– Лорик! – снова позвала она мужа. – Иди займись Шарлем! У меня совсем нет сил.

Пол в крытой галерее задрожал под энергичными шагами. Открылась сначала рама с натянутой на ней москитной сеткой, а следом и дверь, и вошел Лорик – тоже в воскресном костюме, только шляпа была сдвинута набок.

– Где тебя носит? – с укором спросила Дора. – Я еле ноги переставляю, однако иду в церковь, потому что так хочет наш кюре, но уж дома без помощи мне не обойтись!

– Табаруэт! Не кричи, я уже пришел. Шарль, прекращай галдеж!

Вопреки ожиданиям и к удивлению сестер, Лорик женился на Доре, не посмотрев ни на ее прошлое, ни на то, что ей уже тридцать. Дурных дел за ним не водилось, и теперь по всей округе его хвалили за то, как стойко он переносит смерть родителей – едва растаял снег, как Лорик взвалил на себя все работы на ферме.

Летом, в неизменной рубашке, полотняном комбинезоне и соломенной шляпе, его можно было увидеть ремонтирующим ограду, нагружающим сено на повозку или рубящим деревья.

– Сын Клутье работает не разгибаясь! – говорили люди.

Дора, по мнению соседей, заслуживала похвал не меньше, чем ее муж, – она во всем ему помогала. Зимой 1930 года они откормили трех свиней, а в птичнике у них были индюки и куры.

– В нашем доме от голода не умрешь! – громко заявлял Лорик, выпивая чарку в Grand Café. – Ферму свою я никогда не брошу. И у властей ничего не буду просить, потому что нам они все равно ничем не помогут. Они сейчас пропагандируют возвращение к земле, предлагают горожанам поиграть в фермеров. Но ничего путного из этого не выйдет. Подумать только: сколько еще осталось людей, пострадавших от наводнения и не получивших ни цента компенсации, хоть и судившихся за нее! Хорошее у нас правосудие! А когда возмещение все-таки выплачивают, то считают его не по рыночной стоимости земли, оказавшейся под водой, а в зависимости от того, насколько она была плодородна!

И он стучал кулаком по барной стойке, собирая вокруг себя заинтересованную аудиторию. Сыпались новые жалобы, новые факты. Дважды Лорик писал в Сен-Жером Онезиму Трамбле, руководившему Комитетом защиты региональных земледельцев. Однако энтузиазма у членов Комитета становилось все меньше, и даже ходили слухи, что Трамбле, невзирая на известность, вот-вот продаст ферму и все свои земли.

– Твой брат в конце концов станет мэром Сен-Прима, – говаривала Матильда, когда Жасент приходила ее навестить, что, впрочем, случалось все реже. – Шамплен гордился бы им!

В настоящий момент Лорик пытался снять с собственного сына Шарля серый бархатный костюмчик, в котором малыша водили только на воскресную службу. Это был подарок Сидони, отправленный почтой ко второму дню рождения племянника. Я сшила костюм навырост, так что он послужит несколько месяцев, – написала она в письме, сопровождавшем посылку.

Малыш смеялся, кричал и отбивался. Рассерженная Дора вздохнула:

– Никакого сладу с ним нет! Надеюсь, что на этот раз родится девочка – симпатичная малышка, похожая на твою племянницу!

– Мне нужны сильные рабочие руки, – возразил Лорик. – Еще один парень – вот кому я обрадуюсь! С тобой, Дора, легко заводить детей. Будет у нас и девочка, но позже.

Доре приятно было это слышать. Она пообещала себе, что и этот малыш появится на свет быстро и благополучно, как это было с Шарлем.

– Мы узнаем, девочка это или мальчик, еще до начала лета, – весело сказала она. – Но я в любом случае буду рада, потому что крепко люблю его папашу!

Растроганный Лорик подошел, чтобы поцеловать ее в губы. Дора совершенно искренне наслаждалась поворотом, который нежданно-негаданно приняла ее судьба. Она радовалась каждой минуте, удивляясь, что Небеса наградили ее так щедро. «Я родилась горемыкой, часто легкомысленно вела себя с мужчинами, а Лорик – он дал мне всё: дом, свою любовь, супружеские радости, детей. Надо думать, наш кюре прав: Господь прощает и паршивых овец, лишь бы те покаялись…»

Эта мысль ее приободрила. Молодая женщина разожгла спиртовку, чтобы подогреть рагу с бараниной, и, к своему удовольствию, отметила, что Шарль уже в трусиках и маечке.

– Пойду наверх и тоже переоденусь, – объявил Лорик. – А заодно повешу в шкаф его костюм.

– Спасибо, это очень кстати. Прихвати для Шарля штаны и рубашку. Одену его, и пусть поиграет во дворе!

Супруги кивнули друг другу, оба довольные и взаимопониманием, и тем, что за окном ярко светит солнце, и тем, что на ферму из деревни они приехали на стареньком «Форде», который все-таки сумели приобрести. Настроение у Доры было чудесное, и она тихонько запела песню Ла Болдюк – популярной певицы, чьи тексты отличались неподражаемой иронией и поддерживали моральный дух квебекцев в эти кризисные времена, особенно «Всё придет, не надо только отчаиваться!»:

Друзья, времена тяжелые, но, уверяю вас,

Отчаиваться не надо. Скоро все изменится к лучшему.

В эту зиму всем хватит работы.

И новому правительству тоже нужно дать время…

В спальне Лорик с наслаждением снял с себя костюм. Он чувствовал себя комфортно только в рабочей одежде фермера. Он порядочно вспотел, поэтому ополоснулся холодной водой – супруга всегда оставляла на комоде таз и кувшин.

– Поскорее бы Дора родила, – проговорил Лорик. – Я уже несколько дней не получаю того, чего хочу.

Наделенный большим сексуальным аппетитом, он, конечно же, получал компенсацию: в этих делах Дора была весьма изобретательна. Однако Лорику этого было недостаточно. В кальсонах, с обнаженным торсом, он принялся растирать грудь и плечи влажным полотенцем. Внезапно у него возникла фантазия – из тех, несбыточных: женщина, подчиняющаяся его сиюминутному желанию, гибкая, тоненькая, загорелая. Он может овладеть ею, заставить ее стонать от наслаждения…

– Только не это, – тихо буркнул Лорик.

Чувственная красотка, порожденная его разумом, с сумасшедшей быстротой превращалась в Сидони – такая же стройная фигура, такая же матовая кожа…

«Нет, старик, не надо!» – сказал он себе.

Но было поздно: чуть не плача, стискивая до боли зубы, Лорик стал вспоминать Сидони – свою половинку, свою запретную любовь. Они виделись на праздниках в доме Жасент и Пьера. Если, на беду, брат и сестра оказывались наедине, то старались держаться друг от друга на расстоянии. Но взгляды их то и дело встречались, выдавая, как сильно они друг по другу скучают.

Многие в то время экономили, но, несмотря на это, магазин Сидони процветал, превосходя ее ожидания.

– В этом нет ничего странного, – похвалялась она. – Люди с деньгами, буржуазия есть всегда. А у них есть жены и дочки. Вот они-то и являются моими клиентками, и притом отличными!

В их число входила и белокурая Эльфин Ганье, супруга адвоката, который часто уезжал по делам. Молодая женщина забрасывала модистку заказами – шляпки, платья, манто, – ради того, чтобы узнать, как дела у Пьера Дебьена, но все это словно бы между прочим. Эльфин много рассказывала о своем брате Валлансе, закоренелом холостяке, три года назад перебравшемся в Квебек.