и воющих собак, не может, как бы это выразиться, так… оживить город. Особенно когда они бегают прямо у тебя под ногами, потому что – я упоминал об этом? – они очень нервничают. О, а крупный рогатый скот я упоминал? – словоохотливо добавил он. – Сам можешь вообразить, сегодня ярмарочный день и все такое, люди ведут на рынок скот, и вдруг из-за угла вылетает толпа скулящих псов…. О, а еще я забыл об овцах. И о курах, хотя, как я понимаю, кур к настоящему моменту осталось немного.

Он уставился на Вильяма.

– Ничего не хочешь мне рассказать?

– Ух… у нас тут небольшая проблема возникла…

– Не может быть! Правда? Поведай же мне!

– Собаки перепугались, когда мистер Фскрик сделал картинку, – сказал Вильям, и это была абсолютная правда.

Черный свет пугал очень сильно, даже тех, кто понимал, что происходит.

Ваймс уставился на Отто, который с несчастным видом рассматривал собственные ботинки.

– Так, – сказал Ваймс. – Позволь мне прояснить для тебя кое-что. Сегодня выбирают нового Патриция…

– И кто им станет? – спросил Вильям.

– Я не знаю, – ответил Ваймс.

Сахарисса высморкала нос и сказала:

– Это будет мистер Скрипп, из Гильдии Башмачников и Скорняков.

Ваймс с подозрением воззрился на Вильяма.

– Откуда вы знаете? – спросил он.

– Да все же знают, – ответила Сахарисса. – Мне сегодня утром сказал об этом один молодой человек в пекарне.

– О, и что бы мы делали без слухов? – риторически спросил Ваймс. – Так или иначе, мистер де Словье, сегодня неудачный день для всяких… неприятностей. Мои люди опросили кое-кого из тех, кто приходил к вам с собаками. Немногих, должен признать. Большинство из них не желает говорить со Стражей. Даже не знаю, отчего, мы ведь очень хорошие слушатели. Ну а теперь ничего не хочешь мне рассказать? – Ваймс оглядел комнату и снова уставился на Вильяма. – Все смотрят на тебя, как я заметил.

– «Таймс» не нуждается в помощи Стражи, – ответил Вильям.

– В общем-то, я и не собирался помогать.

– Мы не делали ничего плохого.

– Это мне решать.

– Правда? Интересная точка зрения.

Ваймс оторвал взгляд от его лица и заметил, что Вильям достал из кармана блокнот.

– О, – сказал коммандер, – понимаю.

И отстегнул от собственного пояса длинную черную дубинку.

– Знаешь, что это такое? – спросил он.

– Полицейская дубинка, – ответил Вильям, – длинная палка.

– Всегда самый лучший аргумент, а? – сказал Ваймс ровным голосом. – Палисандр и серебро из Льямедоса, мастерски сделана. Вот на этой маленькой табличке написано, что я должен поддерживать порядок, а вы, мистер де Словье, похоже, его нарушаете.

Их взгляды скрестились.

– Что необычного сделал Ветинари непосредственно перед… инцидентом? – спросил Вильям так тихо, что слышал его, вероятно, только Ваймс.

Тот даже не моргнул. Но положил дубинку на стол с глухим стуком, прозвучавшим неестественно громко в полной тишине.

– А теперь убери свой блокнот, парень, – предложил он тихим голосом. – Вот так, только ты и я. Никакого столкновения… символов профессии.

На этот раз Вильям догадался, какой поступок будет самым мудрым. Он убрал блокнот.

– Хорошо, – одобрил Ваймс. – А теперь мы с тобой отойдем поболтать в уголок, пока твои друзья наводят порядок. Просто поразительно, сколько мебели может переломать простая попытка сделать картинку.

Ваймс уселся на перевернутое корыто, Вильям же обошелся лошадкой-качалкой.

– Ну хорошо, мистер де Словье, поступим по-вашему.

– Я даже не знаю, что это значит – по-моему.

– Ты не собираешься поделиться со мной информацией?

– Я не уверен в том, что знаю, – ответил Вильям. – Но я… думаю… что лорд Ветинари совершил нечто примечательное непосредственно перед преступлением.

Ваймс вынул свой собственный блокнот и полистал страницы.

– Он вошел во Дворец через конюшни незадолго до семи часов и отпустил охранника.

– Он отсутствовал всю ночь?

Ваймс пожал плечами.

– Его светлость приходит и уходит. Охранники не спрашивают его, куда и зачем. Ты что, говорил с ними?

Вильям ожидал этого вопроса. Но ответа на него не знал и сам. Однако в дворцовую охрану, насколько он мог судить, людей брали отнюдь не за живое воображение или острое чутье, а, скорее, за туповатую верность. Вряд ли Глубокая Кость был одним из них.

– Не думаю, – сказал он.

– Ах, ты не думаешь?

Постой, постой… Глубокая Кость утверждал, что знаком с песиком Ваффлсом, а уж собака-то должна знать, когда ее хозяин ведет себя странно, собаки не любят, когда нарушается привычный распорядок жизни…

– Думаю, для Его Светлости было очень нетипично отсутствовать в это время, – осторожно сказал Вильям, – это не вписывалось в его… распорядок.

– Колоть ножом клерка и пытаться бежать с тяжеленным мешком денег – тоже, – проворчал Ваймс. – Да, мы обратили внимание на вес мешка. Мы не тупицы. Мы просто так выглядим. О… а еще охранник сказал, что от лорда пахло спиртным.

– Он пьет?

– Не настолько, чтобы это было заметно.

– У него есть бар в кабинете.

Ваймс улыбнулся.

– Ты заметил? Ему нравится, когда пьют другие.

– Может, это означает, что он просто принял для храбрости, перед тем, как… – начал Вильям и замолчал на полуслове. – Нет, только не Ветинари. Это не в его стиле.

– Нет. Не в его, – согласился Ваймс. Он снова сел. – Может, тебе лучше еще подумать, мистер де Словье. Может быть… может быть… ты сможешь найти кого-нибудь, кто поможет тебе в этом.

Судя по тону его голоса, становилось понятно, что неформальная беседа закончена.