Таво наклонился, забрал нож из руки мужчины и бросил оружие в темноту. Не говоря ни слова, он с помощью магии швырнул разбойника навзничь с такой силой, что тот потерял сознание. Посмотрев на мужчину последний раз, Таво заново собрал рюкзак, свернул драное одеяло и пошел прочь.

***

Он шел до самого рассвета, пока не наткнулся на очень старый фермерский дом, во дворе которого стояло несколько покосившихся хозяйственных построек, и, не раздумывая ни секунды, подошел к двери дома и постучал.

Ждать пришлось долго. Наконец дверь открылась, в проеме появилась старуха и испуганно уставилась на него. Седые, связанные на затылке волосы, ночная рубашка под старым халатом, усталые глаза и морщинистое лицо – вся ее внешность выдавала в ней северянку лет восьмидесяти.

– Тени! – сердито прошипела она.

Таво был покрыт кровью своих жертв, лицо и руки были в синяках и царапинах, а одежда порвана. Тощая фигура, сонный вид, белая кожа и черные волосы – он походил на ожившего мертвеца. Он просто стоял и ждал, молча глядя на старуху и думая о том, какое же решение она примет.

– Давай, заходи, – наконец сказала она, освобождая проход и делая юноше знак войти. – Тебе нужно укрыться от непогоды и согреться. Заходи. Давай, быстро. Я угощу тебя супом и хлебом. И горячим яблочным сидром. Боже, ты только посмотри на себя! Что стряслось? На тебя напали разбойники и побили? Где твой дом?

Она не пригласила в дом Флюкена, но, с другой стороны, его никто никогда и не приглашал. Кроме Таво, Флюкена никто никогда не видел. Но нужно отдать ему должное: он не стал убеждать юношу не входить в дом. И Таво молча кивнул старухе. Затем, ничего не объясняя, он вошел внутрь, и дверь закрылась у него за спиной.

Весь оставшийся день ушел у Дара Ли на то, чтобы спуститься на дно каньона и начать свой пеший бросок к выходу из Чарнальских гор. Он старательно искал опоры для рук и ног и использовал вьющиеся растения и невысокий кустарник в качестве дополнительной поддержки, но был вынужден тратить столько же времени на передвижение по горизонтали, сколько у него уходило на перемещение по вертикали. Когда он преодолел двести футов, то устал так, как будто прошел две мили. Иногда ему приходилось возвращаться по собственным следам и выбирать другое направление. В результате он уже отчаялся добраться до дна каньона целым и невредимым.

Это было медленное, изнурительно тяжелое занятие, но времени на размышления хватало с лихвой. Он неожиданно понял, что погрузился в воспоминания о надежном, ответственном Стоу Чутине, капитане гвардейцев друидов, последнем члене старого ордена, ушедшего с должности после изгнания Дрискера Арка. Он вспомнил обо всем, что он делил с Зией, которая давным-давно любила его и, возможно, нашла бы в себе силы полюбить снова. Он едва сдерживал слезы, вспоминая ее мужество и жертвенность, мучаясь из-за того, что могло бы стать правдой. Возможно, им удалось бы найти способ снова быть вместе, если бы она выжила. Ему нравилось так думать, и он жалел о том, что не сумел дать ей то, чего она так хотела, но зато осуществил слишком многие свои желания.

Также он думал и о предводителе захватчиков в белом плаще, но эти мысли приносили одно лишь беспокойство.

Дар не мог понять, почему он до сих пор жив. Враг загнал его в ловушку на краю утеса, в сотнях футов над дном каньона. Его было так легко уничтожить – с помощью пушек на челноке или просто столкнув с утеса. Но ни первого, ни второго не случилось. Враг смотрел на Дара, как будто изучая его, а затем просто дал задний ход и исчез.

С чего бы ему так поступать?

Возможно, он оставил Дара в столь опасном положении, потому что, с его точки зрения, шансов выжить у горца просто не существовало. А возможно, предводитель решил, что, даже если Дар спасется, он не сумеет вернуться в Паранор вовремя, чтобы предпринять серьезные шаги. Также он мог полагать, что Дару уже вообще слишком поздно что-то предпринимать.

Но Дар считал, что ни одно из его предположений не является верным.

Нет, он думал, что дело совсем не в этом, но, хоть убей, не мог понять, в чем именно.

Как бы там ни было, такая неизвестность беспокоила его, заставляла снова и снова размышлять о том, с какой целью ему сохранили жизнь. Неуверенность положения, в котором он оказался, окружающая его тайна заставляли мысли горца крутиться вокруг этой темы, несмотря на глубочайшую скорбь по Зие.

Окажись он на ее месте, поступил бы он аналогичным образом? Что именно могло бы заставить его так поступить?

К тому моменту, когда Дар добрался до дна каньона, солнце начало клониться к закату, а когда он двинулся на выход из каньона, уже полностью стемнело. Дар направился на юг – не только потому, что именно в той стороне между вершинами гор ярче всего светило солнце, но и потому, что, насколько он помнил, пролетая над этим местом, там имелись промежутки в горной цепи. Он тогда, разумеется, не искал проходы в скалах специально, но, когда ведешь воздушный корабль, привыкаешь обращать внимание на то, что тебя окружает. Никогда не знаешь, когда обнаружишь то, что может помочь тебе в дальнейшем.

К полуночи он уже падал с ног от усталости и решил сделать привал. Завернувшись в потрепанный плащ и забившись в выемку в скале, куда практически не залетал ветер, Дар провалился в тяжелый сон. Он встал рано утром; небо было чистым, дул холодный ветер, и Дар продолжил свой пеший поход. Еды у него не было, но он наткнулся на ручей, вытекающий из скалы, вода в котором была чистой и холодной – должно быть, из растаявшего снега с горных вершин. Осенний ветер, дующий с севера, обдавал тело холодом, но зато сильно бодрил и постоянно напоминал путнику о том, что тот чуть было не потерял.

Выбравшись из Чарнальских гор и двигаясь вдоль их подножия назад к равнинам, образующим коридор между болотом Мальга и горами, Даркон начал составлять план действий, который он осуществит по возвращении в Паранор. Прежде всего необходимо предупредить друидов об опасности, угрожающей им со стороны захватчиков. Он должен убедить друидов, что, если они хотят обеспечить Паранору безопасность, им следует что-то предпринять.

Также он не мог отделаться от мыслей о новом ученике ордена, Кассене Дрю. Дар вспоминал, как во время экзамена Кассен демонстрировал свое умение исчезать, оставляя после себя один лишь образ, а сам незамеченным перемещался на новую диспозицию.

Словно он родился с этим даром.

Словно дар этот был неотъемлемой частью того, чем и кем являлся Кассен.

Он утверждал, что хочет поступить в орден на учебу, но Дар спрашивал себя, не было ли у этого ученика другой, зловещей цели. Такая возможность ему просто не пришла бы в голову, если бы он своими собственными глазами не видел, как захватчики исчезают точно таким же образом. Но что, если Кассен Дрю – один из них? Что, если у захватчиков свои планы на Паранор и друидов, и планы эти слишком хорошо скрываются, чтобы их можно было обнаружить? Дар стал размышлять над такой возможностью, продолжая плестись вперед, несмотря на надвигающуюся темноту. Шпион в их рядах? А почему бы и нет? Кассен получил разрешение поступить на программу для новичков практически без усилий, продемонстрировав навыки, подозрительно похожие на навыки врага, от которого Дару едва удалось сбежать. Если Кассен и захватчики никак не были связаны, то это совпадение можно считать просто колоссальным.