Егор встряхнулся, сообразив, что какой-товолшебной силой уже облачен в спасательный жилет, всунут в некое подобиеупряжи, к его поясу уже пристегнут трос, тянущийся к лодке, а к упряжиприкреплены стропы параплана. Тощий араб («бермуды» больше не спадали, точноприклеились к его бедрам, а может, он сообразил наконец покрепче затянутьзавязки) давно и настойчиво добивался его внимания, пытаясь что-то объяснить.Его англо-франко-немецкая трескотня была совершенно неудобоварима, и Егор ссожалением покачал головой, ответив почему-то на испанском (с другой стороны,из пяти слов, которые он знал по-испански, два были именно эти):

– Но компрендо! Не понимаю!

– Он говорит, что вам надо следить залодкой, – произнес по-русски негромкий женский голос, и Егор почувствовал,что его голые руки покрылись мурашками.

«Надюшка»! Стоит рядом, смотрит на него своимихолодноватыми серо-зелеными глазами, спокойно смотрит, как на незнакомогочеловека, спокойно звучит ее голос:

– Он говорит, что, когда вы окажетесь вон утой горы, где буквы, вы должны обратить внимание на лодку. Парень, которыйведет ее, махнет вам рукой, и по этому знаку вы должны очень сильно потянутьвот за эту стропу. Вот здесь, где привязана зеленая тряпочка.

«Надюшка» подергала зеленый лоскут,привязанный к стропе параплана над левым плечом Егора.

– Параплан после этого повернет и полетит вобратную сторону. Теперь уже смотрите на берег и, когда махнет рукой этотпарень, – она указала на араба, – тяните за правую стропу. Вас сноваразвернет, а потом начнется снижение.

– Спасибо… Надя, – сказал Егор.

Глаза ее чуть сузились, брови взволнованнодрогнули, хотя что он такого сказал? Ее как бы Надеждой Гуляевой зовут, имя ееон уже не раз слышал. Но оба они знали, что в его словах – скрытая издевка, чтоэта простенькая благодарность так и утыкана намеками, словно ловчая яма –кольями, и оба чуют опасность, исходящую друг от друга, и выжидают, выжидают…чего?

– Поехали-поехали? – с лучезарной улыбкойспросил араб. – Гос-по-ди по-ми-люй?

И перекрестился слева направо, двумя пальцами,как крестятся католики, к примеру, не любимые Егором поляки.

– Холера ясна! – с ненавистью улыбнулсятот. – Поехали!

Араб махнул рукой парню в лодке. Трос намгновение ослаб, тяжесть параплана потянула Егора назад, он осел на корточки,но тотчас трос начал подбираться, натягиваться, и Егор, так же полусидя,странно перебирая ногами, прыгая в основном на одной здоровой, потащился поберегу, постепенно приподнимаясь, приподнимаясь… Пенистая волна коснулась егоног, это прикосновение показалось ледяным, пугающим… но пугаться уже былонекогда, потому что трос резко натянулся, и Егор начал стремительно, неудержимовзмывать ввысь. Полоса берега осталась позади, теперь впереди лежала толькоизумрудная, в туманно-серебристой дымке гладь океана, небо было впереди,высокое-превысокое, и Егор вдруг враз все забыл, сошел с ума от счастья и чутьли не со слезами завопил, повиснув между небом и морем, захлебываясь ветром исолнцем:

– Ура! Я лечу! Я ле-чу!

Помнится, в известной детской сказке именнотак орала лягушка-путешественница – прежде чем сорваться с вышины и грянутьназемь.

Говорят, случайностей в жизни не бывает.Вообще! Все, дескать, закономерно и обоснованно. И то, что нам кажетсяприхотливой игрой легкомысленного господина по имени Случай, не более чемтщательная разработка расчетливой интриганки по имени Судьба. Начиная ссегодняшнего вечера Ольга готова была в это поверить. Тем более что Судьбавсе-таки женщина. И козни ее, направленные во благо, во зло ли, должны бытьчисто женскими. А значит, поначалу кажущимися несерьезными, мелочными,безобидными. Скажем, порвутся у тебя колготки в самый ответственный моментжизни – и все, пиши пропало: свидание испорчено или вовсе не состоялось, тыопоздала на деловую встречу, и конкурент успел перехватить выгодный контракт,маршрутка ушла без тебя и… Вечером, из теленовостей, узнаешь, что «пазик»перевернулся на мосту. И ты смотришь на стонущих, окровавленных людей и понятьне можешь, как из-за такой чепухи, как порвавшиеся некстати колготки (а онирвались когда-нибудь кстати?!), ты умудрилась остаться в живых?

Для мужчин эти разговоры – звук пустой, новсякая женщина отлично знает, какую роковую роль частенько играют в жизниколготки. И понимает существенную разницу между третьим и четвертым размерами.В ширину они практически одинаковы. А вот в длину чуточку не совпадают. Ровнонастолько, чтобы женщина, привыкшая носить размер четвертый, в третьемчувствовала себя некомфортно и постоянно испытывала искушение подтянутьсползающие с бедер колготки. А в укромных уголках, оглянувшись, не видит ликто, принималась-таки их поддергивать. Кончаются эти бесплодные усилия всегдаодинаково: дернешь чуточку посильней – и «российская сенсация» вся покрываетсястремительно удлиняющимися стрелками. И ты смотришь на них дура-дурой,совершенно не представляя, что теперь делать. Потому что на дворе одиннадцатьвечера, все магазины закрыты, а запасные колготки ты с собой не взяла. Шелковаясумочка, которую тебе одолжила Роза в дополнение в неприличному мини-платьицу,вмещает только крошечную расческу, пудреницу, помаду, твой паспорт (по ночным клубамчасто шмонает милиция с проверками документов, тут рисковать и больно-тоанонимничать не стоит!) и вложенные в него четыре купюры: две бумажные – по стобаксов и две «деревянные» – пятисотка и сотенная. Нет там места для коробочки сколготками! А раз так – забавное какое выражение, правда? Раз так… «растак тебяи перетак!» – все старания твои собственные, Родиона и Розы пошли насмаркуиз-за того, что ты, покупая днем колготки, недосмотрела и вместо четвертогоразмера взяла третий. Почему? Случайно? Или, как говорится, «судьба такая»?

Даже в темноте заметно, как белеют коленкисквозь дырки. Полный кошмар. В таком виде и в вытрезвитель небось не возьмут,не то чтобы пустить в ночной клуб.

Ольга осторожно приблизилась к крыльцу«Бой-френда» и всмотрелась в широкоплечие фигуры охранников. Мужикам заморочитьголову – не штука, но вот этой Жанне, о которой особо предупреждала Роза, врядли удастся.

– Холодно, мужики, давайте закроемдверь, – послышался в это время голос одного из охранников. – Комунадо – постучат.

Дверь захлопнулась, стало совсем темно.