которому пошли манекенщицы в расписных тулупах.

– Мне чувак с актёрского объяснял технологию фуршета. Ты в свою тарелку набираешь закусей, сколько влезет. А я – горячего! – зашептала Вика и потащила Валю к фуршетным столам.

– Ты голодная? – удивилась Валя.

– Нет, но халява же! Смотри, какая рыба, вон икры сколько! А колбасы всякой! – Она мела в огромную тарелку всё, что видела. – Девушка, мясо нарежьте толком, что я, буду от тушки кусать?

Валя пошла к столу с фруктами, набрала ломтиков несезонных дыни и арбуза и вернулась в кресло. Всё это выглядело понарошку. Полуголодная страна за окнами, а здесь серебряные ведёрки с икрой, пирамиды огромных креветок, украшенных фруктами, каких Валя не видела даже по телевизору.

– Здравствуйте, – подбежала девушка с пёстрыми залаченными волосами. – Я помощница депутата Курочкина, он строит детские футбольные площадки. У вас же передача про детей, прокомментируйте его вклад в дворовый спорт!

– Футбольные площадки? – отшатнулась Валя, она не была уверена, что надо светиться во время предвыборной гонки с неизвестным депутатом.

– А вы против?

– Не против, но у нас передача не про детей, – заупрямилась Валя, вспомнив Адины нравоучения.

– Это непрофессионально, – скривилась девушка. – Даже для начинающей ведущей.

Подошла Вика, уплетающая закуски:

– Зашибись, какая жрачка! Не въезжаю, что ем, кажется, какую-то морскую гадину. Смотрела, что себе крутняк накладывает, и то же тащила. Они ж по халяве ушлые.

– От Пугачёвой тепло идёт? – улыбнулась Валя.

– Она офигенная! Я сзади к её юбке прикоснулась. Только она ничего не ест. И Филя не ест. И Лолита не ест. Они все на диете?

– Ты послушай, – громко жаловалась рядом девушка в платье с блёстками неопрятному мужчине в коже, – я у него взяла эту песню за пять штук. Пять штук за такое говно! А теперь послушай аранжировки, которые он Бубрику сделал! Это ж то, что я у него за пять штук купила!

– Нечего было Мотылька вышвыривать, он тебе дешевле песни делал, – отвечал мужчина в коже. – У тебя есть деньги, чтобы так себя вести? Нет денег, не жалуйся.

– Мотылёк нажирался до инопланетян! Как нажрётся, так на связь с ними выходит и требует, чтоб я им его песни пела! – пожаловалась девушка.

– Этот дядька кто? – негромко спросила Валя.

– Продюсер, как я, но музыкальный. Из обмылка звезду делает. А с ним Лабудина, которая поёт: «Я не хотела тебе дать, но юбку мне задрал сквозняк…» – пояснила Вика. – Пойду, пофарширую себя горячим.

Валя услышала сзади:

– Классно выглядишь. Тебе скоро Тёма Троицкий вручит приз «За здоровый вид при нездоровом репертуаре».

– Прилетел из Таиланда. Ещё не смылось. Страна – отстой! Грязь, вонь, дышать нечем, уличные продавцы в респираторах, не море, а канализация. За что бабки платил?

– В это время лучше Тунис… Он такой медитативный.

– В Тунисе в прошлом году моего спонсора утопили. Так аккуратно, еле раскопали, что заказуха.

В двух шагах от Вали дама в большом количестве бриллиантов висла на Пугачёвой:

– Вы непременно должны посетить нашу область. Я там построила церковь, мотель, оздоровительный центр. У меня вообще идея построить свой город. Я же была замужем за одним московским префектом, а потом в церкви от него отреклась. Вы обязательно должны дать у нас концерт!

Валя отошла и от них.

– На выборах будешь за НДР петь? – спрашивал один нарядный парень у другого такого же.

– Я им только по Сибири нужен, а в Питере коммунисты наняли. Волка ноги кормят.

Пошла дальше.

– Смотри, он продал три киоска и записал свой первый клип. А потом женился на дочке спиртовика.

– Хотят в меня в дачной передаче снять, а я с голой жопой. Не знаешь, у кого дачу для съёмки поклянчить?

– У Васьки попроси, у него на Рублёвке кудряво.

– У Васьки уже Светка снялась, а дачка приметная.

Подбежала Вика:

– Куси, это стерлядь! Охрененно! А это ягнёнок в чём-то! И ещё вот, я не поняла из кого…

– Не хочу!

– Думаешь, я хочу? У меня уже брюхо болит. А там ещё сладкое и фрукты! Балдеем по-чёрному!

Народ двинулся в зал через дверь у эстрады, а Вика боролась с очередной полной тарелкой.

– Идём? – спросила Валя.

– Ага, – промычала Вика с полным ртом.

Охранник у двери объяснил: еда только в этом зале для випов. А в том всё за деньги и с тарелкой туда нельзя.

– Порядочки! Прям как при Сталине! – завопила Вика. – Валь, там ещё такие штучки кругленькие. Сказали, японская кухня. Я без них не уйду.

– Можете потом прийти из того зала в этот, если проголодаетесь, у вас же входная карточка, – успокоил охранник.

– Уйду, а они всё сожрут, – переживала Вика.

Наконец вошли в соседний зал, где было полутемно и шумно. Народ сидел за столиками, а возле барной стойки пестрела толпа причудливо одетых девиц. Валя решила, что это выступающие артистки, но Вика объяснила, что проститутки. Валя никогда не видела проституток в таком количестве, да ещё так шикарно одетых.

– Не пялься, как чукча в Эрмитаже, – одернула её Вика. – Каждая пятая на подсосе!

– Как?

– Курнула, нюхнула. Посмотри на этих тетеревов, с ними же по трезвухе не ляжешь, – обвела Вика глазами зал. – Здешние в улёте от выигрыша, их на раз развести на бабки. А на первом этаже лохушник проигравших, там проституткам ловить нечего.

Валю с Викой посадили с двумя квадратными дядьками с депутатскими значками. Дядьки стали ухаживать за Валей, подливать шампанского.

– Девушки, вы певицы? – спросил дядька помоложе.

– Да, – кивнула Валя, толкнув Вику ногой под столом.

– Она певица, я – её директор! – важно уточнила Вика.

– Главное, не журналистки, – расплылся в улыбке дядька постарше. – Юр, ну, слушай, он Парамониху убрал, посадил этого Хандруева. Мы только с Парамонихой мосты навели, с ней же трудно, её в баню не позовёшь. И тут у нас лицензию отзывают! Типа нарушаем правила оборота капитала и ведения счетов. Хотя все их нарушают. Их только на кладбище не нарушают.

– А я за эфирное время бился, как сука. У меня бандюган в округе и коммуняка. Теснят и теснят! Я в школу к детям – они в школу к детям! Я в село к бабкам – они в село к бабкам! Я бабкам мыла и сахара! На следующий день бандюган им подсолнечного масла по бутылке! Представляешь? Ни стыда, ни совести, – жаловался тот, что помоложе.

И Виктор сидит каждый день в Думе с такими уродами, огорчилась про себя Валя. Но тут Вика сделала неопределённый жест рукой и спросила:

– А где?…

– Не знаю, наверное, внизу. – Валя поняла, что ей стало плохо.

– Меня отравили! – пискнула Вика и, сбивая людей на лестнице, полетела