Мимо проехало несколько машин. Руслан ожил. Мы – не очень. Стояли, точно неприкаянные, и молча наблюдали, как он торопливо захлопнул багажник и стал сгребать раскиданные шмотки прямо с дорожной пылью и абы как запихивать в сумки. Помощи не просил. Просто коротко бросил:

– Можно садиться.

Мы свернули на первую же подвернувшуюся нам дорогу, примыкающую к главному шоссе. Затем еще раз свернули, в поле, и остановились в полной темноте, освещаемой только светом фар нашей машины. Руслан вышел не сразу – помедлил. А я вообще решила не вылезать ни под каким соусом из приказаний и уговоров. И тем не менее вылезла. Всего-то после одного его слова: «Помогите». Это прозвучало у Руслана так, что я помогла бы ему, даже находясь в бессознательном состоянии. Кстати, это был бы самый лучший вариант. Наташка, плохо понимающая, что именно происходит, предложила Руслану самому обезвредить взрывное устройство, находящееся в багажнике машины. И долго объясняла, что никогда не была знакома ни с одним сапером. Даже по переписке. Он ее не слушал.

Завернутую в мешковину Марину мы вытаскивали из багажника вдвоем с Русланом. Наташка, слабо охнув, уцепилась за него и при виде женского скрюченного тела тихо сползла на мокрую от росы землю. Там до поры до времени и осталась. Не надолго, поскольку тело Марины положили рядом. Это оказало моментальное лечебное действие. Подруга со средне специальным медицинским образованием, до смерти боявшаяся трупов, мигом ожила и весьма проворно с подвыванием отползла в сторону.

И тут Руслан насторожился. Я в испуге схватила в руки спавшую с ноги кроссовку. Другого оружия у меня не было. Но тревога оказалась ложной. Руслан прислушивался и принюхивался к Марине.

– Жива! – бросил он, и в этом возгласе ощутимо запахло праздничным фейерверком. – На, держи! – бросил он мне раскрытый нож. – Разрежь путы на ногах и руках, а я освобожу ей рот.

Наташка меня опередила. Поняв, что женщина жива, мигом осознала свой долг и, ловко прискакав на четвереньках, выхватила из моих рук орудие освобождения.

Нашатырный спирт, найденный в аптечке, привел Марину в сознание. Только оно у нее странно на нас среагировало. Для начала женщина очень слабыми руками постаралась вытрясти из сердобольной Наташки душу, навзрыд и шепотом обзывая ее сволочью, гадиной и гадюкой. Наташка этому обстоятельству чрезвычайно радовалась:

– Замечательно! Одна из убийц оклемалась. Ирка, на нас меньше повесят. Рената, конечно, получила по заслугам, но уж лучше бы ей кирпич на голову свалился. Жалко Маринку. Наверное, в состоянии аффекта действовала. Не помнит, что уже убила свою гадюку! О-о о, как старается по второму заходу. Да отцепись ты, несчастная!

Наташка очередной раз сбросила с себя тонкие женские руки и откатилась в сторону.

– Теперь ваша очередь, господа! Мне показалось, я пациентке не понравилась. Ей надо голову проверить. Ну-ка посветите сюда фонариком!

Мощный луч высветил всю фигуру Наташки, и она, зажмурившись и прикрыв лицо руками, заверещала, что ослепла на всю жизнь. Руки у нее были в крови, так же как и одежда. Слава Богу, с одежды не капало. Но тот факт, что Марина вытерла о то, что было на Наташке, свои пальчики, сомнению не подвергался.

Прозревшая Наташка зарычала:

– Блин!!! Что вы застыли почетным эскортом? Говорю же, что у этой праведной убийцы голова разбита! Ирка, быстро убери с аптечки ногу и надень на нее кроссовок! Нашла подставку, блин! Руслан, поставь Ирку в сторонку. Лучше прислони ее к машине, кто знает, как она себя поведет, очнувшись. И убеди свою любимую женщину, что она не на том свете. В отличие от Ренаты. Они по разные стороны баррикад.

Марина представляла из себя жуткое зрелище. Лица не было видно, оно казалось сплошной раной. Всклокоченные светлые волосы, разорванное платье и лифчик, задравшийся к подбородку, оголяли грудь. Скрюченные пальцы рук бессильно царапали землю, опухшие ноги неловко лежали без признаков движения. И все это было в крови.

– Идиоты, она же сейчас задохнется!

Наташка живо вернулась к своим обязанностям. Мелькнула ее рука, приставившая нож к горлу Марины, сверкнуло в свете фонаря лезвие, и через секунду остатки кружевного бюстгальтера полетели в сторону Руслана. – Новый купишь, точно такой же. Или лучше. Не перепутай размер… Мама дорогая! Да у нее вся шея синяя! Такие лапы на горле отметились! Ее уже один раз душили, только более основательно. Тащите «Святой источник»!

Руслан крепко выругался и сразу воспрял. Самое интересное, что и я мгновенно оклемалась. Мы столкнулись с ним лбами в попытке вытащить с заднего сиденья пятилитровую бутыль с водой, обругали друг друга и вылезли из машины в полной уверенности, что бутыль у другого, то есть оба с пустыми руками. Я с трудом подавила желание повторить маневр.

Марина уже не сопротивлялась помощи, просто молча плакала. Говорить не могла – те хрипы, которые доносились из ее рта, невозможно было назвать речью. После своеобразного умывания стало ясно, что девушку сначала ударили по голове, а потом постарались придушить. Кровь явилась результатом неглубокой раны и, видимо, неоднократно разбитого носа. Марина без конца просила пить, а мы втроем очень этому радовались, и каждый раз нечаянно обливали ее водой. Самостоятельно держать пластиковый стаканчик она не могла, чувствовалось, что бедняжка совсем без сил, да еще и нервная дрожь колотила ее с такой силой, что мы сами с трудом удерживали стаканчик у ее рта. А главное, она так и не переставала плакать. Даже когда предпринимала попытку улыбнуться.

С трудом мы разместили Маришу на заднем сиденье. С трудом напоили баралгином. Она с редкостным упорством выдавала его назад. Наконец устала и уснула. А мы сели держать совет. Было совершенно непонятно, как нам удалось миновать посты патрульно-постовой службы. Наверняка в милицию поступило сообщение, и не иначе как по телефону, о том, что в багажнике следующей из Москвы «Вольво» с номерными знаками… и прочая, и прочая находится труп молодой женщины… Даже несмотря на то, что труп ожил и собирался жить долго, выезжать на шоссе было страшновато. Вид и состояние Марины не могли не вызвать искреннего любопытства оперативников. А Руслану, русскому человеку с голландским паспортом, совершенно не хотелось его удовлетворять. Вот так и родилось единственно правильное решение – обратиться за помощью к Андрею.

Мы уже знали убийцу. Я очередной раз потешила свое тщеславие, назвав его первой. Вся сложность заключалась в отсутствии доказательств. Долго спорили, кому поручить начало разговора с детективом. Лично я за себя не ручалась – на меня мат и оскорбления действуют убийственно. Я теряю терпение и могу оборвать одностороннее вещание без достижения скромного положительного результата – момента, когда удастся вставить хоть слово по существу. Наташка терпения не теряет и на оскорбления реагирует по принципу «как аукнется, так и откликнется». В конечном итоге последнее слово всегда остается за ней, но опять-таки не по существу, ибо терпение теряет собеседник. Оставался только Руслан. Он же господин Питер. После долгого и нелегкого раздумья, подкрепленного тем, что рогожинскую «Вольво» следовало сдать хозяину почти в целости и сохранности, как и обещал, Руслан согласился.