С големами другое дело. Они были терпеливы, трудолюбивы, полностью логичны, практически неразрушимы, и, самое главное, работали бесплатно. А кроме того, все знали, что големы не способны причинить вред людям.

Как именно возникла состоящая из големов пожарная команда, оставалось загадкой. Некоторые считали, будто эту идею им подкинула Стража, но большинство придерживалось той точки зрения, что големы просто органически не в состоянии переносить гибель людей и уничтожение собственности. Вроде бы никак друг с другом не связанные, в случае возникновения пожара големы устрашающе дисциплинированно устремлялись со всех сторон к огню, спасали людей, вытаскивали из пламени и аккуратно складывали на тротуаре движимое имущество, выстраивались в цепочку до ближайшего водоема, передавали ведра с такой скоростью, что их было почти не видно, затаптывали каждый еще тлеющий уголек… а потом поспешно возвращались к своим покинутым ради тушения пожара занятиям.

Эти четверо големов спешили на пожар, пылавший на улице Паточной Шахты. Языки огня уже выплескивались из окон первого этажа.

– Вы газетчик? – спросил Вильяма какой-то зевака из толпы.

– Да, – ответил Вильям.

– Подозреваю, тут мы имеем дело с очередным случаем загадочного самопроизвольного возгорания, как раз такого, о котором вы вчера писали, – заявил он и наклонил голову, пытаясь разглядеть, записал ли Вильям все это себе в блокнот.

Вильям застонал. «Таймс» ограничилась тем, что Сахарисса написала репортаж о пожаре на Лоббистской, тем более, что там был один погибший. Но «Инквайрер» назвал тот случай Загадочным Самовозгоранием.

– Не думаю, что пожар был таким уж загадочным, – вслух сказал Вильям. – Просто старый мистер Зубило решил закурить сигару, забыв о том, что держит ноги в тазике со скипидаром. Похоже, кто-то сказал ему, что это помогает от грибка на ногах, и, в некотором роде, советчик оказался прав.

– Так они сказали, – заявил зевака, многозначительно постукивая себя по носу, – однако есть многое, о чем нам не говорят.

– Верно, верно, – не стал спорить Вильям. – Я вот только вчера слышал, что на нас каждую неделю падают с неба гигантские камни, сотни миль в поперечнике, но Патриций скрывает от народа правду об этом.

– Вот именно, – согласился зевака, – просто потрясающе, они обращаются с нами так, будто мы полные тупицы.

– Да, меня это тоже всегда удивляло, – согласился Вильям.

– Дорогу, дорогу, пошалуйста!

Отто пробирался сквозь толпу зевак, пошатываясь под весом какого-то прибора, формой и размерами напоминавшего аккордеон. При помощи локтей он протолкался в первые ряды, установил свой прибор на треножник и нацелился объективом на голема, который как раз выбирался из дымящегося окна с маленьким ребенком на руках.

– Так, парни, сейчас путет польшая фспышка! – объявил он и поднял клетку. – Раз, Тва, Тр… ааргхааргхааргхааргх….

Вампир превратился в облачко медленно оседающей пыли. На секунду что-то повисло в воздухе. Нечто вроде маленькой бутылочки на веревке.

Затем бутылочка упала и разбилась о булыжники мостовой.

Пыль взметнулась вверх, приобрела форму… и вот уже снова возник Отто, который неуверенно моргал и ощупывал себя руками, чтобы убедиться, все ли на месте. Он поймал взгляд Вильяма и расплылся в широчайшей улыбке, на какую способны только вампиры.

– Мистер Фильям, фаша идея рапотать!

– Э… которая из? – спросил Вильям.

Из-под крышки большого иконографа сочился слабый желтоватый дымок.

– Фы скасали, что мне надо носить с сопой немного того, что на пукву «к», просто на фсякий случай, – напомнил Отто. – Фот я и потумать: если оно путет в путылочке у меня на шее, то когда я рассыпаться ф пыль, опля! Путылочка ф трепезги, и фот он я!

Он поднял крышку иконографа и помахал рукой, разгоняя дым. Изнутри раздался очень тихий кашель.

– И, если я не ошипаться, мы только что успешно сафершить травление картинки! Фсе это есть демонстрирофать, каких фысот мы мошем достичь, если наши мосги не затуманены мыслями оп открытых окнах и голых шеях, о которых я софсем не фспоминать уше много тней, потому что я есть полностью тресфенник.

В свою одежду Отто тоже внес изменения. Куда-то исчез традиционный для его вида черный вечерний наряд, вместо этого появился жилет без рукавов, но зато снабженный таким количеством кармашков, какого Вильям в жизни не видал. Многие из них были заполнены кормом для импов, запасной краской, загадочными инструментами и прочими важными атрибутами иконографического искусства.

В знак уважения к традициям, Отто сделал его черным, с красной подкладкой, и пришил сзади длинные фалды.

Путем осторожных расспросов членов пострадавшей семьи, печально наблюдавших, как дым над руинами постепенно превращается в пар, Вильям установил, что пожар был загадочно вызван загадочным спонтанным возгоранием жира, загадочно выплеснувшегося из переполненной загадочной сковородки.

Вильям оставил их копаться в почерневших останках дома.

– Для меня это всего лишь статья в газете, – сказал он, убирая блокнот. – Иногда я чувствую себя вампиром… ой… извини.

– Фсе нормально, – успокоил его Отто, – я понимать. И я долшен вам скасать спасипо за эту рапота. Для меня много значит, что фы меня фсяли, особенно когда я фишу, как вы нерфничать. Что есть фполне понятно, конечно ше.

– Я не нервничаю! Рядом с другими видами я себя чувствую как дома! – горячо запротестовал Вильям.

Выражение лица Отто было дружелюбным, но столь же проницательным, сколь широка может быть улыбка вампира.

– Да, я отметил, как тщательно фы стремитесь пыть друшелюбным к гномам, и ко мне фы тоже отшень допры. Фы яфно прилагать польшие усилия, что заслушифает фсяческой похфалы…

Вильям открыл было рот для протеста, но сдался.

– Ну хорошо, послушай, просто меня так воспитали, понимаешь? Мой отец определенно слишком… предан человечеству, хм, ха, не человечеству в смысле… я хочу сказать, он не просто против…

– Да, да, я понимать.

– Ну вот и все на этом, о'кей? Мы все вольны сами решать, кем хотим быть!

– Да, да, конечно. И, кстати, если тебе понатопится софет насчет шенщин, только спроси.

– Зачем это мне может понадобиться совет насчет ше… женщин?

– О, низачем. Софсем низачем, – с невинным видом сказал Отто.

– Да и в любом случае, ты же вампир. Что вампир может посоветовать толкового про женщин?

– Проснись и пей! О, я могу тепе такое расскасать… – Отто помедлил. – Но я не стану, нет, я польше не делать такого, теперь, когда я уфидеть сфет. – Он толкнул под ребра покрасневшего от смущения Вильяма. – Просто они софсем не фсегда кричат, скашем так.