Собственно, ничего удивительного, момент-то подобающий.

— Так, — безрадостно протянул Балашин, — что мы имеем на этот час? — Внимательно осмотрев покойника со всех сторон, уверенным голосом заключил: — Два ранения. Одно огнестрельное, а другое проникающего характера от заостренного металлического предмета, напоминающего лезвие кинжала. Оба ранения, во всяком случае на первый взгляд, смертельные. Хотя, если бы ранение в пах было единственным, то он сумел бы протянуть еще пару часиков. Скорее всего оно было первым.

— Пожалуй, ты прав, — сдержанно согласился Чертанов. — Вон как его вывернуло от боли, на лице гримаса. Если бы первым был выстрел в голову, то лицо оставалось бы спокойным, как у спящего.

— Верно подмечено.

— Если попробовать вникнуть в психологию преступника, то выходит, он хотел сначала заставить свою жертву помучиться.

— Согласен. Кстати, взгляни вот на эту кровавую дорожку. После того, как его ранили в живот, он успел сделать еще несколько шагов, — Балашин показал рукой в сторону багровых спекшихся луж. — От удара в пах потерпевший нагнулся, выстрел был произведен сверху вниз, в голову. Конечно, более детально все выяснится при вскрытии, но общая картина примерно такова.

Трижды сверкнула фотовспышка. Это криминалист, приблизившись вплотную, снимал застывшее лицо убитого. Еще одна вспышка, на сей раз не такая яркая, — снимок был сделан с расстояния, чтобы охватить целиком скрюченную фигуру в луже крови.

Внизу, на первом этаже, стояли в оцеплении два молоденьких сержанта и тихо разговаривали о чем-то своем. Ведь молодые воспринимают смерть, как нечто абстрактное, не имеющее персонально к ним даже малейшего отношения. Как знать, ребята…

Вряд ли кто появится в подъезде в четвертом часу ночи, а потому их поставили здесь просто на всякий случай. Парни, иной раз забывая о присутствующих офицерах, да, собственно, и о покойнике, начинали говорить громче. Следовало бы шугнуть молодежь, чтобы поприжали хвосты, но не было куража.

— Крылову звонили? — спросил у Чертанова подошедший Вадим Шевцов.

Михаил кивнул:

— Да. Пятнадцать минут назад. Скоро должен подъехать.

— Понятно, — неопределенно протянул Шевцов.

Чертанов поднялся этажом выше. Свидетель, стоявший на лестничной площадке, понятливо отступил в сторонку. Чертанов выглянул в окно — забрезжил рассвет, но во дворе по-прежнему царил полумрак. Часть дороги и тротуар вдоль здания, подсвеченные фонарями, были видны хорошо, так же прекрасно просматривались и все подступы к дому. Трудно отыскать более удобное место для наблюдения. Не исключено, что свою жертву убийца поджидал именно здесь. Ему оставалось только дождаться, когда приговоренный войдет в подъезд, а дальше следовало быстро спуститься на пару этажей и нанести роковой удар.

На подоконнике лежало несколько окурков «Кэмела». Здесь же, в углу валялась пустая мятая пачка от сигарет. Чертанов осторожно поднял один из окурков и внимательно его осмотрел. Все окурки были примерно одной и той же длины — немного больше половины. Вот оно как, здоровье бережет, вероятно, знает, что самая гадость скапливается ближе к фильтру. Он курил, не зажевывая, сжимая сигарету лишь одними губами. Судя по привычкам, истинный аристократ — и курит красиво, и здоровьице бережет. Такого типа трудно представить в образе убийцы. А может, окурки принадлежат какому-то франту, поджидавшему в подъезде свою зазнобу. Но все-таки не мешало бы проверить.

— Кирилл, — обратился Чертанов к эксперту. — Я тут сигареты нашел. Ты упакуй их.

— Сделаем, — охотно отозвался Балашин, укладывая в специальный пакет гильзу. — Посмотри, как гильзу расплющили! Кто-то наступил.

— Здесь сначала темно было, ничего не разобрать, — ответил Чертанов. — Вон там ее отыскали, в самом углу.

— Ясно. А у тебя тут что? — Балашин осторожно взял один из окурков. Для чего-то понюхал его. Размял в пальцах и сообщил: — Табак еще не слежался. Здесь кто-то совсем недавно стоял. Точно не могу сказать, но примерно часа три-четыре назад.

— Если так, тогда он вполне мог стать свидетелем убийства, — кивнул Шевцов. — Мог, например, выйти и столкнуться с убийцей.

— А мог и сам быть им, — продолжал размышлять Чертанов.

— Есть какие-то основания? — насторожился Вадим.

— Кое-какие имеются, — сообщил Чертанов. — Я вот что подумал: если неизвестный стоял здесь в подъезде и курил, то почему бы ему было не делать этого и во дворе? А откуда удобно наблюдать за подъездом и оставаться при этом невидимым?

— Откуда-нибудь из машины, возможно, — предположил Вадим Шевцов.

— Верно, можно и из машины, — охотно согласился Чертанов. — Но тогда можно засветить машину, ее могут запомнить, да и водителя тоже. По мне, лучше всего наблюдать за подъездом откуда-нибудь с лавочки, спрятанной в тени деревьев. В этом случае твое лицо никто не рассмотрит, тем более если это происходит вечером, да и нарушать одиночество никто не захочет.

— И что, здесь имеется такая лавочка? — с интересом спросил Шевцов.

Михаил улыбнулся:

— Отыскалась. Во-он посмотри туда, через деревья, — он указал рукой.

Действительно, метрах в двадцати от подъезда под каштаном виднелась небольшая скамейка. Простенькая, без спинки, сделанная, видно, на скорую руку и вполне подходящая, чтобы выйти вечерком из душного помещения и выкурить на природе пару сигарет. Трава вокруг безжалостно вытоптана, следовательно, местечко обжитое и любимое многими.

— Вижу.

— Как раз там я и увидел несколько таких же окурков, что и здесь. Мне кажется, что сначала он дожидался под деревом, а когда окончательно стемнело и все разошлись спать, решил поменять свой пост и перебраться в подъезд.

— Может, так оно и есть… Надо будет соседей порасспрашивать. Не может такого быть, чтобы его никто не видел! — убежденно заверил Шевцов.

— Значит, вы говорите, что неплохо знали убитого? — повернулся Чертанов к Ерофееву.

Петр вытащил сигарету изо рта и бодрым голосом, совершенно не вязавшимся с ситуацией, ответил:

— Курили мы иногда вместе на площадке. У нас тут даже пепельница своя имелась. Вот она, — он показал взглядом на жестянку из-под зеленого горошка «Бондюэль», края которой были аккуратно загнуты внутрь, чтобы не пораниться. — Валерий сам ее сделал. Да, такие вот дела… Бывало, позвонит, выходи, мол, Петро, покурить. Ну, тут о чем только не поговоришь. И анекдоты разные, и за жизнь. Я-то работяга простой, а он начальник, но держался просто, как с равным. Это он умел, — в голосе Ерофеева прозвучало сочувствие. — Теперь вот и покурить-то будет не с кем. Вот за этой дверью старуха живет. Сразу подо мной какое-то жлобье, а этажом выше, — он махнул рукой, — два мужика каких-то. Хрен их поймет, кто такие и чем занимаются. Но если бы стали звать на помощь, никто ни за что бы не вышел!

Кирилл Балашин уже спустился на нижнюю площадку и усиленно колдовал над телом. Вот он расстегнул брюки убитого и осторожно, без малейшей брезгливости, принялся стягивать их.