— У меня живот болит, Эн. Прости, — удрученно отвечаю я, сложив руки в извиняющемся жесте. — Оставь мне кусочек.

— Если останется, — улыбается девочка. — В общем, мальчики передали записку. Видимо, очень соскучились по тебе. Ладно, я побежала, — Эницелует меня и почти танцует, покидает меня, предварительно вручив мне крохотный конверт.

Вытирая слезы с лица, я быстро разворачиваю его. Сердце колошматит по изнанке ребер, выжигая в области легких жгучие шрамы. Пальцы дрожат, а губы расплываются в счастливой улыбке, когда я читаю короткое:

«Я жду тебя в 22:00. На нашем месте, Ли. Телефон оставь во дворце».

Я быстро бегу в ванную, чтобы уничтожить записку. У меня остается всего десять минут, наверняка официальная часть праздника уже осталась давно позади. Не думая, не анализируя, просто повинуясь зову своего сердца, я складываю на кровати подушки. Накрываю их одеялом и выключаю свет, убедившись, что склад на постели выглядит так, будто я сплю. Это глупо, и прием не очень надёжный, но у меня нет времени на изобретение велосипеда и подстраховку.

Он ждет меня. Он помнит, он любит, он простит. В любом случае, я соскучилась до одури и просто должна, обязана увидеть Нейтана.

Ноги сами несут меня в библиотеку — именно там расположен пожарный выход из дома, который ведет в область сада, где почти нет камер. Я знаю его до мельчайших деталей, и скрываться от глаз охраны там — все равно, что играть в сапера. Четыре года назад я справлялась с этим идеально, справлюсь и сейчас.

К тому моменту, когда я вдыхаю прохладный воздух и оказываюсь на улице, мой пульс доходит до невообразимых пределов. Сердце вот-вот выскочит из груди, при одном лишь взгляде на тень низких пальм, за которыми, я знаю: стоит Нейтан.

Он ждет меня.

Мне будто снова семнадцать. Затянув паранджу под шеей, я крадучись, направляюсь к нашему месту. Прячусь в заветных листьях, оказываясь по ту сторону, в полной безопасности и на свободе.

На песчаной поверхности стоит машина без номеров, тонированная наглухо. Я уверено тяну на себя ее дверь, и сажусь на пассажирское кресло под аккомпанемент заведенного двигателя и щелчка блокировочных замков.

Мне не нужно видеть его, рассматривать в темноте, чтобы понять, что в машине действительно сидит Нейтан. Наполняю легкие свежим запахом океана, и, развернувшись, припадаю к его груди, обвивая ладонями крепкие, напряженные, упругие бицепсы.

— Нейт, — срывается с моих губ. Поднимаю на него взгляд, утопая в глубоких глазах цвета индиго. Он такой красивый, с ума сойти можно, такой родной. Мое сердце разрывается на части, когда его губы касаются моих губ, заставляя меня ощутить все оттенки горечи от моего вынужденного предательства.

— Алисия. Я так скучал по тебе, Ли, — обдает сладким шепотом, мое сердце падает вниз. Щеки превращаются в поле для дождя из соленых слез.

— Не было ни дня, когда я не думала о тебе. Мы сумасшедшие. Нас поймают. Что мы будем делать?

— Нам нужно отъехать, Ли. Но сначала это, — клокоча от потребности освежить мою память, Нейтан обхватывает мое лицо ладонями, и припадает своими губами к моим.

Нейтан

Она пришла.

Пришла, вопреки всему.

Осмелилась бросить вызов тем, кто считает себя вправе решать за нас.

Я знал, всегда знал, что мы одно целое, созданы друг для друга.

Признания излишни. Никаких доказательств.

Мы есть, и мы всегда будем…

Я целую ее с безумной жаждой, прижимая к себе так крепко, что чувствую, как отчаянно бьются наши сердца.

Близко, в унисон, напротив друг друга. Держу обеими руками и все еще не могу поверить, что Ли здесь, со мной.

По-прежнему моя.

Пылко отвечает на поцелуй, прикасается, ощупывает, словно тоже не верит, что я рядом.

— Подожди, Нейт, подожди немного, — задохнувшись, отрывается от меня, пылающим взглядом впивается в мое лицо. — Я так боялась, что никогда больше не смогу дотронуться до тебя, — ее пальцы хаотично блуждают по моим губам, скулам, волосам. — Боялась потерять право говорить с тобой, целовать… любить.

— Никто и ничто не помешает нам любить друг друга, — хрипло шепчу, лаская ее плечи. — Я тебе обещал, Ли.

— Но твоя помолвка, Нейт? — с щемящим душу страданием напоминает мне о том, что…

— Не имеет значения, — и никогда не имело.

— Он нас убьет, Нейт. Амиран…

— Забудь его имя, — ожесточенно рычу, впечатывая Ли в сиденье и покрывая поцелуями ее тонкую шею.

— Не представляешь, как я хочу это сделать. Забыть навсегда, стереть… Я смогу…, клянусь, я смогу это сделать, — ее голос срывается на сдавленное рыдание. — Я люблю тебя. Только тебя, Нейт. Скажи, что веришь мне.

— Я верю тебе, Ли. Люблю… — бормочу я, жадно оглаживая ее бедра. Чертова абайя. Хочу чувствовать ее кожа к коже. Срываю платок с пепельных волос и с блаженным стоном утыкаюсь в них лицом. — Моя Ли.

— Подожди, Нейт, — она снова останавливает меня, упираясь ладошками в мою грудную клетку. — Я слышала шум вертолета….

— Твой принц улетел, — запальчиво бросаю, пылко набрасываясь на нежные губы. — И не скоро появится.

— Не мой он, Нейт. Не мой, — повторяет Алисия между короткими страстными поцелуями.

Она плачет. Так много слез. Целые озера. Кристально чистые, глубокие.

Соль тает на наших губах, горит и стынет. Я ослеплён приступом вырванного у судьбы ослепляющего счастья. Веки жжет от острого немыслимого блаженства — просто держать ее в объятиях, вдыхать любимый запах, целовать до потери дыхания.

Это все, чего я хотел. Все, чего мы оба хотели — быть счастливыми и любить.

Мне больше ничего не нужно.

Только ты, Ли. Твоя любовь и твоя верность.

Не в силах сдерживаться, я с жадностью сжимаю в ладонях ее вздымающуюся грудь, прикусываю кожу на чувствительной шее, впитывая родной вкус.

Она дрожит, рыдает громче, обнимает крепче. Сильно, отчаянно. До боли.

Так сложно от нее оторваться сейчас. Немыслимо. Но я должен. Наше время на исходе. Пора уносить ноги, пока нас не засекли.

— Пристегнись, Ли, — отстранившись, я завожу машину и резко трогаюсь с места, сразу набираю скорость, выжимая из мотора максимум. Алисия прижимает ладони к горящим щекам, глядя перед собой, словно в забытьи. — Пристегнись, — повторяю громче.  Она оживает, суетливо накидывает ремень, щелкает замком.

— Нейтан, нам нельзя… Давай подумаем, поговорим…, — хрупкая  ладонь накрывает мою кисть, стискивающую руль. Неприкрытый страх в ее голосе красноречивее любых вопросов.