я мог придумать? Было три часа ночи.

— Вот как ты собираешься меня успокаивать?

— Если пожелаешь. — Он легко пожал ее пальцы. — Мы могли бы обсудить чай, преимущества китайских и индийских сортов, где он произрастает, и правда ли то, что собирать его должны исключительно прекрасные девочки не старше шести лет в алых шелковых перчатках и только при свете голубой луны.

— А если меня не интересует производство чая? — Люси провела ступней по его голени.

Муж снова прокашлялся.

— Тогда, возможно, тебя увлечет обсуждение различных пород лошадей. Лучшие упряжные лошади и лучшие…

— Нет.

Она высвободила руку и провела вниз по его животу.

— Нет?

— Определенно нет.

Люси коснулась твердой плоти, провела пальцами по всей длине и погладила головку. Она любила до него дотрагиваться.

На мгновение у Саймона сбилось дыхание.

— Так ты…

Она нежно сжала.

— Ох… в смысле у тебя есть другие предложения?

— Да, пожалуй, есть.

Сжимая член, Люси повернулась и царапнула зубами плечо мужа. На вкус он был как соль и мускус.

Для Саймона это явно оказался переломный момент. Он внезапно перекатился в ее сторону.

— Повернись, — хрипло приказал муж.

Люси повиновалась, потеревшись попкой о его пах.

— Шалунья, — пробормотал Саймон, устраивая ее на своей руке так, чтобы Люси лежала в его объятиях.

— Думаю, тебе следует рассказать мне о культивации роз, — торжественно прошептала она.

— Ты точно уверена? — Его рука коснулась ее грудей.

— Да. — Люси не собиралась в том признаваться, но иногда находила голос мужа неодолимо чувственным. И теперь, ощущая тело Саймона спиной, слыша его, но не видя лица, Люси затрепетала.

— Что ж, самое главное — почва. — Он сдавил сосок.

Наблюдая, как его изящные пальцы движутся по ее телу, Люси прикусила губу.

— Земля?

Саймон сжал сильнее, заставив ее ахнуть от резкого укола желания.

— Мы, любители роз, предпочитаем слово «почва». Оно звучит гораздо основательней.

— И чем же разница между землей и почвой? — возразила она.

Его член скользнул по ее попке и замер в ложбинке. Люси казалось, будто она со всех сторон окружена его телом. Это заставляло ее ощущать себя маленькой. Женственной.

— А-а. — Саймон прочистил горло. — Она есть. Послушай. Навоз.

Она подавила неуместный смешок.

— Как неромантично.

Он нежно потянул сосок, и Люси изогнулась, отвечая на ласку.

— Ты сама выбрала тему разговора.

Его пальцы пропутешествовали к другой груди и ущипнули ту за кончик.

Люси сглотнула.

— Даже если…

— Тс-с.

Саймон просунул ногу между ее бедер и потер. Его бедро ласкало Люси именно там, где нужно, и она закрыла глаза.

— М-м-м.

— Навоз — вот ключ к хорошей почве. Некоторые советуют закапывать в землю кости животных, но их методы годятся разве что репу выращивать. — Рука Саймона спустилась вниз по ее животу. — Навозом нужно удобрять осенью, а затем оставлять почву перезимовать. Если удобрять слишком поздно, можно сжечь растение.

— П-правда? — Все внимание Люси сосредоточилось на упомянутой руке.

Муж осторожно, почти невесомо провел одним пальцем по впадинке между бедром и бугорком лобка. Коснулся завитков и, помедлив, двинулся к другой впадинке. Люси нетерпеливо дернулась. Она чувствовала, как разгорается и увлажняется от одной только мысли о том, что он может сделать в следующую минуту.

— Я вижу, ты понимаешь всю важность хорошего навоза. Подумать только, как тебя взволнует, — его рука нырнула вниз и раздвинула складочки, — когда я расскажу о компосте.

— О-о. — Саймон ввел палец в ее лоно.

— Да. — Люси ощутила, как он кивает у нее за спиной, но в эту минуту ни о чем не могла думать. — У тебя определенно есть задатки выдающегося цветовода.

Она попыталась сжать бедрами кисть мужа, но его нога не позволяла.

— Саймон…

Он вытащил палец и снова резко ввел. Она беспомощно сжалась вокруг него.

— Компост, по утверждению сэра Лазариуса Лиллипина, должен состоять из одной части навоза, трех частей соломы и двух частей овощных очисток.

Другой палец нашел ее жемчужинку, и Люси застонала. Казалось почти неприличным, что обычный человек способен доставлять ей такое удовольствие.

— Все это, — продолжал поучать Саймон, — нужно складывать слоями в кучу, пока та не окажется высотой с небольшого человека. Лиллипин не уточняет, какой ширины должна быть эта куча — недопустимая оплошность, по моему ученому мнению.

— Саймон.

— Да, мой ангел? — Его палец двигался, но вовсе не так настойчиво, как ей бы хотелось.

Люси попыталась выгнуться ближе к его руке, но продолжала оставаться пленницей ног Саймона. Она прокашлялась, но в голосе все равно оставались хриплые нотки:

— Я больше не хочу говорить о розах.

Муж шикнул за ее спиной, хотя и его собственное дыхание участилось:

— Признаю, предмет скучноват, но из тебя вышла хорошая ученица. Думаю, ты заслужила награду.

— Награду? — Будь это в ее силах, Люси бы улыбнулась. Значит, вот как? Самоуверенный наглец. Внезапно ее охватила вспышка нежности, захотелось повернуться и поцеловать мужа.

Но он поднял ее ногу поверх обеих своих.

— Награду получают лишь самые хорошие девочки. Которые слушают учителя по садоводству и хорошо знают свои розы.

Он уже был у входа в ее лоно. Раскрыл пальцами складочки и неглубоко вошел. Люси ахнула и, наверное, дернулась бы, если бы Саймон позволил. Она и забыла, насколько огромен… Он снова продвинулся. Под таким углом Люси ощущала каждый дюйм растягивающей ее изнутри плоти.

— Только самые хорошие? — Она с трудом узнавала собственный голос; он казался таким низким, почти мурлыкающим.

— О да, — со сбившимся дыханием выговорил ее муж.

— А я самая хорошая?

— Боже, да.

— Ну и, Саймон? — спросила Люси. Ее переполняла какая-то примитивная сила.

— М-м-м?

— Я заслуживаю большего. Я желаю больше. Я хочу всего тебя.

И она хотела. Желала и тело, и разум, и плоть, и душу, и сама была поражена собственной алчностью.

— О боже, — прохрипел он и одним движением погрузился в Люси целиком.

Она застонала, чувствуя себя наполненной до предела. Он продолжал держать ее ноги раздвинутыми, искусные пальцы снова нашли нужную точку, и Саймон начал двигаться. Как же хорошо. Ей хотелось, чтобы это длилось вечность: его плоть, соединенная с ее, все внимание любимого сосредоточено только на ней, Люси. Никакие размолвки не потревожат их, когда они вместе. Люси откинула голову назад и нашла губы Саймона. Он жарко ответил на поцелуй, не прекращая толчки. В ее горле поднялся стон, но Саймон поглотил его. Потом нежно сжал тот самый чувствительный бугорок, и Люси достигла пика, а муж все продолжал брать ее под аккомпанемент стонов.

Внезапно Саймон отодвинулся, перевернул Люси на живот, слегка приподнял ее бедра и снова вошел. Господи. Она практически лежала ничком, но чувствовала каждый