— Само собой, — радостно кивнула Женька и вдругбрякнула такое, что у меня мороз пошел по коже: — А может, вы все-такизапамятовали и трупик-то того… в георгинах?

Козырев моргнул, приоткрыл рот, потом кашлянул и предложил:

— Если вам очень хочется, можете копаться в моем садудо самого снега, а жить в доме. Инвентарем и продуктами я вас обеспечу.

— Спасибо, — в два голоса ответили мы и черездесять минут неслись на «шестисотом» по ночному городу. Из багажника торчаластремянка, а две лопаты и фонарик лежали с ней по соседству. Всю дорогу мыдержались за руки, мысленно призывая на помощь Господа и всех известных намсвятых, а оказавшись возле родного подъезда, едва не грохнулись в обморок.Невероятно, но факт: мафиози нас отпустил.

Утром Женька долго пила кофе, а потом лениво спросила:

— Ну, что теперь?

— В каком смысле? — поинтересовалась я.

— В смысле следствия. Прекращаем или пытаемся все этораспутать?

— Не знаю, — ответила я честно. — Убийцы отнас вроде бы отвязались, может, не стоит вновь привлекать их внимание? —Тут я вспомнила Аверина с торчавшим из-под левой лопатки ножом и тяжеловздохнула. — Поимкой убийц должна заниматься милиция, но ты ведь на это несогласишься?

— Конечно, нет, — честно ответила Женька. —Козырев вчера нас отпустил, потому что прекрасно знал: ничего мы не докажем. Ноесли сунемся в милицию, он вполне может на всякий пожарный нас укокошить. Надоэтого гада так обложить, чтоб…

— Ты считаешь, он вчера врал? — нахмурилась я.

— Говорил складно, — вздохнула Женька. — Однов голове не укладывается, то, что он выдал труп Нины за труп жены, когда Стеллаеще ходила в живых. Как-то это очень глупо. Хотя… Николай Петрович скорее всегонедоговаривает, он мог послать человечка на Селигер с одной целью: от женыизбавиться, а она оказалась умнее и сбежала от муженька.

— То есть сначала он обеспечил себе алиби, а потом убилжену?

— Мог и убить, почему нет? В общем, нам по-прежнемунужен труп этой самой Стеллы. Тогда и менты зашевелятся, и в россказни этоготипа уже никто не поверит.

— И где же теперь этот труп искать? — затосковалая.

— Понятия не имею. Будем думать. А для начала тебе надовстретиться с Толиком, перетянуть парня на нашу сторону. Стелла его сестра, такчто сделать это нетрудно.

На работе Толика не оказалось, женский голос сообщил, что онплохо себя чувствует и дня два его не будет. Я позвонила ему домой, нопоговорить смогла только с автоответчиком.

— Может, сам объявится, — утешила Женька. Мыпереглянулись и затосковали, не зная, чем себя занять. Была среда, и хоть Женькуна работе не ждали, сесть за очередной рассказ из жизни животных онакатегорически отказалась: не до того было. Чтобы придать хоть какой-то смыслсвоему существованию, я решила приготовить фруктовый салат, но осуществитьзадуманное не удалось. В дверь позвонили, я крикнула Женьке: «Открой!» и вскореуслышала подозрительное щебетание, доносившееся из прихожей. Такимдурацко-слащавым голосом Женька обычно начинает говорить, встретив очередногоблондина своей мечты. Заинтригованная, я прошла в прихожую и от удивлениявытаращила глаза. На двух квадратных метрах между вешалкой и дверью в ваннуютоптался Ярцев, мент и зануда, а Женька обворожительно ему улыбалась, болтаявсякую чушь вроде «проходите-проходите» и «чувствуйте себя как дома». Я решиламалость умерить ее энтузиазм, хмуро поздоровалась с ментом, а Женьке сказала:

— Знакомься, Евгения. Это Ярцев. Сергей Витальевич,если не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, — кивнул он. А я опять спросила:

— Чему обязана?

— Да ничему, если честно. Шел мимо, дай, думаю, зайду иизвинюсь перед женщиной.

— За что? — не поняла я.

— Мне показалось, я вас обидел в прошлую встречу.Смотри, какой мент пошел. Ему показалось, и он притащился ко мне домой с утрапораньше. Занятые разговором, мы не сразу обратили внимание на Женьку, а междутем с подружкой произошли разительные перемены. Улыбаться и щебетать онаперестала и теперь размазывалась по стенке, слегка закатив глаза. Только мы сЯрцевым решили испугаться за ее здоровье, как Женька слегка ожила, посмотрелана Сергея Витальевича с тоской и отчаянием и спросила:

— Скажите честно, вы шли мимо, и вас неудержимопотянуло зайти сюда?

Ярцев неожиданно покраснел и промямлил:

— Примерно так.

— Это судьба, — простонала Женька, но вдругприободрилась, рявкнула, глядя на меня, но тыча пальцем в Ярцева: — Немедленногони его в шею, ты что, смерти моей хочешь?

У гостя отпала челюсть, а Женька стремительно скрылась вкомнате, так грохнув дверью, что треск пошел по всему дому.

— Извините, — сказала я, разводя руками. —Моя подруга только что пришла от гадалки, и та совершенно определенно сказала,что первый встреченный ею блондин навеки разобьет ей сердце. Вам просто неповезло.

Ярцев попробовал водворить челюсть на место и почти преуспелв этом, а я, ласково улыбаясь, распахнула входную дверь.

— Всего доброго.

— Всего… — ошалело ответил он и скрылся с глаз, потомучто я хлопнула дверью. Если честно, Женькино поведение показалось мнеисключительно разумным: во-первых, мента следовало проучить за вредность изанудство, во-вторых, подружка сильно опасалась за свою жизнь, а в-третьих, мневовсе не хотелось за Ярцева замуж. Я прислушалась, ожидая, не позвонит ли онеще раз или как-то иначе себя проявит, и вскоре смогла различить шаги: весьмапоспешные, надо сказать. Довольная, я заглянула в комнату: Женька сидела надиване и хмуро пялилась в одну точку.

— Он ушел, — сообщила я, хотя Женька, безусловно,сама догадалась об этом.

— Чертовщина какая-то, — покачала онаголовой. — Смотри, что делается.

— Он явился что-нибудь вынюхать…

— Нет, Анфиса. Не зря у меня сердце ноет, все ох какнепросто. Я вот сижу и думаю: Козырев, возможно, темнит, но в этой дурацкойистории он точно не главное действующее лицо.

— А кто главное?

— Понятия не имею. Но этот человек рядом и вроде какдергает за ниточки.

— То есть ты предлагаешь вернуться к первоначальнойидее: кто-то весьма успешно играет с нами в детектив?

— Вполне вероятно.

— Тогда искать надо среди психов, — убежденнозаявила я.