– Дай мне пару дней, Марв.

– Что ж, справедливо. Ты же знаешь, мы, мудрые люди, всегда за справедливость.

* * *

Нэнси Маэстро спрашивала меня, не пронюхали ли про убийство Конни журналисты, и я сказал «нет». Но оказалось, что эта история уже вовсю обсуждается в кулуарах самой системы правосудия.

Я вошел на сайт суда по семейным делам, набрал «Эпплбаум» и оказался на странице Марва, где красовалось его большое фото, на котором он похож на доброго дядюшку, и снимки его сотрудников, поменьше. Его личными помощниками значились Мэри Джонсон, администратор, Лайонел Уоттлсбург, бейлиф – оба ветераны судебной системы и мои давние знакомые – и еще одна молоденькая женщина, темноволосая и узколицая, по имени Киара Фаллоуз, клерк. Набрав административный номер, я услышал голос Уоттлсбурга:

– Здорово, док. Так как, берешься с нами за дело сам-знаешь-кого? Может, получишь Оскара как лучший ассистирующий мозгоправ.

– Почему бы и нет, Лайонел?

Он присвистнул.

– Это будет круто.

– Киары Фаллоуз рядом нет? – спросил я.

– Не-а, ушла, сегодня утром уволилась. Проработала месяца три, не больше. Ну, и молодежь нынче пошла – перелетные пташки, да и только.

– Что, стресс замучил?

– Да я не спрашивал, – сказал Уоттлсбург. – Она еще придет за чеком, сегодня или завтра с утра. Хочешь, дам ей твой телефон?

– Нет нужды.

– Согласен, док. Крысы бегут с корабля – и черт с ними.

* * *

Утром я снова позвонил Марву и сказал, что берусь за его дело при условии, что в Сингапур со мной поедет Робин, за счет студии.

– Хммм… – выдал он. – Это будет сложнее – если только полетите бизнесом вместо первого… А хотя, кто их знает, может, они и целиком все оплатят – я выясню.

– Сколько там ребятишек и в каком они возрасте?

– Двое, мальчики, шесть лет и четыре года. Погоди, я сейчас позвоню, попробую заказать два спальных места в первом классе и, может быть, даже номер в «Фуллертоне».

– Спасибо, Марв.

– Погоди, благодарить будешь, когда там окажешься. Там, если кто-нибудь украдет или нападет на кого-нибудь с ножом или пистолетом, его сначала бьют палками по заднице, а потом швыряют в тюрьму. Зато жвачку жевать нельзя, а тротуары до того чистые, хоть ешь с них.

– Короче, закон и порядок, – сказал я.

– То, за что я здесь борюсь каждый день, – сказал он. – Спасибо.

Десять минут спустя Эпплбаум перезвонил снова:

– Я обо всем договорился, они все оплатят, только вот не знаю когда, мне на стол только что легли тонны бумаг с финансовыми требованиями обеих сторон. Я напишу тебе позже.

* * *

С двумя чашками кофе в руках я прошел через сад в мастерскую к Робин, где в этот час стояла относительная тишина. Она вручную шлифовала заднюю гитарную деку из клена, электрические инструменты отдыхали. Бланш похрапывала в своей корзинке в углу.

– Ты меня совсем избаловал, – сказала Робин.

Вытерев руки, она взяла обеими ладонями мое лицо и поцеловала. Бланш тут же открыла глаза, встала, потянулась и заковыляла к нам. Из банки на полке я вынул для нее молочную косточку, а она кокетливо, как всегда, склонила голову набок и улыбнулась.

Моя рука легла на узкую, упругую талию Робин.

– То ли еще будет, когда мы с тобой окажемся в Сингапуре.

– Где-где?

Я рассказал ей о предполагаемой поездке.

– Ты серьезно? – поинтересовалась она.

– А то.

– Кстати, о ботаническом саде… Я слышала, это интересное место. Вот здорово.

– Орхидеи там растут, как сорняки, а будешь плохо себя вести, тебя нашлепают по попе и запрут в камеру.

– Я буду хорошей, обещаю. А когда все это будет?

– Самое раннее, через месяц, а может быть, и позже.

– Через месяц… Посмотрю, что у меня там в планах. Большая будет поездка?

– Работы дня на два, на три, но мы могли бы задержаться чуть дольше, посмотреть окрестности, если хочешь.

– И тебя отправляют туда только для того, чтобы ты провел освидетельствование ребенка?

– Двоих.

Робин засмеялась.

– Ну, тогда понятно. – Она взъерошила мне волосы. – Это очень круто. Мой парень просто гений; люди платят бешеные бабки за то, что он поделился с ними своей мудростью.

– А вот тебе немного мудрости забесплатно, – сказал я. – Покупай дешево, продавай дорого; переходя улицу, гляди в обе стороны; с незнакомцами не разговаривай и никогда не пытайся проглотить кусок, если он больше твоей головы.

– Черт возьми, до чего же я везучая девчонка, – сказала она.

* * *

Я просматривал все новости в поисках каких-нибудь сообщений о Ри или Конни, но безрезультатно. Видимо, если в здании суда и ходили какие-то сплетни, то его пределов они не покидали.

На четвертый день явился Майло и, озабоченный, даже не поздоровавшись, протопал прямо в кухню. Совершив свой обычный набег на холодильник, он стоял у раковины, уплетая огромный разлапистый сэндвич, кое-как слепленный из остатков вчерашнего цыпленка, телячьей лопатки, листьев салата, салата из капусты с морковью, картофельного салата и резаных помидоров. Все это было распределено между тремя ломтями ржаного хлеба не первой свежести. И запивалось пивом. Вымыв и вытерев свою тарелку, он сел.

– Привет, – сказал я.

– Да, да, я ничего тебе не сообщал. Сообщать было нечего.

– А теперь есть? Ты ее нашел?

– Если бы… Для любителя она чертовски хорошо спряталась. Ни разу нигде не засветилась – ни кредиткой, ни звонком с мобильного, даже торговыми автоматами и то не пользовалась, да и видеть ее нигде не видели; мы чуть не все линии «Амтрак» опросили – и ни разу женщина, хотя бы похожая на нее, не обращалась за социальной или медицинской помощью для себя или для ребенка. Маршалы проверили все приюты для женщины вблизи всех крупных железнодорожных узлов – nada![39] Появись она в одном из тех мест, где обычно появляются беглянки вроде нее, информаторы уже давно бы им доложили. Вот я и подумал: что, если эта история с брошенной у вокзала машиной была всего лишь уловкой, а на самом деле никуда она не уезжала, сидит себе на хате у какого-нибудь старого друга или подруги, тоже хиппи, из тех еще времен… Она никогда не говорила тебе, есть у нее еще друзья, кроме ребят из «Одинокого Стона»?

– Нет.

– Я позвонил ее братцу – мистеру Порно. Он сказал, что у него она не появлялась, но я не поверил ему на слово, позвонил одному местному частному детективу и попросил его прокатиться пару раз мимо его дома и особенно внимательно приглядеться к мусору: не встречаются ли там упаковки от подгузников или еще что-нибудь в этом роде… Ничего. А теперь у меня появилась дополнительная причина подозревать, что она еще в Эл-Эй. Точнее, в Голливуде. Прошлой ночью кто-то стрелял в Бориса Чемберлена.