В 1933—37 гг. Токарев являлся помощником начальника 30-го погранотряда по секретно-оперативной части . В это время он, несомненно, должен был выявлять «врагов народа», «окопавшихся» в погранвойсках. Видимо, успехи в этом «деле» были, так как в мае 1937 г. Токарева направили в полугодовую загранкомандировку по линии НКВД в Париж . Напомним, это было время Ежова и повальных репрессий. Масса советских бойцов «невидимого фронта», работавших за рубежом, тогда была объявлена «предателями» и «шпионами». В заграничные командировки в это время в основном ездили эмиссары НКВД, «инспектирующие» на месте работу советских резидентур.

В Париже Токарев, видимо, успешно справился с порученным заданием. Иначе его после зарубежной командировки не забрали бы в центральный аппарат НКВД СССР. Здесь в течение года Токарев «вырос» от помощника до зам. начальника следственной части 3-го отдела ГУГБ НКВД СССР. Такая «обкатка» в Центре практиковалась, как в партии, так и в НКВД, а потом и в КГБ. После этого, успешно прошедших испытание в Центре, как правило, ждало назначение на самостоятельную высокую должность в один из регионов страны.

В декабре 1938 г. капитану Токареву, минуя майора и подполковника (!!), присваивается звание полковника погранвойск и он назначается начальником УНКВД Калининской области. В марте 1940 г. ему, как отмечалось, присваивается звание майора госбезопасности.

Учитывая занимаемые Токаревым должности в системе погранвойск и НКВД, согласиться с его утверждениями, что он был, прежде всего, пограничником, а не чекистом, не представляется возможным. В те годы многие известные чекисты начинали, как Токарев. Например, известный советский разведчик и диверсант Павел Анатольевич Судоплатов тоже начинал с канцелярской работы в Особом отделе ГПУ, потом была служба в погранвойсках, а далее в ОГПУ и НКВД

Однако Токарев на допросе утверждал, что в период проведения «расстрельной» акции в Калининском УНКВД, он фактически саботировал подготовительную часть этой акции, санкционированной высшей инстанцией Более того, отказался лично участвовать в расстрелах. Удивляет, что следователь Яблоков согласился с объяснениями Токарева по этому поводу.

В своих заметках, опубликованных в книге «Катынский синдром…» Яблоков излагает версию Токарева о том, почему тот лично не принимал участия в расстрелах поляков. Якобы «ему, как недавно назначенному тогда на должность начальника УНКВД бывшему пограничнику, не предъявлялось, в силу отсутствия чекистского опыта и образования, требование непосредственно участвовать в расстрелах. И он от этого отказался. Именно поэтому якобы руководством НКВД СССР за выполнение особого задания он поощрен не был» (стр. 356) .

Заметим, что в НКВД, как и в партии, не делалось скидок на возраст и опыт. Раз человек достоин занимать должность, то он обязан исполнять служебные обязанности «по полной». В противном случае, как говорилось, замену ему нашли бы незамедлительно. Отметим, что послужной список полковника-особиста погранвойск ГБ Токарева к 1940 г. был весьма впечатляющим.

Следует также напомнить, что начальник Харьковского УНКВД П.Сафонов и его заместитель П.Тихонов, как утверждал свидетель Сыромятников, были вынуждены лично принимать участие в расстрелах поляков. Отметим также, что 27 апреля 1940 г. и Д.Токарев и П.Сафонов были награждены орденами «Знак Почета». Не кажется ли странным, что при таком кардинально разном подходе к порученному делу, Токарев и Сафонов были удостоены одной и той же правительственной награды. Этот факт, как и многие другие факты биографии генерала Токарева не заинтересовали следователя Яблокова.

Период Отечественной войны для Токарева оказался также достаточно удачным. На фронт его не послали. В 1943 г. (в 41 год) Токарев вновь повышен в звании до комиссара госбезопасности (т. е. генерала!). В конце войны труды Токарева на ниве органов госбезопасности отмечены новым ответственным назначением. Он стал наркомом, а впоследствии министром Государственной безопасности Таджикской ССР. В 1948 г. генерал Токарев возглавил министерство ГБ Татарской АССР. В 1953 г. ему удалось пережить хрущевские гонения на сталинские кадры. Токареву позволили доработать до пенсии начальником 5-го отдела УМВД Владимирской области.

Можно ли поверить, что эту впечатляющую карьеру Токарев обеспечил себе, пытаясь дистанцироваться от выполнения указаний вышестоящего руководства НКВД? Свежо предание, но верится с трудом. Не вызывает сомнений, что Токарев был одним их тех, кто составлял исполнительную основу сталинского НКВД. Возможно, он был одним из тех, кто пытался осмысленно и честно исполнять служебный долг. Однако следует иметь в виду, что такие люди, как правило, в первую очередь становились жертвами «чисток» аппарата НКВД, которые проводились, как во времена Ягоды, Ежова, так и Берии. Любое колебание в отношении распоряжений руководства воспринималось, как политическая нелояльность.

Токарев, как он утверждал, позволял себе сомневаться в правомерности расправы над поляками. Его замы и московские гости в этом случае не упустили бы возможности изобличить еще одного скрытого «врага народа». А Токарев получал звания, награды и повышение по службе. Подобное обеспечивалось только в случае полной «самоотдачи» сотрудника, его желания и умения выполнить любое распоряжение руководства.

Возможно, учитывая служебный статус Токарева и его стремление к конформизму, следователь Яблоков избрал показания генерала НКВД-КГБ в качестве доказательной основы официальной версии, которая должна была подкрепить заявление горбачевского руководства о вине Сталина и Берии Это соображение подтверждает то, что Яблоков, а за ним все «катыноведы», преподносят противоречивые и путаные показания Токарева, как исключительно логичные и обоснованные, позволившие вскрыть механизм массовой расправы над поляками.

Ситуация в марте 1991 г. также способствовала тому, чтобы Токарев стал «сотрудничать» со следствием. Токареву 89 лет. Жил он во Владимире. В этом городе в тюрьме отбыл 15 лет уже упомянутый Павел Судоплатов, посаженный в годы хрущевской оттепели. В 1991 г. многое напоминало эту оттепель. Участь, подобная судоплатовской, грозила и Токареву. Он понимал, что даже если его не посадят, то спокойная жизнь рухнет. Исчезнет и продуктовый паек, еженедельно получаемый из КГБ. А в магазинах пусто.

Стремление обеспечить себе спокойное доживание путем «сотрудничества» со следствием, показалось старому чекисту наиболее оптимальным. Желание Токарева идти на « сотрудничества» со следствием , как нельзя устраивало военных прокуроров. Ситуация в 1991 г. для них была однозначной. Горбачев признал вину НКВД за катынское преступление. Следствию оставалось только создать правовую базу под заявление ТАСС о Катыни. Токарев в этом плане идеально подходил на главную фигуру, показания которой могли стать базой для официальной версии катынского преступления и существенно повлиять на показания других свидетелей по уголовному делу № 159.

Обратим внимание читателей на то, что допросу генерала, состоявшемуся 20 марта 1991 г ., предшествовал еще один допрос, состоявшийся 14 марта 1991 г. Об этом допросе катыноведы хранят гробовое молчание. Чему был посвящен этот допрос, кто его проводил, не известно. Но, видимо, показания Токарева в ходе первого допроса существенно отличались от известных официальных. Так, на предварительном допросе Токарев заявил, что «приговоры из Москвы в Калинин пересылались через него » . Фактически он признал, что был одной из центральной фигур расстрельной акции в Калинине. Однако на втором допросе он вдруг «вспомнил», что все указания шли через прибывших из Москвы Блохина, Синегубова и Кривенко. «Они, собственно, и руководили всеми делами».