Сам канал вся эскадра наша прошла благополучно в полтора дня, и, переночевав в Суэце еще одну ночь, мы, растянувшись в колонне на две с лишним мили, двинулись в Джибути.

Тут я должен привести в известность следующий крайне возмутительный факт. Мы знали, судя по инструкциям из Петербурга, что для охраны эскадры на ее пути по Красному морю наняты яхты – конвоиры и разведчики для нас, крейсировавшие в море за несколько дней до вступления в него эскадры и которые затем, осмотрев все бухты, должны были, начиная с Суэца, конвоировать нас и доносить о возможных враждебных миноносцах. Кроме того, по всем берегам Красного моря были будто бы разосланы специальные тайные агенты с той же целью. Организатором всего был какой-то г-н Стюарт, бывший консул Иокогамы.

На самом же деле из конвоиров мы видели только один египетский пароходик, который и шел с нами, но не все Красное море, а только малую часть его, а затем ушел домой. Так что, по-видимому, вся эта якобы охрана, которая должна была стоить весьма немалых денег, была мифическая. Г-на Стюарта мы встретили, подходя к Джибути. Он шел на великолепной паровой яхточке и, встретив нас, поднял сигнал, что имеет важные вести. Отряд остановился, и г-н Стюарт прибыл к адмиралу с вестями, что в бухтах, которые мы уже давно прошли, ютятся японские миноносцы. Адмирал, конечно, не поверил ему и принял его так, что тот бомбой вылетел от него, говоря, что адмирал сумасшедший, не верит его якобы несомненным сведениям о неприятеле.

Конечно, адмирал знал много больше нас, какая должна была быть охрана и прочее, и тут, увидев сплошное надувательство, взорвался. После он назвал г-на Стюарта титулом: «Главный начальник кражи русских денег в Красном море». Немедленно в Петербург ушла телеграмма, так что второго платежа этот делец не дождался.

В Джибути мы простояли четыре дня, принимали уголь до полного запаса, черноморцы перекрасились в боевой цвет, а затем двинулись дальше, ведомые уже «Князем Потемкиным-Таврическим», на который вице-адмирал Чухнин перешел со штабом. Как потом говорили штабные, причина была в том, что адмирал получил информацию, что в экипаже нового корабля не все ладно. Появились признаки социалистской агитации, служба налаживалась медленно. К сожалению, и Голиков, и Гиляровский, который был тогда на «Потемкине» старшим офицером, оказались, увы, не на высоте. Забегая вперед, скажу, что перехода до Камрана адмиралу хватило вполне – в Южно-Китайское море корабль вступил с молодецким, боевым экипажем, где прежние дела уже и не поминались. Сыграла свою роль и замена Гиляровского на кавторанга Семенова, прибывшего к нам несколько позже удивительным путем.

А дело было так. Когда погибла у Порт-Артура «Диана», он, будучи контуженым, был подобран японским катером с «Фудзи», пленен и должен был быть переправлен в Японию. Однако знание японского и китайского языка, в этом отношении он среди всего нашего офицерства уникум, и счастливое стечение обстоятельств позволили ему совершить дерзкий побег. История эта сама по себе роман отдельный…

Так вот, удалось ему через Шанхай добраться до Сингапура, где наш консул и взял его с собою, когда выходил встречать подходившую нашу эскадру. Его явление для адмирала было неожиданным, но очень кстати. Что касается Гиляровского, то пример этот показал многим, что время наведения порядка в палубе зуботычиной и оплеухой проходит на нашем флоте. У нас на «Сисое» ничего подобного, слава богу, на моей памяти не водилось.

Кстати, в Джибути черноморцы передали на остальные корабли нашей эскадры весьма удивившие нас поначалу штампованные противоосколочные шлемы и кожевенно-стальные кирасы для комендоров, наводчиков и дальномерщиков. Некоторые офицеры даже шутили по этому поводу, что, мол, конкистадорам еще и алебарды к кирасам полагаются. Но будущие события показали, что эти средства индивидуальной защиты оказались не только не пустяшной затеей, но прямо спасли десятки, а возможно, и сотни жизней…

Кроме важных предметов боевой униформы, на одном из черноморских транспортов для нас доставили по пять комплектов тропической одежды. Как для офицеров, так и для нижних чинов. Сначала эти белые, холщовые короткие штаны, обрезанные чуть ниже колен, и рубахи с широким рукавом по локоть, вызывали у некоторых наших моряков усмешки. Однако удобство и просто незаменимость такой одежды для физической работы в тропиках скоро прочувствовали все. Особенно хороши были головные уборы – пробковые шлемы для офицеров и кондукторов, а также кепи с длинным козырьком для матросов. Оценили все и легкие ботинки с парусиновым верхом и специальными прорезями для вентиляции стопы. Потом многие из молодежи задавались вопросом, а как мы вообще смогли бы обходиться без такой одежды под палящим тропическим солнцем? На что люди более опытные и видавшие виды лишь тяжко вздыхали.

Выйдя из Красного моря в Индийский океан, следуя сигналу флагмана, легли курсом на Малаккский пролив. Настроение у всех нас было приподнятое, у меня остались наилучшие воспоминания об этом времени. Артур уверенно держался, мы верили, что он продержится до нашего прихода и мы, объединившись с базирующейся там 1-й Тихоокеанской эскадрой, настолько усилимся, что перейдем в наступление и загоним японский флот в свои порты, если он только не пожелает вступить в бой и быть разбитым. Скептиков в это время насчет нашей миссии практически не было, и настроение было уверенное и спокойное.

Самое чудесное, что произошло с нами сразу по выходе из Джибути – это начало безостановочного перехода с эскадренными транспортами-угольщиками, или БЭТСами – большими эскадренными транспортами-снабженцами, как они официально именовались на флоте (у нас их сразу шутливо прозвали «Бетси»). В приемке угля на ходу мешками мы потренировались еще в Балтике, при подготовке к походу, а несколько наших офицеров и кондукторов даже специально ездили изучать это дело на Черное море. Но я и не представлял себе, что можно делать это в шесть-восемь линий подачи и что принимаемый в мешках уголь позволит нам в течение всего дальнейшего похода до самого Аннама поддерживать стандартный запас угля на броненосцах и иметь ежедневную среднюю эскадренную скорость в 9–10 узлов, вдвое сократив, против обычно практикуемого, время перехода!

Обычно погрузка занимала 6–10 часов в сутки. БЭТСы шли в средней колонне, справа и слева от них боевые корабли. Интервалы в колоннах держали большие, что давало броненосцам свободу маневрировать, когда необходимо было «сменить борт». По ходу нашего безостановочного движения на юго-восток, иногда по нескольку раз в сутки, эскадра совершала эволюции и различные учения, в том числе стрельбы практическими снарядами.

Весь переход прошел блестяще – при почти полном штиле; лишь временами находила довольно крупная зыбь, размахи броненосца до 10 градусов мешали погрузке угля с БЭТС, но такие неожиданные моменты адмирал немедленно использовал для маневров и тренировок.

Не доходя миль трехсот до Цейлона, южнее нас, по корме, замечены были дымы трех кораблей. Вскоре они материализовались в английские трехтрубные броненосные крейсера типа «Бервик». Отсалютовав адмиралу и получив соответствующий ответ, англичане вовсе не обогнали нас и не ушли вперед, чего можно было ожидать, судя по тому ходу, с каким они нас нагоняли. Совсем наоборот. Они уравнялись с нами в скорости и дальше пошли в нашей компании. Нам они не мешали, обычно находясь кабельтовых в 20–25 от нас, хотя иногда приближались на полмили, а пару раз я видел их и того ближе. Чувствовалось, что британских офицеров на их мостиках весьма заинтересовало зрелище нашей ходовой угольной погрузки. Лейтенант Апостоли усмотрел у них не меньше четырех фотографических аппаратов! Сам он, известный на флоте фотограф, пользуясь моментом, тоже фотографировал эти красивые, стремительные и мощные корабли. Покинули нас англичане у входа в Малаккский пролив, убежав вперед, к Сингапуру. Как сказал наш командир – следили, чтоб мы не прищучили какого-нибудь их купца-контрабандиста, как раньше это уже делал здесь адмирал Вирениус.