Шалаев, бывший слесарь завода № 24 НКАП (Наркомата авиационной промышленности) в Москве, отказался от эвакуации из Москвы, подлежал призыву в Красную армию, но скрывался по подложным документам в течение четырех месяцев. В январе 1942 года был призван в армию, а в марте того же года сдался в плен немцам в районе города Ржева. Завербован в германскую разведку 16 апреля 1942 года. [35]

Второй курьер, с документами на имя Григория Григорьевича Кондратьева, сержанта госбезопасности, оперуполномоченного особого отдела дивизии 34-й армии, был радистом и имел свой передатчик. С прибытием новых курьеров чекисты 4-го управления НКВД смогли ввести в работу для операции «Монастырь» второй (после рации «Престола»), такой же официальный радиопередатчик, на котором продолжил бы работать Кондратьев. Он мог стать основной фигурой в радиоигре «Курьеры» из новоприбывших.

Кроме того, его непросто было заменить подставным радистом, так как почерк работы своего агента на рации в немецком разведцентре хорошо знали, а посему могли достаточно легко вычислить, что за ключом на передаче работает не Кондратьев, а кто-то другой. А терять такую возможность очень не хотелось, так как работа на новой радиостанции помогла бы начать передачу абверовцам нужной командованию Красной армии дезинформации с дополнительными данными. Для выполнения такой задачи требовался сущий «пустяк» – перевербовать на свою сторону засланных агентов и поставить их работу на службу НКВД.

После приземления, перед арестом, Кондратьев и Шалаев успели сообщить своим хозяевам о благополучном прибытии и начале выполнения задания. С этого момента операция «Монастырь» пошла по следующим направлениям. С одной стороны, на радиостанции «Макса» от имени монархической организации «Престол», а с другой – от имени агентов абвера «Кондратьева» и «Шалаева», якобы опиравшихся на свои собственные связи в Москве. Начался новый этап тайного поединка. Но шел он, конечно, основываясь на тех данных, которые эта организация могла «собрать». На самом деле это были сообщения, которые им готовили полковник Маклярский, генштабисты и советская разведка. Все срочно уходило в адрес «Сатурна» и далее в Берлин на имя полковника Рейнхарда Гелена. Новые шифровки воспринимались там как большая победа в деятельности команды адмирала Канариса. Вместе со своим противником по понятным причинам радовались и советские контрразведчики.

По своему плану, как бы отрабатывая диверсантский хлеб, под строгим контролем чекистов начала вести передачи вторая группа курьеров – Кондратьев и Шалаев. Генерал-лейтенант П. Судоплатов со своими подчиненными старался как можно больше выжать из тех возможностей, которые давала вторая рация. Такое произошло потому, что Кондратьева после проведенной с ним контрразведчиками активной оперативной работы решили освободить из-под стражи, что было со стороны чекистов хоть и рискованным, но вполне логичным шагом.

Во-первых, прибывший курьер разъяснил оперативникам, что настойчиво стремился вернуться на родную советскую землю. А во-вторых, по-настоящему раскаивается, что не смог в суматохе первых дней войны попасть в свою ушедшую на восток страны воинскую часть и оказался на оккупированной территории, в Борисове, совсем не по своей воле. А теперь, попав в НКВД, стремится сделать все для того, чтобы ему поверили, и готов выполнить любое задание для возвращения себе своего настоящего имени – Григория Григорьевича Зобача, а не «Кондратьева».

В будущем у 4-го управления НКВД на Кондратьева-Зобача по операции «Монастырь» и отпочковавшейся от нее операции «Курьеры» будут большие планы. И нахождение нового радиста в изоляции, в тюрьме, стало бы тормозом для их выполнения. Контрразведчики все больше и больше убеждались, что Григорий Зобач добросовестно работает на рации с абверовцами, строго и аккуратно выполняя все указания чекистов. В определенные моменты он мог действовать даже самостоятельно. Был инициативен, предлагал нестандартные решения. Это, конечно, улучшало результаты действий специалистов 4-го управления НКВД в операции «Монастырь».

В один из дней Зобач по рекомендации своих кураторов сообщил немцам, что у него уже появилась возможность осесть на спокойной, проверенной явочной квартире. На самом деле жилье было подготовлено органами госбезопасности и туда под видом хозяина вселился оперативный работник. Наживка была заброшена, оставалось только ждать «гостей». Вскоре на явочную квартиру прибыл очередной агент, доставивший для Зобача 200 тысяч рублей, запасные батареи для радиостанции и продовольствие, которого не хватало в военной Москве. Немцы по-деловому старались заботиться о своей агентуре, которая, по их мнению, успешно внедрилась и начала работать в советской столице.

Для проверки искренности Зобача в желании по-настоящему сотрудничать с органами государственной безопасности и выяснения целей, которые преследовал новый гость, помимо уже известных, была устроена встреча Григория Григорьевича с немецким курьером на явочной квартире. Встреча состоялась один на один, а для контроля за их разговорами, о чем Зобач не знал, использовалась оперативная техника для записи на магнитофонную ленту.

Прибывшим агентом оказался некто Сорокин, уроженец города Москвы, попавший 27 сентября 1942 года в плен к немцам в районе города Вязьмы. 5 февраля 1943 года он был завербован для шпионской работы против СССР. Окончил Катынскую школу германской разведки. Был сброшен на парашюте в Зарайском районе Московской области 27 февраля 1943 года. [36]

Сорокин должен был помочь Зобачу в сборе шпионских сведений, в частности установить местонахождение лагерей для военнопленных немцев и через два месяца вернуться обратно в Смоленск. Эта информация подтвердила версию советской разведки, что смоленский аэродром используется для взлета немецких самолетов, с которых германские агенты забрасываются в советский тыл, в том числе и в Москву. В отношении Григория Зобача многие подозрения были сняты.

Мне же было крайне интересно спустя более чем шестьдесят лет после происшедших событий узнавать о той нелегкой и опасной работе советских контрразведчиков, которые вместе с воинами Красной армии приближали победу, в том числе и на Ржевско-Вяземском плацдарме. На пути поисков было много различных находок, и, к счастью, я не всегда оставался в проигрыше, разыскивая факты прошедшей войны, которые относились, в частности, к операциям «Монастырь» и «Курьеры». Так было и на этот раз. Уточняя некоторые детали по материалу об агентах, засланных в свое время к «Максу», и помня, что многие из этих курьеров даже в настоящее время упоминаются лишь под псевдонимами, я вдруг обнаружил в Интернете сайт, где промелькнуло имя «Георгий Зобач».

Однофамилец, подумалось мне. Но на всякий случай открыл страничку в Интернете, чтобы больше прочитать о неожиданно открывшемся для меня Георгии Зобаче. Оказалось, что это большой спортсмен. Отличник физической культуры и спорта России, мастер спорта СССР по тяжелой атлетике, по атлетизму, по силовому троеборью. Многократный чемпион и призер Ленинграда и Санкт-Петербурга по гиревому спорту и бодибилдингу. Неоднократный призер СССР и чемпион международных и всесоюзных соревнований по тяжелой атлетике. Многократный чемпион и рекордсмен России, Европы и мира по пауэрлифтингу (WDFPF). Является президентом Межрегиональной организации пауэрлифтинга в Санкт-Петербурге и Ленинградской области, с марта 2007 года возглавил Российское отделение WD.