Поздно вечером, уставшая и сонная, Нина свернулась калачиком в холодной постели и принялась расспрашивать мужа о причинах, побуждающих Зою выйти замуж за Герша. Она, конечно, любит Аарона, но почему в «соревновании» с Верой выиграла она?

— Зоя карьеристка. По крайней мере, мне так кажется. Чего она сможет достичь, выйдя за него замуж?

Из-за стены раздались крики армянского художника, доказывающего что-то жене на родном языке.

— Ты достаточно хорошо знаешь Зою, чтобы понять: она организатор, — ответил Виктор. — Это ее работа. Она любит составлять планы и осуществлять их. Я думаю, для нее Герш — очередной удачно осуществленный план.

Жена художника, перекрикивая мужа, заорала в ответ.

— План?

Нине вспомнилось, как она впервые увидела Зою в квартире у Герша. Какую суматоху та развела вокруг чая и щербатых чашек! Было видно, что суматоха — ее стихия.

— Но дела Герша идут из рук вон плохо. Я удивлена, что Зоя взялась за осуществление столь безнадежного плана.

Сказав это, Нина подумала о собственном браке. Все может измениться в одночасье. Раз — и ты уже враждебный элемент.

— Герш говорит, что она пойдет на все, лишь бы съехать от своих родителей и сестер, — сказал Виктор. — Иногда он бывает очень циничным.

Нина вспомнила, как Полина говорила, что Зоя ни перед чем не остановится, чтобы заполучить Герша. Подумав о том, как страстно сама влюблена в Виктора, Нина пришла к выводу, что Полина абсолютно права: инстинктивно, даже не будучи знакома с Зоей, она уловила самую суть происходящего.

Ладони Виктора обхватили ее лицо.

— Какое счастье, что мы есть друг у друга! Не всем так везет!

«Правда, — подумала Нина, — это большая удача».

Виктор лежал рядом с ней. Его теплые руки прикасались к ее лицу, его пальцы ласкали ее кожу. Его запах вдохнул жизнь в ее утомленное тело.

— А что будет с Верой? — спросила она. — Как ей жить дальше?

— Если Герш не передумает, то ничего не изменится. Они будут встречаться, но только втайне от Зои. Я согласился стать посредником между ними.

Нина вздохнула. Руки Виктора скользнули по ее шее и опустились на плечи.

— Напоминает детскую игру.

Растревоженный руганью кот начал истошно мяукать в коридоре.

Нине ужасно хотелось спать, ее руки и ноги ныли от усталости, но она не могла противиться желанию прижаться к мужу и ощутить его умелые движения.

Ко времени, когда внеочередное собрание подошло к концу, Григорий чувствовал, что еще чуть-чуть и он кого-нибудь задушит. Не будь он заведующим кафедрой, не будь он тихим, покладистым Григорием Солодиным, он давным-давно послал бы это заседание к черту или, по крайней мере, ушел с него пораньше. Но нет же! Он, как полный осел, высидел все совещание, думая о том, что Дрю сейчас находится в этом здании, ждет его, ищет и не находит.

Собрание, впрочем, и впрямь было отчасти важным и срочным. Человек, которого выбрали на замещение вакантной должности слависта, неожиданно передумал, и теперь нужно было срочно найти ему замену. Имелись два претендента, но Уолтер и Гермиона, как всегда, вступили в острую дискуссию по поводу того, кто из двух кандидатов предпочтительнее. Уолтер и Гермиона просто обожали собрания. Чем дольше, тем лучше. Зачем решать что-то по телефону или посредством электронной почты, если можно провести долгое, бурное собрание? Григорий понимал, что несправедлив к своим коллегам, но истина всегда остается истиной. Такими уж они были. Такой была их жизнь. Подкомитеты, научно-исследовательские комитеты и внеочередные собрания делали жизнь его коллег яркой, исполненной смысла.

«Почему никто из них не ушел домой? — ворчал про себя Григорий, входя в свой темный, холодный дом. — Им что, нечем заняться, кроме этих собраний?» Время быстротечно. Жизнь коротка. До смерти Кристины он исчислял время ремонтами тостера, покрасками дома и рождественскими открытками, из года в год похожими друг на друга как две капли воды. Не стоит тратить время на всякую ерунду.

Он подкрутил ручку термостата, повесил пальто в стенной шкаф и налил себе немного шотландского виски. Медленно потягивая его, Григорий представил, как Дрю приходила сегодня к его кабинету и застала дверь запертой, а книгу прислоненной к двери или лежащей на полу, словно поваленный временем старый могильный камень. Он успокоил себя мыслью, что она, возможно, была только рада тому, что не придется общаться с престарелым русским профессором. Сейчас она, возможно, спешит на свидание с приятелем, с которым Григорий видел ее в театре.

Из портфеля он извлек аккуратно распечатанную страницу, на которой Дрю перечислила все фразы, описывающие янтарные украшения и создавшего их ювелира. Григорий должен был перевести их на русский язык и использовать для поиска в Интернете. Включив компьютер, он перевел клавиатуру на кириллицу. Первым делом он впечатал в поисковик имя ювелира и несколько ключевых терминов, описывающих кулон, нажал «Enter» и стал ждать, пока центральный процессор обработает запрос. Компьютер выдал множество ссылок, но вскоре Григорий убедился, что большинство из них дублируют одну и ту же информацию. Одни и те же интернет-ссылки, снова и снова…

Расстроившись, Григорий впечатал в поисковик другую фразу на русском. Экран его компьютера заполонили тысячи не относящихся напрямую к делу ссылок: аукционы, торговцы антиквариатом, русские веб-сайты… Ему не удалось найти данных о ювелирном доме Антона Борового, а тем более выход на регистрационные книги, о которых говорила Дрю. Когда Григорий начал искать через поисковик архивы и бухгалтерские книги, связанные с семьей Боровых, компьютер выдал ему список ссылок на сайты, где упоминались однофамильцы московского ювелира. А потом поверх других окошек с раздражающим упорством стало всплывать сообщение: «Вы Боровой? Найдите других Боровых на FamilyTree.com. 24 часа бесплатного доступа».

Щелкая в уголке всплывающего окошка в надежде, что оно больше не появится, Григорий вспомнил, как впервые заинтересовался историей своей семьи. Он был тогда еще мальчишкой и только недавно приехал с родителями в Норвегию. В школе им задали нарисовать семейное древо. Григорий приступил к делу с энтузиазмом. Узнав от родителей о своих тетях и дядях, дедушках и бабушках, прадедушках и прабабушках, он быстро выполнил задание. Рисунок не отличался мастерством, а полученные от родителей сведения не были исчерпывающими. Потом Григорий подумал о своих биологических родителях. Хотя из его усыновления не делали тайну, приемные родители предпочитали уклоняться от прямых вопросов.

В тот вечер, расспрашивая маму, Григорий вдруг почувствовал, насколько нарисованное им семейное древо далеко от действительности, — сплошная ложь и больше ничего.

— В чем дело? — спросила мать. — Чего ты насупился?

Когда он рассказал, о чем думает и что чувствует, Катя на секунду прикрыла глаза и кивнула головой. Встав из-за стола, она ушла в спальню, но вскоре вернулась с женской сумочкой из жесткого винила.