Сначала из калейдоскопа осколков сложился портрет женщины с тонкими бровями и подведенными густой чернотой глазами. Ее веки покрывала позолота, а губы едва заметно улыбались. Женщина была одета в тонкие, облегающие тело одежды; плечи и грудь украшало широкое золотое ожерелье. Головным убором ей служила золотая сеточка, надо лбом выступало изображение змеи.

«Священный Урей! – догадалась Лена. – Значит, женщина – египтянка знатного рода. Может быть, царица?»

Лицо красавицы дрогнуло.

– Ты не знаешь, кто перед тобой? – спросила она низким мелодичным голосом. – Я Клеопатра, единовластная правительница Египта. Разве ты не призывала меня?

– Я?! – ужаснулась Лена и тут же вспомнила записку, которую она написала и послушно положила у портрета по совету госпожи Шамис. – Да… но…

– Что тебе нужно? – спросила Клеопатра. – Говори. Великий Ра подплывает на своей ладье к краю земли. Я должна уйти до его появления…

Лене вдруг показалось неимоверно глупым желание покорить Широкова. Как она об этом скажет? Перед блистающей таинственной Клеопатрой ее стремление утратило смысл, показалось жалким и недостойным внимания.

– Тебе нужен мужчина, – уловила ее мысли царица и засмеялась. – Тысячелетия ничего не изменили в природе женщин. И не изменят. Люди! Они относились ко мне по-разному: поклонялись, боготворили и люто ненавидели. Их всех объединяло одно – зависть! Ядовитая, как жало скорпиона, и мучительная, как смерть от этого же яда. Женщины ненавидели меня из-за любви мужчин, а мужчины – из-за неспособности повелевать мною. И те и другие готовы были пресмыкаться в прахе у моих ног и уничтожить меня, топтать, рвать на мелкие кусочки. Несчастные, пожираемые изнутри собственным огнем! Интересно… как меня сейчас называют? Все еще «александрийской куртизанкой» и «египетской блудницей»?

Клеопатра повела рукой в воздухе, и вокруг нее развернулась пестрая картина древнего города. Белоснежные храмы, синее небо и заросли жасмина… По вымощенной каменными плитами площади к храму Венеры устремляются сотни паломников. В глубине святилища, среди застывших мраморных колонн возвышается на постаменте золотая статуя Клеопатры.

– Это Рим времен Гая Юлия Цезаря, – едва слышно прошептала царица. – Смотри, какие божественные почести воздают эти лицемеры «нильской сирене». Они даже не боятся оскорбить своих Богов! Людское двуличие ужасает…

Она глубоко вздохнула и склонила набок рыжеволосую голову.

– Антоний приказал чеканить золотые монеты с моим профилем, а его легионеры выбили на своих щитах имя Клеопатры! Где теперь эти монеты и эти грозные щиты? Где прекрасные статуи и роскошные дворцы? Власть призрачна. Иллюзорное величие меркнет, подобно закату в преддверии ночи, – с горечью вымолвила царица. – Скоротечное время сметает с земли великие империи и храмы могущественных Богов. Равнодушные пески заметают некогда богатые и многолюдные города, усыпальницы грозных владык преданы забвению. Только память о любви остается и золотым оттиском горит в вечности…

Клеопатра опустила унизанную браслетами руку, и картина Рима исчезла.

– Открой мне свой секрет! – горячо взмолилась Лена, холодея от собственной дерзости.

Женщина-фараон улыбнулась, ее выпуклые глаза блеснули.

– Аромат лотоса сродни песне арфы: ни то ни другое невозможно передать словами.

– Я постараюсь понять, – торопливо сказала Лена, боясь, что царица растает так же, как храм Венеры секунду назад.

Клеопатра подняла руки и скрестила их на груди. Ногти на ее пальцах были покрыты золотыми пластинками.

– Хорошо, – сказала она. – Но ты услышишь не то, что ожидаешь.

Я не знала жалости к проигравшим. И когда сама проиграла – облачилась в царские одежды и покинула этот мир. Золотая барка Осириса унесла меня прочь…

Я не блистала красотой, но всегда была «неподражаемой», особенной и выбирала самого лучшего мужчину из всех. Сначала Цезаря, потом храброго Марка Антония…

Я не боялась искушать судьбу, изобретая события жизни, превращая ее в театр утонченных удовольствий вместо того, чтобы томиться в ожидании.

Я назначала смерть ценой ночи своей любви, и находились мужчины, которых такое условие не пугало.

Я всегда без страха смотрела в лицо смерти. Я играла с ней, приручала и лелеяла ее, как домашнего зверька; каждый день кормила ее с рук своими чувствами, своими мыслями. Я изучила облик смерти до мельчайших деталей, слилась с ней и впитала ее, как раскаленная земля впитывает дождевую влагу. Я сделала смерть своей тайной возлюбленной, и она меня не подвела. О, смерть! Мы с ней блестяще сыграли последний акт драмы под названием «Жизнь». Именно смерть придавала гипнотическое мерцание моему «золотому» образу, заставляя неистово желать моей любви, дабы погрузиться в гибельную истому, пронизанную дыханием вечности…

Клеопатра опустила скрещенные руки и развела их в стороны, приняв позу богини Исиды.

– Я загадывала загадки, на которые не было ответа, – прошептала она. – Ибо Любовь есть постижение непостижимого…

Золотое сияние окутало фигуру царицы и растаяло во мраке ночи.

Лена встала с постели, на негнущихся ногах сделала пару шагов вперед и протянула руки туда, где только что стояла ослепительная Клеопатра.

Ничего…

Пустота, наполненная слабым, неуловимым запахом сандалового дерева и заморских благовоний.

Или это ей пригрезилось со сна?

– Я спала или не спала? – вслух спросила Лена. – Конечно, спала! Не хватало еще перепутать сны с реальностью…

В десять утра ей позвонил Широков.

– Как вы себя чувствуете? – осведомился он. – Как нога?

– Лучше, – ответила Лена, проклиная себя за нерешительность. – Театр утонченных удовольствий! – хихикнула она, вспомнив приснившуюся царицу.

– Что? – не понял Широков.

– Жизнь – это театр утонченных удовольствий! – охотно объяснила госпожа Слуцкая. – Выходите из машины – в вас стреляют, я подворачиваю ногу, а погибает охранник.

– Не вижу ничего смешного, – холодно заметил Павел.

– Кто сказал, что удовольствия обязательно должны быть смешными? – возразила она.

Широков шумно вздохнул.

– Завтрашний день туманен, – улыбнулась Лена. – Никто не знает расклада игральных костей.

«Пережитый стресс сказался на ее психике, – подумал бизнесмен. – Надеюсь, это пройдет».

Вслух он вежливо пожелал соседке скорейшего выздоровления, попрощался и положил трубку.

– Позвонил-таки! Позвонил, позвонил! – засмеялась она и поковыляла на кухню готовить завтрак.

После еды она решила заняться своей красотой. Сделать маску по рецепту египетской царицы. Достала листочек с записями госпожи Шамис и добросовестно принялась за изготовление «средства Клеопатры».