Начало франко-нидерландского экономического конфликта восходит еще к периоду, предшествовавшему второй англо-голландской войне. Но на этом этапе Людовик воздерживался от открытого соперничества, которое так отравляло отношения между Англией и Республикой. В 1664 г. был введен новый генеральный тариф, детище Кольбера, по которому импортные пошлины были сохранены на уровне более или менее приемлемом, хотя и вызывавшем некоторое недовольство, для нидерландцев: только импорт сахара-рафинада во Францию был обложен непомерно высоким тарифом. Это нанесло тяжелый удар по амстердамской отрасли переработки сахара, которая с 1640-х гг. сбывала значительную часть своего конечного продукта во Францию. Но Амстердам получал большую прибыль от своего нового сахара-сырца (в глазах французов — незаконного) из французской Вест-Индии, поставки которого Людовик желал зарезервировать для французских сахарозаводчиков, что не было, само по себе, неразумной целью. Также в 1664 г. Людовик учредил новые, опиравшиеся на поддержку государства, французские Ости Вест-Индскую компании, что знаменовало начало регулярного импорта товаров из Французской Ост-Индии, и новой и более динамичной фазы французской торговли и колонизации в Новом Свете. Французская заморская экспансия стремительно набирала оборот. Это опять-таки встревожило нидерландцев, но не могло само по себе стать причиной для официальных жалоб. На данное время французская колониальная политика была достаточно мирной — за единственным исключением. В 1664 г. Людовик отправил экспедицию в Кайенну (на которую Франция выдвигала в течение нескольких лет свои притязания, но которая была колонизирована ВИК), захватив колонию у нидерландцев. Но в период надвигающейся войны с Англией и Мюнстером, и невозможности обойтись без французской помощи, де Витт предпочел оставить этот афронт без внимания. Амстердам уже подозревал французского монарха в том, что он замышляет «нанести ущерб коммерции этого государства… перенаправив ее к себе», но де Витт не видел другой альтернативы, кроме как по возможности стоически примириться со сложившейся ситуацией.

К весне 1667 г., однако, Людовик понял, что больше не было риска, что англичане победят голландцев, захватят их колонии и станут доминирующей силой в мировой морской торговле (перспектива, которой весьма опасались в Европе), и решил, пока есть возможность, воспользоваться взаимным истощением англичан и голландцев на последних этапах их войны. Король начал более агрессивно, чем раньше, отстаивать французские интересы и на суше, и на море, и в Европе, и за ее пределами. В частности, ситуацию изменили две инициативы: публикация второго тарифного списка Кольбера в апреле 1667 г. и вступление французских войск в Испанские Нидерланды. Новый список Кольбера вводил драконовские пошлины на импорт иностранных товаров во Францию, особенно нидерландских тонких полотен, камлотов, сельди, продукции китобойного промысла, делфтской керамики, гаудских курительных трубок и ост-индской продукции. Так как для многих из перечисленных товаров Франция была крупнейшим рынком сбыта, новый список вызвал оторопь и возмущение в нидерландских портах, существенно сократив объем нидерландской торговли с Францией и негативно повлияв на многие нидерландские отрасли промышленности.

Также именно в апреле 1667 г. французские войска вторглись в Испанские Нидерланды. Первоначально они не продвинулись далеко, но летом вторжение начало приобретать более угрожающий характер, особенно после того, как 28 августа Людовику сдался Лилль. Комитет Штатов Голландии по французским делам лихорадочно искал средств, как остановить вторжение, в то же время не нанеся непоправимого оскорбления французскому монарху, игнорируя все просьбы Испании о помощи. Когда Гамарра пригрозил, в соответствии с полученными из Брюсселя инструкциями, что если нидерландцы не окажут помощи, Испания может уступить южные Нидерланды Франции, в обмен на Руссильон и французскую Наварру, де Витт ответил, что считает это блефом, а не серьезной возможностью. Он судил верно: когда министры в Мадриде услышали об этом, они направили резкий выговор генерал-губернатору в Брюсселе, маркизу де Кастель-Родриго, за то, что он допускает предположения, столь угрожающие моральному духу в южных провинциях. Испанский двор проинструктировал Кастель-Родриго попытаться вновь заключить оборонительный пакт с Республикой, уполномочив его передать нидерландцам Остенде, Брюгге и Дамме, с правом разместить в этих пунктах свои гарнизоны в виде залога за заем в размере миллиона гульденов и военную помощь.

Де Витт и голландская правящая элита в этот момент вступили в переговоры с испанскими министрами не потому, что всерьез замышляли военные действия против французов, но чтобы оказать психологическое давление на Францию и «застолбить» зону нидерландского влияния, если испанская власть в южных Нидерландах рухнет, и не будет другой альтернативы, кроме раздела этих территорий. Если бы это действительно произошло, то нидерландцы собирались аннексировать части Фландрии, граничившие с Республикой, а также верхний Гелдерланд (округ Рормонд). Де Витт заблаговременно заручился одобрением Штатов Голландии на размещение голландских войск в Остенде, Брюгге, Бланкенбурге и Гелдерне в качестве залога возвращения нидерландского займа Испанией.

Ни де Витт, ни Амстердам не желали военного вмешательства или раздела южных Нидерландов. Наконец, вынужденный действовать, как бы нежелательны ни были открывавшиеся перед ним политические перспективы, де Витт предпочел то, что стало известно под название Тройственного Альянса 1668 г. Это была вооруженная коалиция Республики, Англии и Швеции, образованная для посредничества между Францией и Испанией. Тройственный Альянс потребовал немедленно прекратить военные действия, призвав Испанию уступить либо Люксембург, либо Франш-Конте вместе со значительной территорией, уже завоеванной французами — Дуэ, Сент-Омером, Лиллем и Камбре (см. карту 13). От Людовика требовалось только остановиться и удовлетвориться теми уступками, к которым союзники принудят Испанию. Ультиматум был, таким образом, средством умиротворить Францию за счет Испании, но содержал в секретном приложении жесткое условие, обязывавшее коалицию начать военные действия против Франции, если Людовик откажется пойти на предложенный ему компромисс. Де Витт пытался этими мерами остановить Людовика, не принося в жертву официально пока еще дружественные отношения Республики с Францией. Собственно говоря, де Витт продолжал считать жизненно важным для нидерландских интересов избегать конфликта с Францией и сохранять некоторую видимость франко-нидерландской дружбы ради безопасности Республики, чтобы избавиться от необходимости содержать большую и сильную армию и, не в последнюю очередь, сохранить Францию в качестве противовеса тому, что он называл «обычной надменностью английской нации». Заключение Тройственного Альянса никоим образом не подразумевало, что де Витт не считал нужным сдерживать в будущем «порочные принципы Англии».

Разногласия относительно взаимоотношений с Францией и Испанией между де Виттом и Амстердамом переросли в серьезные трения внутри партийного блока Штатов в 1668 г. Влиятельный регент Конрад ван Бёйнинген (1622-93 гг.), который был голландским послом в Париже и самым опытным дипломатом Республики, в своем секретном докладе Генеральным Штатам в сентябре 1668 г. утверждал, что даже если Людовик примет ультиматум, предъявленный ему Тройственным Альянсом, его истинное отношение к Соединенным Провинциям в настоящее время было настолько враждебным, что больше не было смысла ограничиваться полумерами или поддерживать видимость того, что франко-нидерландское соглашение о дружбе от 1662 г. еще сохраняет силу. Ван Бёйнинген призывал к решительной антифранцузской позиции в союзе с Испанией и императором и энергичной программе морских и тарифных ответных мер, чтобы заставить Людовика умерить свои меркантилистские проекты. Для Амстердама подход ван Бёйнингена был предпочтительнее, чем курс де Витта, так как новый французский тарифный список вызвал здесь особый гнев, и потому что Испания и Испанская Америка с 1647 г. стали двумя из самых важных рынков сбыта для Амстердама. Также нидерландские купцы пользовались бы большими преимуществами в торговле с Испанской Америкой — фактически, они многое уступили французам после 1659 г. — если бы Соединенные Провинции установили более тесные отношения с Испанией.