для окончательного низложения соперника. Вот почему в том же году встречаем известие, что Юрий побоялся жить в новом своем уделе Дмитрове и уехал в далекий Галич, а Василий тотчас же выгнал его наместников из Дмитрова и захватил город{732}. Юрий должен был опасаться еще большего насилия со стороны счастливого соперника, как вдруг дела в Москве неожиданно приняли благоприятный для него оборот.

Иван Дмитриевич в награду за услуги, оказанные им Василию в Орде, надеялся, что в. князь женится на его дочери; эта надежда вовсе не была дерзкой в то время, когда князья часто женились на дочерях боярских и выдавали за бояр дочерей своих. Дочь Ивана Дмитриевича происходила по матери также от княжеской крови и была поэтому в родстве с в. князем; последний, будучи в Орде, дал свое согласие на этот брак. Но по приезде в Москву дела переменились: мать в. князя Софья Витовтовна имела другие понятия: она не согласилась на брак своего сына на боярской дочери и настояла, чтоб он обручился на княжне Марье Ярославне, внучке Владимира Андреевича Храброго. Тогда Иван Дмитриевич, так сильно ратовавший в Орде против старины княжеской, вспомнил старину боярскую и отъехал от московского князя. Он боялся прямо ехать к Юрию, опасаясь гнева его за недавнюю обиду; и потому кинулся сперва к Константину Дмитриевичу, надеясь пробудить в нем старинные замыслы, потом к тверскому князю{733}, наследственному сопернику Москвы: но все это уже была старина, над которою сам боярин так недавно наругался в Орде; новым, действительным было могущество Москвы, против которого никто не смел тронуться, могущество, утвержденное с помощию предков Ивана и его самого. Наконец, боярин решился явиться к Юрию и был принят радушно: все прежнее было забыто между двумя заклятыми врагами московского князя.

Но между тем как старый боярин подговаривал старого князя возобновить старинные притязания, в Москве молодые князья, сыновья Юрия Василий Косой и Димитрий Шемяка, пировали на свадьбе в. князя с Марьею Ярославною. Но и здесь нашелся старик, который вспомнил старину, и его напоминовение смутило веселый пир и имело страшные следствия. Князь Василий Косой явился на свадьбу в богатом поясе; старый боярин Петр Константинович рассказал историю этого пояса матери в. князя Софье Витовтовне, историю, любопытную и для нас. Знаменитый пояс был дан суздальским князем Димитрием Константиновичем в приданое за дочерью Евдокией, шедшей замуж за Димитрия Донского; последний тысяцкий Василий Вельяминов, который должен был играть важную роль на княжеской свадьбе, подменил этот пояс другим, меньшей цены, а настоящий отдал сыну своему Николаю, за которым была старшая дочь кн. Димитрия Суздальского Марья. Николай Вельяминов отдал роковой пояс также в приданое за дочерью, которая вышла за нашего боярина Ивана Дмитриевича; Иван отдал его в приданое за дочерью же князю Андрею Владимировичу, сыну Храброго, и по смерти последнего, обручив его дочь, а свою внучку за Василия Косого, подарил жениху пояс, в котором тот и явился на свадьбу в. князя{734}. Софья Витовтовна, узнав, что за пояс был на Косом, не постыдилась при всех снять его с князя как собственность своего семейства, беззаконно перешедшую в чужое. Юрьевичи, справедливо оскорбленные таким позором, тотчас выехали из Москвы, и это послужило знаком к войне.

В Москве только тогда узнали о движениях Юрия, когда уже он был недалеко с многочисленным войском. В. князь, захваченный врасплох, не мог думать о сопротивлении; он послал бояр своих просить мира у дяди, которого они нашли в Троицком монастыре; но Иван Дмитриевич не дал и слова молвить о мире. «И бысь, — говорит летописец, — межи обоих бояр брань велика и слова неподобныя»{735}. Тогда Василий, собравши наскоро сколько мог людей, выступил против дяди, но с своею малочисленною и нестройною толпою был разбит наголову сильными полками Юрия за 20 верст от Москвы и бежал в Кострому, где был захвачен в плен. Юрий въехал в Москву и стал в. князем.

Какие же могли быть следствия этого события? Старина, возобновленная Юрием, была новостию в Москве, и потому победитель находился в затруднительном положении, не знал, что делать с побежденным. Сперва, при господстве родовых отношений, сын в. князя при жизни отца имел свою волость, и когда старший в роде заступал место покойного в. князя, то сын последнего оставался на своем столе или переменял его на другой, лучший, что было тогда легко. Но теперь Василий при жизни отца не имел особого удела, его удел была Москва и в. княжение; вытеснив его из Москвы, Юрий, чтобы поместить его где-нибудь, должен был разрушить порядок вещей, установленный завещаниями князей предшествовавших; притом жители Москвы любили Василия как у них взросшего и забыли Юрия.

Далее представлялся вопрос: по смерти Юрия, которая была недалеко по причине его старости, кто долженствовал быть в. князем? По старому порядку вещей — Константин Димитриевич, единственный из оставшихся в живых сын Донского, а после него опять Василий как сын старшего брата. Московский боярин Иван Дмитриевич и сыновья Юрия думали не так: они позабыли старину и знать ее не хотели. Их право не было старинное право старшинства, но право новое, право силы и удачи. Выгнавши Василия из Москвы, Юрьевичи вовсе не думали возобновлять старых родовых счетов с кем бы то ни было; они хотели, по новому порядку вещей, наследовать своему отцу точно так, как Василий наследовал своему, след., эту знаменитую московскую борьбу дяди с племянником никак нельзя смешивать с подобными войнами в старой Руси: в московской борьбе право старшинства было только пустым предлогом, и победитель, который осиливал во имя этого права, тотчас же стремился нарушить его в свою пользу, тотчас возобновлял поведение противника, против которого вооружился. Московский боярин Иван Дмитриевич и сыновья Юрия, повторяю, смотрели на борьбу с Василием с новой точки зрения и хотели воспользоваться своею победою, чтоб тотчас же избавиться от последнего: они не видали в нем родича, с которым хотели считаться правами; они видали в нем независимого владельца, которого собственность дало им в руки военное счастие, и в этой собственности они видели примысл, которым не хотели делиться ни с кем.

Но отец их Юрий был более совестлив или, по крайней мере, не имел столько твердости в характере, чтоб решиться на насильственные меры против племянника. Скоро последний нашел за себя пред ним ревностного ходатая. У Юрия был старинный любимый боярин Семен Морозов; появление ловкого Ивана Дмитриевича при дворе Юрия и