Французский король Иоанн Добрый умер на чужбине, в Лондоне, в окружении своих извечных врагов – англичан. Горечь поражений, сознание своей мужской неполноценности и бесталанности как полководца, двуличие старшего сына – дофина Карла – и непорядочность другого – принца Луи – свели в гроб этого несчастного человека.

О «величайшем обольстителе» доне Хуане (Жуане, Гуане, Джиованни) напишут неисчислимое количество литературных и драматических произведений. Так он обретет посмертную славу благодаря легенде о «небесной каре», постигшей грешника через рукопожатие каменной десницы командора Гонзаго.

Впрочем… Одновременно с этой легендой по всей Кастилии разлетятся слухи, что в монастыре Святого Франциска, под надгробием с надписью: «Здесь покоится дон Хуан де Тенорио», зарыт пустой гроб. Якобы монахи поверили искреннему покаянию дона Хуана, простили его, и он стал одним из братьев-францисканцев.

Если спросить любого мало-мальски образованного россиянина, кто такой Иван Грозный, то скорее всего прозвучит примерно такой ответ: «Это Иоанн IV Васильевич, царь и великий князь всея Руси. Прославился своим кровавым деспотизмом». Кто-то добавит про взятие Казани и Астрахани, про собор Василия Блаженного…

Уже во второй половине XVI века русская общественность напрочь забыла, что дед Иоанна Четвертого, тоже, кстати, Иоанн Васильевич, только Третий, также именовался Грозным. Но Иоанн III пролил реки крови за идею государственности, за дело объединения русских земель. Еще, правда, жег и пытал еретиков – подлинных и мнимых. Однако его внук, Иоанн IV Васильевич, своими изуверствами затмил ужасы правления родного деда и навсегда монополизировал эпитет «Грозный».

К чему это я? А к тому, что в 50–60-х годах XIV века на Пиренейском полуострове одновременно царствовали сразу три короля Педро, прозванных Жестокими: кастильский самодержец Педро I Жестокий, арагонский властелин Педро IV Жестокий (он же – Церемонный) и португальский монарх Педру I, тоже получивший при жизни ярлык «Жестокий».

Принято считать, что самым кровавым был кастильский король, потому-то в историографии только за ним и сохранилось прозвище Жестокий. Однако если смотреть объективно, дон Педро Бургундский, король Кастилии в 1350–1369 годах, ненамного превзошел жестокостью своих тезоименитых соседей.

Например, Педру I Португальский, став королем, собственными руками вырвал сердца у двух непосредственных убийц своей любовницы, Инесс де Кастро, и бросил их (сердца) на съедение свиньям. Разве это зверское деяние менее отвратительно, чем скармливание собаке отрезанной головы своего врага (так, согласно историческому преданию, Педро I Кастильский поступил с бастардом Фадрике)?

Просто фигура короля Кастилии и Леона была, безусловно, наиболее колоритной по сравнению с другими пиренейскими монархами, а его личная судьба – наиболее драматичной и «легендоемкой». Я не сторонник того, чтобы оправдывать злодея, приводя в качестве смягчающих обстоятельств «тяжелое детство», «аморальность окружающей среды», «порочное наследие предков»… Но, говоря о кастильском короле Педро Жестоком и его лучшем друге доне Хуане де Тенорио, ставшем прототипом Дон Жуана, можно с полным основанием сказать, что они были порождением своего времени.

Что же это за период в европейской истории – XIV век?

Я не буду сейчас оперировать общеизвестными сентенциями, что это было окончание так называемых «Темных веков», начало эпохи Возрождения, становления абсолютизма и преодоления феодальной раздробленности. Посмотрим на этот век с точки зрения общественной нравственности.

После завершения в 1229 году альбигойских войн (крестовых походов, организованных папством для искоренения ереси катаров на юге Франции, в результате которых, по некоторым данным, погибло около миллиона человек) в Европе на целых восемьдесят лет воцарилось относительное затишье. Чешские рыцари остановили продвижение полчищ хана Батыя (Бату) вглубь Западной Европы, а новгородский князь Александр Ярославич Невский в свою очередь остановил продвижение крестоносного рыцарства на восток.

Умами завладело учение святого Франциска Ассизского и его последователей: они проповедовали идеи всеобщего братства, взаимопомощи, самоотречения на пути следования за нищим Христом, бессмысленности богатства и званий. Богословские обсуждения евангельских истин стали достоянием масс.

Но вот наступил XIV век, и в общественной атмосфере Европы что-то неуловимо изменилось. Мистически настроенные исследователи однозначно считают переломной точкой в массовом сознании следующие события: арест в 1307 году и сожжение в Париже в 1314 году главных руководителей монашеско-рыцарского ордена тамплиеров (храмовников). Почти поголовные аресты тамплиеров по призыву папы Римского Климента V прокатились в Англии, в пиренейских королевствах (в том числе – Кастилии), в Германии, в Италии и на Кипре.

На костре великий магистр ордена тамплиеров Жак де Моле призвал на Божий суд папу Климента V, французского короля Филиппа IV Красивого и его ближайшего советника де Ногаре. По свидетельству очевидцев, Жак де Моле предал анафеме этих людей и все их потомство, предсказав, что оно (потомство) «будет унесено великим смерчем и развеяно по ветру».

А дальше… Дальше заканчивается логика историческая и начинается логика мистическая. Через две недели после произнесения Жаком де Моле своего страшного проклятия от кровавого поноса умер в ужасных муках папа римский Климент V. Сразу же вслед за ним скоропостижно скончался де Ногаре. В том же 1314 году внезапный инсульт убил абсолютно здорового короля Филиппа IV Красивого.

Много совпадений, не так ли?

Даже в XXI веке, читая обо всех этих смертях, люди невольно задумываются о непреодолимой силе проклятия, произнесенного осужденным на сожжение человеком. А теперь представьте, что творилось в массовом европейском сознании тогда, в начале XIV века, когда люди были насквозь мистифицированы, когда вера сочеталась с суевериями, гаданиями, пророчествами и колдовством!

* * *

Вскоре после произнесенного Жаком де Моле проклятия на Европу обрушился чудовищный голод: он свирепствовал четыре года кряду, унеся в могилу миллионы людей. Каждое лето шли сплошные проливные дожди, морозы случались даже в июле. По всей Европе ширилось людоедство, массовые убийства и самоубийства на почве голода. Предать смерти ближайшего родственника стало считаться чуть ли не обычным делом. Люди перестали бояться греха и адских мук: ведь грех и мучения стали повседневными. Появились легенды о вампирах, люди клялись, что видели бродячих полупризраков-полулюдей, жаждущих напиться живой крови. В действительности скорее всего этими «призраками» были обезумевшие от голода люди.

Уже не христианские проповедники, а колдуны, астрологи и прорицатели надолго завладели массовым сознанием. Пример тому – случай с королем Педро Кастильским.

Одержав очередную победу над Энрике Трастамарским, дон Педро кинулся было преследовать бастарда, но ему повстречался монах, который изрек такое пророчество: «Если ты не помиришься с графом Трастамарским, то погибнешь от его руки». Педро Жестокий приказал сжечь монаха, но от преследования Энрике отказался: не иначе, как под влиянием услышанного пророчества.