ванную и надела белое шелковое платье с тонким кружевом и жемчужным шитьем. Если идти на встречу с Богами, то только в лучшем платье. Страха не было давно. Я по очереди заглянула сначала обратно в нашу с Дамианом спальню, а затем в комнаты детей и оставила по письму для каждого. Сегодня в нерабочий день они должны проснуться позже. Я не спеша дошла до часовни. Охрана, как обычно, осталась за дверью. Сегодня все было, как обычно. Обычная погода. Обычная утренняя тишина, когда слышны только звуки природы. Обычный рассвет. В часовне было тихо. Служителя тоже не было. Он приходил раз в неделю из главного храма. Статуи Богов стояли в темноте и углублении, а напротив узкого окна в пол стоял небольшой белый алтарь. Солнце ещё не успело осветить внутреннее убранство часовни. Сейчас она больше походила на неудобный, необжитый дом, чем на святилище Богов. Я чувствовала себя сносно, сердце не пыталось остановиться, но понимала, что время пришло. Поэтому спокойно прошла вглубь, присела перед алтарем, а затем и вовсе удобно устроила на нем голову, подложив вытянутую руку. Время как будто бы остановилось или наоборот стремглав понеслось вперёд, вдруг солнце показалось в окне и залило все ослепительным белым, но холодным светом. Но я точно знала, что стоит только Дамиану проснуться, как он тут же окажется здесь. Значит, это не полдень, все уже случилось, и нет там ни боли, ни тьмы. Есть только этот слепящий холодный свет. Глубоко вздохнула и поняла, что не чувствую воздуха в лёгких, что и дышать мне уже не нужно. Я поднялась и огляделась вокруг. Часовня исчезла, а свет превратился в неподвижный туман. Из него выступила женская фигура, словно высеченная изо льда. Леда. Снова она. Красивая. Холодная. Тогда, в храме Сикьятево, она мне казалась близкой. А сейчас она была чужой.

— Здравствуй, Доротея.

— Здравствуй, Леда. — Я поклонилась. Богов я всегда уважала, хоть и не была ревностной послушницей. Наверное, интуитивно понимала, что сила веры не в молитвах и постах, а в делах, которые ты творишь каждый день.

По лицу богини я не могла разобрать, довольна она или злится, там не было вообще никаких эмоций. Ледяная статуя.

— Не жалеешь о своем выборе?

— Нет. Вы были ко мне очень милосердны, подарив столько счастливых лет.

— Как догадалась, что магия на крови, это не просто магия, а обращение к Богам?

— В древних религиях есть нечто подобное.

— Верно. Не боишься смерти?

— Нет. — Я слегка улыбнулась, вспоминая, что раньше боялась.

— А жизнь хочешь прожить полностью?

— Вы же попросите что-то взамен. Не так ли?

— Так. — Леда наклонила голову вбок, смотрела изучающе, забираясь, кажется, в саму голову.

— И что вы попросите?

— Твой супруг… Он ведь давно должен был умереть… Ты подарила ему столько лет жизни… Теперь трону Империи Рамин ничего не угрожает… У вас вырос наследник… И даже не один… — После каждой фразы она делала небольшие паузы, как будто вонзая в меня ледяные иглы, причиняющие боль, замораживающие все снаружи. Я уже покрылась ледяным панцирем, но внутри разгоралось пламя злости, жгучее, опаляющее внутри не хуже льда. Казалось, меня сейчас разорвет от этой боли, от этого контраста. — Если ты отдашь его жизнь взамен своей, то проживешь, сколько и должна была. У тебя сильный дар, ты могла бы долго жить, нянчить внуков.

— А как я буду жить? Без него? — Спросила я зло, уже не опасаясь божественного гнева.

— Ох уж эта северная верность! Даже неинтерсно. Ну что тебе стоило засомневаться? Позадавать дурацкие вопросы? Поторговаться? Развлечь меня немного? — Леда совсем по-человечески вздохнула и покачала головой. — Так "да" или "нет"? Согласна на мое предложение?

— Нет.

— Тогда у меня есть для тебя другое предложение. — Ледяные тиски отпустили, и пожар внутри тут же успокоился. Мысли сразу же прояснились. — Иногда случается так, что кто-то из нас устает, а бывает и такое, что кто-то из нас умирает. И тогда мы ищем ему замену. Я давно наблюдаю за тобой. И мне хотелось бы думать, что ты справишься.

— С чем?

— Скажем так… у нас освободилась вакансии Бога. Не желаешь ли присмотреть за народом Каото, как они себя называют? А там глядишь и расширим твои обязанности, пойдешь на повышение.

Я ошарашенно смотрела на нее и не верила своим ушам:

— А что взамен?

Леда рассмеялась, словно зазвенели ледяные колокольчики:

— Взамен ничего не потребую. Это тяжёлый труд. И тебе ещё нужно будет многому научиться. Так ты согласна?

— Я могу отказаться, если у меня не будет получаться?

— Да.

— Но в посмертии я уже не встречу Дамиана?

— Встретишь. Никуда твой Дамиан не денется. — Обиженно фыркнула Богиня. — Ну так что? Долго мне тебя уговаривать придется? — В ее голосе послышались далекие нотки недовольства.

— Я согласна.

— Ну вот и славно.

В этот же миг Леда исчезла. Меня обступил густой белый туман. Я поняла, что умерла, там в часовне, у алтаря, ещё в тот момент, когда Леда только появилась, но за разговором не успела осознать эту мысль. Сейчас же, оставшись в одиночестве, почувствовала грусть. Увижу ли я ещё Дамиана? Конечно, Боги не лгут, но ведь не известно, как там все повернётся. Вдруг я не смогу наблюдать за детьми?

Но грустные мысли отступили, когда туман стал реже, и из него, как будто из-под воды, стали доноситься незнакомые голоса. Похоже, впереди меня и вправду ждёт обучение профессии Бога, вернее, в моем случае — профессии Богини. Но это уже совсем другая история.

ЭПИЛОГ

Моя коронация. А ещё сегодня год, как не стало мамы. Мы, все, до сих пор не поверили в это, особенно папа. Вот и сегодня на нем лица нет, а придворные уже перешептываются, что отец не хотел уступать корону, вот и недоволен. Значит, мало им работы, надо их побольше загрузить, чтобы некогда было думать о всяких глупостях. Разорительные пиры отец отменил еще во время своего правления, а я поддержу эту традицию. Хотя бал вечером, конечно, будет.

Я здорово злился оттого, что вся семья уже в часовне на поминальной службе… по маме. Хоть мне и неинтересна официальная часть, но я планировал на ней присутствовать с самого начала, а из-за хитромудрых придворных, которые жаждут выказать уважение новому императору, я в лучшем случае успею к ее окончанию. На официальной части будут родственники, друзья и газетчики. Последних я не хотел пускать, но отец настоял, все же мне ещё частенько не хватает выдержки, чтобы делать