Вера, проследив, чтобы Родик принял все лекарства, смазала его гелем, померила температуру и, посоветовав поспать, куда-то ушла. Родик послушно закрыл глаза и, вероятно, уснул. Разбудило его прохладное прикосновение ко лбу.

— Думаю, что температура не спадает, — констатировала Вера и предложила: — Не знаю, как вы к этому относитесь, но я сходила в колдовской магазин, и мне приготовили лечебную смесь и амулет. Может, попробуем их применить?

— Вера, дорогая, я очень тронут вашим вниманием. Однако в эту чертовщину не верю, — отозвался Родик, но, подумав, что это обидит ее, добавил: — А вообще-то Габриэль перед выставкой подарил мне амулет, и выставка удалась. Давайте сюда ваше знахарское снадобье.

Вера дала Родику выпить какую-то жидкость, проговаривая при этом непонятные слова. Потом надела ему на шею тесемку с деревянным, раскрашенным красной, зеленой и коричневой красками странной формы амулетом, на грудь насыпала серый порошок и велела лежать неподвижно, пока она будет произносить заклинания на здоровье… Подействовала магия или антибиотики, но на следующий день температура почти нормализовалась, хотя тело еще ныло и надевать рубашку было больно. К вечеру Родик решил, что злоупотреблять Вериным гостеприимством больше не стоит, и засобирался в Каракас. Вера активно возражала, однако он вежливо, но очень твердо настоял на своем. С тяжелым сердцем попрощавшись с гостеприимной хозяйкой и выразив надежду, что они еще увидятся, Родик сел в такси, доехал до отеля, забрал вещи из камеры хранения и, откинув все еще болевшую голову на широкую спинку заднего сиденья, полностью доверился водителю.

В потемках он не заметил, как въехали в Каракас. Понял это Родик уже возле отеля. Будучи строго предупрежденным Верой, таксист проводил пассажира до ресепшн. Был второй час ночи, и Родик не стал беспокоить Юру, решив поселиться, отоспаться, а утром постараться включиться в работу. Однако оказалось, что бронь в отеле давно снята, и свободных мест нет. Переполошить всех, чтобы лечь спать с кем-то в одном номере, Родик не захотел и воспользовался предложением таксиста устроиться на ночь в другой отель.

Комната в предложенном отеле выглядела очень странно: все пространство занимала огромная кровать, при входе располагалась крошечная туалетная комната с душевой кабиной, из другой обстановки были только тумбочка и вешалка. Анализировать, почему нет платяного шкафа и прочих гостиничных удобств, Родик не стал. Он чувствовал себя совершенно разбитым — внутри и снаружи после многочасовой дороги у него все горело и болело. Он желал лишь одного: побыстрее принять горизонтальное положение. С трудом раздевшись, он, даже не разобрав кровать, завалился спать.

Проснулся Родик так же резко, как и заснул. В голове была тяжесть, но боль прошла. Он перевернулся с бока на бок, и это не доставило неприятных ощущений. Посмотрев на часы, он удивился, что проспал почти полсуток — за окном разгорался полдень.

Попытка дозвониться Юре или кому-нибудь из делегации ни к чему не привела — вероятно, все разошлись из отеля по своим делам. Рассудив, где Юра может быть, Родик набрал номер Общества советско-венесуэльской дружбы и выяснил, что тот вместе с председателем уехал в советское посольство, а связаться с ним можно через советника по культуре.

Родик позвонил в посольство:

— Добрый день. Это говорит Жмакин Родион Иванович, я приехал…

— Жмакин Родион Иванович? — переспросил женский голос. — Мы вас давно разыскиваем. Не вешайте трубку, подождите, я вас переключаю на советника…

— Родион Иванович, рад вас слышать! Мы с Иваном Петровичем уже хотели подключить полицию. Сейчас я передам трубку товарищу Розенблату…

— Родик, наконец ты нашелся! — возбужденно зашумел Юра. — Я вчера позвонил Вере и узнал, что ты уехал на такси совершенно больной. Что-то случилось?

— Ну ты и паникер, — ответил Родик, — выставляешь меня в каком-то идиотском свете. Позови советника, я ему все объясню…

Родик вкратце рассказал советнику, что произошло, и тот предложил прислать за ним машину. Полистав лежащие на тумбочке бумаги, Родик продиктовал адрес и телефон. В трубке воцарилось долгое молчание.

— Сожалею, Родион Иванович, — наконец отозвался советник, — но я вынужден отказаться от своего предложения. Вы находитесь в красной зоне — нам туда ездить запрещено.

— Что это значит? — не понял Родик.

— Это значит, что вы поселились в некоем подобии публичного дома, в одном из самых криминальных районов Каракаса. Придется вам выбираться самостоятельно. Единственное, чем могу помочь — это забронировать номер в отеле, где живет вся ваша делегация. Возникнут проблемы — звоните, заезжайте.

— Спасибо… Если можно, передайте, пожалуйста, трубку Розенблату… Юра, ты все слышал. Я тут сориентируюсь и свяжусь с тобой. Запиши на всякий случай мой номер телефона. У тебя какие планы на сегодня?

— Родик, мы сейчас здесь подпишем кое-какие бумаги, потом я ознакомлюсь в Обществе с помещением и стендами. Думаю, часам к четырем освобожусь. Как твое самочувствие?

— Средней тяжести. Давай встретимся в пять? Я буду ждать в вашем отеле в холле.

— Хорошо. Постараюсь не опоздать. Если задержусь — не нервничай, тут бывают заторы на дорогах.

— Я — не ты, панику не создаю. Желательно, чтобы ты нашел Габриэля.

— Давай, я тебе дам его домашний телефон? Он больше с нами не работает, но дома постоянно находится его мать. Она говорит по-русски, как мы с тобой.

— Записываю, диктуй… Все. До встречи. Привет.

Родик положил трубку и оглядел комнату. Теперь ему

стали понятны особенности обстановки. Про публичные дома Родик, естественно, слышал, но никогда их не видел и решил осмотреть все. Кроме того, очень хотелось есть. Поэтому, побрившись и приняв душ, он спустился в холл, где размещались ресепшн и уютный бар. Родик заказал фруктовый салат, апельсиновый сок, сандвичи и кофе «негро». Ничего необычного он все еще не замечал, удивляло только полное отсутствие в отеле постояльцев. Кофе, еще издали источающий приятный аромат, бармен принес как раз в тот момент, когда Родик доедал салат. Венесуэльский кофе доставлял ему каждый раз новые вкусовые ощущения, кроме того, обладал невероятными тонизирующими свойствами, в отличие от того, что продавали в Москве. Там он мог выпить вечером большую чашку кофе и через пятнадцать-двадцать минут спокойно заснуть. Здесь он научился пить, а не глотать этот чудесный напиток, максимально растягивая удовольствие и стараясь расслабиться в предвкушении приятного возбуждения.

Именно в такой момент к Родику обратился по-испански моложавый мужчина в белой с короткими рукавами рубашке и черных брюках — одежде, типичной для служащего отеля. Обращение по-испански нисколько не удивило Родика. Его из-за черной бородки, плотного телосложения и других физических особенностей, унаследованных по еврейской линии, часто принимали за местного жителя.

За время пребывания в Венесуэле Родик усвоил несколько испанских слов. Из всего сказанного он разобрал только «буэнас тардэс»[42], а на остальное ответил: «но ле энтьендо» (ничего не понимаю).