Майк позвонил в больницу и поговорил с отцом Мерсера, который сообщил, что Мерсер бодрствовал несколько часов и садился, а теперь снова спит. Мы собрали вещи, готовясь покинуть участок. Джимми Хеллоран остался на вторую смену, потому что его посадили на горячую телефонную линию: мэрия объявила награду за любую информацию, которая приведет к поимке стрелявшего.

– Малыш, позвони, если что-то появится по Бейли до конца твоей смены. У нас еще один допрос, а потом мы едем в больницу.

И мы отбыли в контору «Мэттокс Инкорпорейхед» на встречу со вторым поклонником Дениз Кэкстон, Престоном Мэттоксом. Секретарша объявила ему о нашем приходе, и нас пропустили в здание из стекла и бетона, где находился кабинет успешного архитектора, а южные окна смотрели на шпили величественного собора.

Моей первой реакцией стало удивление. Мэттокс оказался подтянутым мужчиной лет пятидесяти, в синем костюме. Бизнесмен с головы до пят, от чего мы уже отвыкли, всю неделю общаясь с представителями мира искусства. Но больше всего в Престоне Мэттоксе поразило то, что он был действительно убит горем: глаза покраснели, под ними образовались мешки, будто он плакал дни и ночи напролет. Он смотрел на нас безжизненным взглядом. Я была тронута: хоть кто-то скорбит о Дениз Кэкстон.

В очередной раз мы с Чэпменом представились.

– Присаживайтесь, – сказал он, выйдя из-за стола и поставив в ряд три стула. – Извините, что не смог встретиться с вами раньше. Мне необходимо было уехать после гибели Дени. Лоуэлл открыто дал мне понять, что мое присутствие на панихиде нежелательно, поэтому я не смог здесь оставаться.

Мэттокс говорил искренне, но казался рассеянным и не смог даже улыбнуться.

– Есть прогресс в расследовании дела?

– Не такой большой, как хотелось бы, – ответила я.

– Я перестал читать об этом деле в газетах, поэтому не знаю, насколько вам удалось продвинуться. То, что о ней писали, создало образ пустой и неприятной особы. Но она была необычайной женщиной – умной, веселой, сердечной. Она страстно желала быть любимой, и я любил ее.

Майк проявил недюжинную выдержку и не упомянул прочих любовников Дени. Он позволил Мэттоксу сделать это самому.

– Должно быть, вы уже говорили с другими приятелями Дени. И вам известно, что я не был единственным мужчиной в ее жизни, но я страстно боролся за право стать таковым, – он отошел к окну, посмотрел на улицу и продолжил: – Я попросил Дени выйти за меня замуж.

– Но она еще не развелась, – напомнил Майк.

Мэттокс оперся на подоконник.

– Нет, но я просил ее ускорить процесс. Перестать сражаться с Лоуэллом и просто уйти от него. Честно говоря, мне становилось плохо при одной мысли, что они спят под одной крышей. У меня нет такой коллекции предметов искусства, как у ее мужа, но, помимо этого, я мог дать ей все, чего бы она ни пожелала.

– Вам известно, почему она не уходила от него?

– Действительно, почему? Наверное, я и сам не знаю. Ни одна из причин, что она называла, не были основательными. «Просто подожди, – говорила она. – Не торопи меня». Она очень упрямилась в этом вопросе, а я безумно ее любил, поэтому не настаивал. Это была единственная причина наших ссор. А ссориться она умела, – произнес Мэттокс, умиляясь.

– Что вы хотите этим сказать?

– Дени была бойцом. С виду такая мягкая, хрупкая. Но у нее была стальная воля, и если ей что-то было нужно, она вцеплялась в это ногами и руками. Это была ее лучшая дружеская черта – безоговорочная верность, за это ее любили все близкие, – он достал платок из кармана брюк, прикрыл рот, откашлялся, протер глаза. – Я все время думаю о том, как она умерла. Я знаю, что перед смертью она боролась.

Многие жертвы изнасилований рассказывали мне о своей реакции на нападающего. Многие подчинялись под угрозой смерти. Другие пытались сопротивляться. Некоторым везло, и они выживали. Но большинство лишь вызывали гнев преступника, он начинал применять силу, и это приводило «травмам или даже к смерти женщины. Никто не смог бы предугадать, как поведет себя жертва насильника. А жертве приходится делать этот выбор в считанные секунды.

Майк попытался вернуть разговор на темы, которые его интересовали:

– Вы поддерживали отношения с Лоуэллом Кэкстоном?

– Я с ним знаком уже много лет, но никогда не выполнял для него заказов, просто мы вращались в одних кругах. Со мной он всегда вел себя как образцовый джентльмен.

– А с Дени?

– По правде говоря, я понимал его гораздо лучше, чем она. Она не имела права заставлять его расстаться с сокровищами, которые его семья коллекционировала годами. Но об этом – не самом красивом – стремлении Дени вы, наверно, уже знаете.

– А как насчет опасений, что он хочет ее убить?

При этих словах Мэттокс нахмурился.

– В то время я смеялся над этим предположением. Теперь я чуть ли не с ума схожу, когда вспоминаю. Но думаю, что за этим мог стоять как Лоуэлл, так и кто угодно, – он посмотрел на Майка. – Не завидую вам, детектив. Недавно я прочитал статью в одной газете. Там говорилось, что в Америке убийц больше, чем врачей и профессоров колледжей, вместе взятых. Поразительно, не правда ли? – Он рассказывал нам о браке Кэкстонов еще минут пятнадцать, пока Майк не прервал его и не спросил о Брайане Дотри.

– Он никогда мне не нравился, мистер Чэпмен Был своеобразным яблоком раздора между мною и Дени. Когда бы мы всерьез ни заговаривали о будущем, я всегда давал ей понять, что Дотри там места нет. Он просто презренный… человечишка. – Мэттокс прошелся вдоль окна, ведя пальцем по подоконнику. – Почему вы не посадили его после того случая со скандинавской девочкой? Вот чего я не понимаю. Что бы он ни делал, все время выходит сухим из воды. Мне противно даже думать об этом.

– Вы когда-нибудь бывали в «Кэкстон», их галерее? – спросила я.

– Только в отсутствие Брайана. Иногда я ходил туда с Дени, когда она следила за доставкой и разгрузкой. Ей очень нравилось смотреть, как рабочие ломают коробки и достают скульптуру или картину. Прямо как ребенок в рождественское утро. Всегда рассматривала каждый дюйм полотна, подпись художника, проверяла состояние рамы. Я просто наблюдал за ней. Честно говоря, искусство, которое интересовало их с Дотри, абсолютно меня не трогает. Я поклонник классики, как вы можете судить по моей работе, – он показал на стены кабинета, где были развешаны планы и фото построенных домов. В них чувствовалась элегантность линий и стиля, которых не хватало работам, что мы видели в Челси.

– А вы знали Варелли? Марко Варелли?

– Да, конечно. Я бывал у Марко много раз.

– С Дени?

– Я познакомился с ним через моих клиентов задолго до того, как начал встречаться с Дени. Но никогда не был у него в мастерской, пока она не отвела меня туда. Он был гением и весьма приятным человеком.

– А когда вы там были… у него в мастерской, я хочу сказать?