Клоунада как политический строй

– Какой политический строй в Италии? – задает мне вопрос Стефано во время ужина с друзьями семьи. И прищуривается. Я пытаюсь вспомнить, когда последний раз читала политические новости.

– По-моему, вы движетесь навстречу социализму с капиталистическим забралом. Старикам и детям все условия, а с человека средних лет три шкуры дерут.

– Ха-ха! Здорово сказала! Потому что у нас политический строй называется «клоунократия».

– Нет! По-моему, у нас уже давно кретинократия! – хохочет другой, и они обсуждают, как в парламенте депутаты одной партии, протестуя против закона об ущемлении прав секс-меньшинств, встали всей фракцией и начали целоваться друг с другом. Мужчины с мужчинами, а женщины с женщинами.

Если начать следить за событиями на политическом ландшафте Италии, то можно серьезно втянуться. И наблюдать за происходящим уже как за увлекательной мыльной оперой. Кто-то постоянно что-то говорит, политики публично ссорятся. Одни выводят людей на улицу, другие топят Берлускони, третьи надрываются в борьбе за права простых итальянцев и демонстративно ездят на общественном транспорте, а не на машинах бизнес-класса с мигалками. Постоянно что-то происходит из ряда вон. Можно, слушая политические ток-шоу, выучить язык, но все равно до конца не понять, что же происходит на политическом олимпе Италии. Вот сейчас, когда я дописываю эту книгу, уже в третий раз за год поменяли премьер-министра. На этот раз им стал молодой политик 1975 года рождения Маттео Ренци. Итальянцы в моем окружении сразу заговорили, что это последняя надежда, что если и он не сможет ничего поправить в этой стране, то из нее можно будет смело валить на все четыре стороны.

Пока в Италии все было хорошо, о политике говорили крайне мало. Обсуждали себя, свою жизнь, сплетничали о соседях. Я еще застала этот период, когда удивлялась, как в компаниях некоторые образованные итальянцы даже не в курсе, что у них происходит на политическом небосклоне. Когда кризис показал зубы, о политике сразу заговорили все, даже те, кто не знает, что это такое. Пространство стало очень политизированным. В итальянском обществе давно идут определенные процессы. Одно их лучших описаний того, что происходит в Италии, я видела в статье у колумниста газеты La Repubblica Ильво Диаманти. Он очень остроумно описал психологию молодящейся старушки Европы. Старушки в прямом смысле: статистика показывает, что в последние годы в Италии стали меньше рожать, а лучшие представители итальянской молодежи уезжают из страны. В Италии самый большой процент пенсионеров.

«…«Мозги» утекают из Италии, значит, покидают свое тело. Потому что тело – Италия – слишком стара, чтобы дать им возможность выразить себя. Просто чтобы дать работу, – с болью пишет Ильво Диаманти. – Италия является страной старых (Istat, 2012). Старейших в Европе. После Германии, которая, однако, может позволить себе стареть, потому что она привлекает лучших молодых людей из других стран. В том числе и из нашей.

Проблема в том, что мы не понимаем, что стареем. Потому что на деле мы всегда старше, чем нам кажется. Вечно молодые, до 40 лет. И мы отказываемся стареть. По словам итальянцев, для того чтобы назвать себя старым, нужно перейти границу 84 лет (исследования Demos). Учитывая среднюю продолжительность жизни в Италии, итальянцы не соглашаются считать себя старыми вплоть до смерти».

Журналист говорит, что молодых в Италии все меньше и меньше. Как и детей. Коэффициент рождаемости на одну женщину составляет 1,4. Один из самых низких в мире.

«…Если воспроизведение нашего населения остановилось, мы используем иммигрантов. Что, впрочем, не меняет нашего самовосприятия. Потому что мы продолжаем стареть и рожать мало детей, в то время как иммигранты молоды и плодородны, – пишет он. – Другими словами, мы создали границы внутри собственной страны. Иммигранты для нас, по сути, остаются иностранцами, даже если они являются итальянцами на протяжении нескольких поколений. Даже тогда, когда они становятся министрами…

Мы стареем, не осознавая этого и не принимая старость во внимание. Мы инвестируем наши ресурсы в социальную помощь и в здравоохранение, что правильно. Но гораздо меньше мы вкладываем в школьное образование, в развитие детей, в университеты. То есть мы мало вкладываем в молодых людей. В своих детей. В будущее. О них – детях и молодых людях – должны думать взрослые. В результате почти восемь из десяти итальянцев от 18 до 38 лет (и почти трое из десяти – от 30 до 34 лет) проживают с родителями (Istat, 2011)».

Журналист сетует, что по сути эти люди являются незрелыми для жизни. И продолжает уже обличать самих молодых итальянцев и объясняет, кто же в этом виноват.

«…Италия – страна с самым высоким уровнем безработицы среди молодежи в Европе. Более 40 % (от 15 до 24 лет), и чем дальше, тем выше процент. В южных регионах достигает почти 50 %. Мало того! В Италии высочайший процент тех, кто не учится и не работает вообще. И не собирается. Около 2 миллионов. Худший показатель в странах OSCE, сразу после Мексики. Наши молодые – это поколение неустойчивых и безработных. Их мало, и они не выходят на площадь, как раньше. Поэтому не имеют политического влияния. Родители, что все старее и старее с каждым днем, злятся на своих детей без будущего. Но изначально, пусть и бессознательно, они преследовали свою выгоду. Потому что без них, без родителей, дети перестали бы быть такими зависимыми. Если бы дети оторвались от семьи слишком рано и сразу начали жить отдельно, то родители остались бы одни.

Таким образом, молодые, которые являются более взрослыми ментально (социология поколений придумала этот неологизм, почти оксюморон, «молодые взрослые», чтобы описать сознательных 30–40-летних), эмигрируют. Уезжают в другое место. Конечно, это иной вариант, не тот, в котором отчаявшиеся люди из стран Африки и Ближнего Востока в переполненных лодках сбегают от войны и бедности. «Наши» молодые люди уезжают при поддержке семей. Стажируются после обучения за рубежом (Master, Erasmus – стипендиальные программы . – Авт. ). А потом ищут и находят работу. Нередко на очень высоком уровне. Потому что «молодые мозги» в Италии формируются в школьной и университетской системе, которая, несмотря на усилия горе-реформаторов, все же еще чего-то стоит. Она производит людей с качественным высшим образованием. Которое ценят. Правда, за пределами Италии.

Этим и объясняется возрастающее количество итальянцев, уезжающих за границу. Почти 80 тысяч в 2012 году, по официальным оценкам (данные Радио Aire 24). На самом деле примерно вдвое больше. Среди молодых людей – более или менее взрослых ментально – количество готовых уехать растет, и сейчас таких около 45 %. Если уедут, то, скорее всего, в другие европейские страны – Германию или Великобританию. Но это в первую очередь. Однако не исключены ни страны Латинской Америки, ни США.

Это не утечка мозгов. Это поиск работы и опыта в мире, где границы более открыты для тех, кто приезжает не из бедных стран. И эти «мозги» всегда приветствуются. Это проблема для Италии. Не то, что «мозги» утекают, но то, что они не возвращаются. И очень мало делается, чтобы их вернуть. Или чтобы привлечь других, такого же уровня. Потому что мы импортируем низкоквалифицированных работников. А экспортируем наших детей. Мы теряем молодых людей и «мозги». Потому что мы не можем предложить им уровень жизни, соответствующий их ожиданиям и их навыкам. Так что становится понятно, почему в результате почти все молодые люди (8 из 10, по данным Demos) убеждены, что, чтобы сделать карьеру, надо уехать из Италии. Это старая страна. Она маскирует морщины своего возраста и выглядит немного жалкой. Она не оставляет другого выбора своим молодым людям, кроме как уехать и не возвращаться. Она живет иллюзиями, что остановила время. Что не стареет. Однако таким образом она лишь прячет свое будущее».