Она сжала бескровные губы.

– Я пытался его остановить, – продолжал Эммон, опершись на колени локтями. – Теперь уже ясно, что полностью мне это не удалось. Я не смог удержать его, оно все же прогрызлось в тебя. Но даже несмотря на то, что Диколесье оставило в тебе осколок своей силы, я думал, что, может быть, смогу удержать его, не дать призвать тебя. Если бы мне удалось поддерживать лес таким сильным, каким он должен быть, твой Знак мог бы никогда и не появиться. Может быть, этот бесконечный круг можно разорвать. – Он сглотнул. – Этого мне тоже не удалось сделать.

Эммон пытался спасти ее в течение многих лет, удерживая вдали от леса, поливая его своей кровью в одиночку – до тех пор, пока ему уже стало нечего дать лесу. До тех пор, пока Диколесье не решило, что получит то, на что имеет право, независимо от того, сколько себя отдаст ему Волк.

С глубоким вздохом Рэд выпрямилась, вытянула ноги, скрестив их на изношенном покрывале. Она никогда и никому не рассказывала всего, что произошло той ночью, когда они с Нив метнулись в Диколесье. Все, кто напал на них, погибли, а Нив от ужаса все позабыла. Воспоминание было раной – глубоко спрятанной, но не исцеленной. До сих пор Второй Дочери и в голову не приходило, что не только она одна помнит о случившемся – кое-что об этом знал и Эммон. Еще одна боль, которую он разделил с ней так же, как и его Знак был зеркальным отражением ее Знака. Бремя, которое стало бы легче нести, если делать это вдвоем.

– Это произошло на наш шестнадцатый день рождения, – сообщила матрасу Рэд, хотя она была абсолютно уверена – и уверенность эта причиняла боль, – что Эммон смотрит на нее. Рэд боялась, что если тоже посмотрит на него, то окончательно лишится мужества, потеряет нить истории и не сможет ее рассказать. – Устроили бал.

Тонко почувствовав ее состояние, Эммон слушал молча. Он сидел неподвижно, ожидая продолжения. Блики пламени играли на его острых скулах.

– Это было… неприятно. В тот день я наконец осознала, насколько мы с Нив разные. Насколько разной будет наша судьба.

Рэд замолчала и продолжила после паузы:

– Мать со мной почти не разговаривала.

Эммон стиснул руки в кулаки.

– После бала Нив обнаружила меня в слезах. Спросила меня, что она может сделать. Я сказала: «Ничего, если только ты не знаешь способа уничтожить Диколесье, избавиться от него». Ну вот мы и попытались это сделать. – Рэд фыркнула. – Все во дворце перепились, поэтому украсть лошадей оказалось плевым делом. Мы гнали их галопом всю дорогу до границы.

Лошади все были в мыле, их хриплое дыхание разрывало холодный ночной воздух. Рэд вспомнила – она тогда пожалела, что граница так близко. Ей хотелось бы вечно скакать вот так под звездным небом вместе с сестрой.

– Нив захватила спички, но поджечь лес нам не удалось, – тихо продолжала Рэд. – Конечно, нам с детства твердили, что Диколесье нельзя сжечь, но ни одна из нас не верила в это, пока сама не увидела. Я думаю, Нив это напугало. Это доказывало, что Диколесье – не просто лес, а нечто большее. Нив уже хотела повернуться и уйти, и если бы так и случилось, ничего бы и не произошло, на этом все и закончилось бы. Но я нашла камень.

О да, вспомнила Рэд, она подняла камень и яростно швырнула его в деревья. Ей хотелось, чтобы он врезался в них с грохотом, но камень лишь глухо стукнул о лесную подстилку. И тогда она завопила, и, едва начав, уже не могла остановиться. Она хватала камень за камнем и слепо швыряла их в лес. И с каждым шагом подходила все ближе и ближе к неуязвимым стволам. Она помнила зуд, вибрацию, которая пронизывала ее кожу, пробирала до самых костей. Лес подпустил ее к себе так близко, как не позволял больше никому.

Нив тоже принялась подбирать камни и швырять их в лес, подойдя к нему настолько близко, насколько смогла. И она тоже вопила как бешеная – они обе вопили, две девочки, потерянные на краю известного им мира. Они кричали и бросали камни, потому что это было все, что они могли сделать, а они должны были сделать хоть что-нибудь.

– Я порезала руку очередным камнем, – продолжала Рэд, и вереница образов прошлого нахлынула на нее. Она закрыла глаза. – А когда бросала его, споткнулась и упала, выставив руку вперед – порезанную руку. И она уткнулась в землю как раз за границей леса.

– И Диколесье пришло за тобой, – хрипло произнес Эммон, как будто он молчал час, а не пару минут.

– И ты остановил его, – мягко добавила Рэд, не открывая глаз: она знала, что тогда растеряет остатки мужества. Но она чувствовала, что Эммон смотрит на нее тяжелым взглядом – настолько же ощутимым, как его рука у нее на плече.

Она остановилась на мгновение, а затем продолжила рассказ:

– Наши вопли не могли не привлечь внимания – как и две девушки на хороших лошадях, безумным галопом промчавшиеся по дороге. Я не знаю, как долго они лежали в засаде, как долго наблюдали за нами. Нив вцепилась в мою ногу и вытащила из леса. И тогда они схватили ее. Приставили нож к горлу. И я… – Рэд зажмурилась еще крепче. – Я выпустила свою магию.

Она помнила мгновение хрупкой тишины над поляной. Мгновение, когда осколок магии в ее груди недоверчиво замер, словно туго натянутая и затем срезанная лоза. Когда вены на ее запястьях загорелись зеленым светом, и зелень стремительно хлынула вверх по рукам, через грудь, к сердцу. Когда под веками ее блеснуло золотое сияние.

А потом осколок магии леса взорвался.

Из-под земли появился ствол дерева и пробил, мгновенно разрастаясь, одного из разбойников. Один из побегов вырвался из распахнутого рта, весь покрытый кровью и ошметками плоти, другие ветки стремительно прорастали сквозь тело несчастного, ломая кости. Побеги вьюнка заскользили по земле, схватили другого разбойника, обвили его шею – лицо его отекло, побагровело и в конце концов лопнуло, как мыльный пузырь. Тот разбойник, что схватил Нив, выпустил ее – она рухнула на землю, так и не придя в себя. Разбойник отшатнулся, но позади него уже вырос корень. Мужчина запнулся об него и рухнул на в мгновение ока выросшую на корне кучу острых шипов. Они проткнули его насквозь, как бумагу, выскочили изо рта, из глаз.

Но хуже всего дела обстояли у Нив. Она лежала на земле, из которой вспучивались корни, шипы и плети вьюнка, – просто еще одно живое человеческое тело посреди колдовского урагана. Урагана, смертельную пляску которого запустила Рэд.

И тогда Рэд впервые овладела своей силой, загнала ее внутрь. Это было словно выдернуть собственный хребет. Рэд закупорила силу в себе, упала на колени и кричала, и кричала, и кричала…

– Я убила их, – монотонным голосом, глотая окончания слов, чтобы побыстрее вытолкнуть их наружу, продолжала Рэд. – Я убила их всех. Я чуть не убила Нив, но успела взять себя в руки.

Наконец все обрывки сложились в голове Эммона в единую историю.

– Вот почему ты сказала, что должна остаться здесь. Ну, тогда, когда я пытался заставить тебя уйти из Диколесья.

Рэд кивнула. Она не могла больше об этом ни говорить, ни думать – боль и чувство вины все-таки могли стиснуть ее горло.