Женщина смотрит в его испуганные глаза и говорит:

— Пойдём, зайчик, сегодня ты будешь моим, — и тянет его за чокер.

Сережа падает, падает, падает. В голове «Тебя продали». Он встает, берет бутылку вина, залпом выпивает все до дна. Старые дрожжи начинают мутить сознание. Он упал так низко, что уже не встанет. Он раздавлен, он никто.

— Не прощу, — цедит сквозь зубы Серёжа. — Ненавижу, — чуть громче. Поворачивается и покорно назло уходит вслед за женщиной, оставляя Анну одну с контрактом и болью в глазах своего котенка.

***

Серёжу везут долго. Красная Audi с легкостью маневрирует по пустым вечерним улицам Лос-Анджелеса. Через какое-то время машина выезжает на неровную грунтовую дорогу. Он едет за город, понимает Серёга. В машине он один, женщина уехала раньше. Она просит Серёжу переодеться и оставляет для него машину с водителем.

Анну парень за весь вечер больше не видит. Сразу после поставленной подписи она уезжает из пентхауса. Серёжа до последнего надеется, что всё произошедшее сон или галлюцинация от наркотического опьянения. Всю дорогу Серёжу мутит. Ему плохо от алкоголя, который сжигает его внутренности, от кокаина, которой кружит голову и дает прилив энергии, и от мыслей, которые наперебой твердят, как он низко пал. Мужчина боится, что узнает Эд, что друг отвернется от него. Не сможет понять, оставит Сережу гнить на дне ямы и не подаст руку помощи. Парень загнан в клетку и не видит выхода. А что он хотел? Когда сам позволил надеть на себя ошейник, когда первый раз поклонился ей. Тогда им владели чувства, поддельные чувства яростной любви и жгучей страсти. Он откровенно думал: то, что у них — это такая любовь. Особая их связь.

Audi въезжает на закрытую территорию загородного дома. Машина проезжает по дороге с густо посаженными пихтами. Окна закрыты, но Серёжа четко ощущает ненавязчивый запах леса. Маленькие светильники вдоль подъездной дороги указывают машине путь. Серёжу высаживают около дома, похожего на дачный. Водитель оставляет его одного и без объяснений скрывается в тени дороги. Парень немного мнется у дверей. Холодный, уже ночной ветер пробирает до костей и заставляет его войти.

Он проходит небольшой коридор, останавливает взгляд на многочисленных фотографиях на стенах. Рассматривает гобелен из нитей с индийскими мотивами. Проходит в большую, светлую гостиную. Она залита светом огромных люстр. А шторы на французских окнах плотно зашторены, поэтому, находясь в комнате, сложно определить, который сейчас час. Сережа видит большой стол посередине этого зала. Он накрыт на двоих. Парень изумляется изысканной сервировке, свечам и букетам алых роз по обе стороны стола. Он обходит всю гостиную, греется в тёплом одеяле камина, который нежно и очень уютно потрескивает в тишине зала. На стене над камином Сережа видит картину. Удивляется вкусу женщины. Художник русский. Все эти краски сливаются у него в одно размытое пятно. Сережа так и не может успокоить свои мысли. Они разбегаются, как стадо тараканов, сердце бешено стучится, гонит такую вязкую от наркоты кровь. Но интерес не позволяет ему уйти.

— Ты приехал? — раздаётся голос откуда-то сверху на чисто русском языке.

Серёжа поворачивается, ищет глазами. На лестнице второго этажа стоит женщина. Возраст её примерно такой же, как и у Анны. Черные волосы тонкими спиралями свисают почти до пояса. Она держится за перила и делает шаг вниз.

— Вот так ты выглядишь намного лучше, — ещё пару шагов вниз.

Женщина не торопится, тянет время, чтобы с высоты насмотреться. Сережа молчит, осматривает себя. Вроде ничего особенного. Белая рубашка заправлена под ремень чёрных классических джинс. Ворот расстегнут, а из глубины виднеется любимый шарф. Сережа подходит к лестнице, не говорит ни слова, боится без разрешения. Выдрессирован. Осматривает женщину, которая аккуратно ступает по ступенькам крутой лестницы. Она одета в длинное вечернее платье, цвет которого напоминает Серёже спелую сливу. Женщина опускается всё ниже, протягивает руку к Сереже с просьбой помочь. Тот понимает, принимает её руки и помогает сделать последний шаг.

— Тебя зовут Сергей? — смотрит пристально, взгляд не уводит, рассматривает кавалера по сантиметрам.

— Да, — кивает немного напуганный парень.

— Я Барбара, можешь просто Барби. Так меня зовут друзья. Я попросила накрыть нам стол. Ты, наверное, голоден?

Она идёт к столу и тянет за собой оторопевшего Серёжу, который не понимает, не верит, что услышал в голосе чужой женщины заботу. Он следует за ней, отодвигает стул, помогает сесть, а сам садится рядом. Некоторое время они едят молча, пьют вино, закусывают сыром и просто наслаждаются едой и треском огня в камине.

— А ты легенда в наших кругах, — прерывает молчание Барбара и вытирает алые, как розы, губы салфеткой. — Появился издалека, быстро поднялся, конечно не без помощи богатой покровительницы, — сразу расставляет все на свои места женщина. Сережа сразу щетинится, выпускает миллионы колючек. — Многие хотят с тобой познакомиться поближе, только, я слышала, ты верен Анне Львовне.

— Как видишь, нет, — он показывает на место, на котором сидит. — Захотела со мной познакомиться поближе и накормить, поэтому и купила? — злится он и сжимает вилку в руке до белых костяшек.

— Не груби мне, — меняет тон Барбара. — Я не покупала тебя, а заключила выгодную сделку.

— Только я живой человек, — почти рычит Серёжа.

— Неужели? — приподнимает бровь женщина. — Что-то я не заметила этого, когда ты псом сидел у её ног.

Барбара откидывает салфетку в сторону и припадает к бокалу белого вина. Рассердилась, сорвалась, накричала. Каждое её слово — это удар под дых. Безжалостно. А он только начал надеяться, что может быть по-другому.

Сережа кладет вилку и безвольно опускает глаза. Не возражает, признаёт, что женщина права. Барбара поднимается, подходит к Серёже со спины, кладёт ладони на плечи. Парень напрягается, сжимается в комок и ждёт. Она чувствует его страх, гладит по голове, опускает руки на шею. Развязывает шарф и откидывает на стол. Нагибается и нежно, очень бережно целует в красную линию от ошейника. Серёжа замирает. Перестает дышать. Хватается за борт стола. Барбара прислоняется к его уху:

— Дурачок, я просто хочу показать тебе, что бывает и по-другому.

Она берет его холодную, как лед, руку, приподнимает, смотрит в глаза и тянется к губам. Сережа опять дергается, но, поняв, что не чувствует боли, открывается, постепенно разрешает. Женщина тянет его за собой на второй этаж в темноту нового и неизвестного, обещает:

— Тебе больше не будет больно. А раны, — она гладит его ожоги, — заживут, только боюсь вот душу я не в силах исцелить.

Обманывает, сможет. Хотя бы на одну ночь, но