— Я уверен, герцог Пармский будет ждать вас там, — ответил Грэшем, сам прекрасно понимавший, насколько слабо звучат его заверения.

— Может быть, и так, — заметил герцог. — Только пятьдесят человек об этом уже не узнают.

За день «Сан-Мартин» потерял пятьдесят человек убитыми. Желание герцога Сидонии находиться в центре сражения, вызывая англичан на поединок, превратило его флагманский корабль в самый уязвимый из судов испанского флота. Англичане потрепали испанские транспорты с их конвоем, но эту атаку испанцам удалось отбить.

Испанцы в тот день показали незаурядную дисциплинированность и организованность, действовали слаженно и ритмично, невзирая на яростную канонаду англичан. Испанскому флоту был нанесен всего лишь незначительный ущерб.

— Вы можете спать здесь, на палубе, — произнес герцог. Это было честью. Адмиральская палуба всегда содержалась в чистоте, туда допускались только офицеры, непосредственно подчиненные командующему. К тому же впервые за много дней Грэшем мог спать пусть и на палубе, но зато вытянувшись во весь рост.

— С трехмачтовых галер, как и с других наших кораблей, — продолжал Сидония, — поступило подтверждение ваших слов. Действительно, если бы мы направили туда корабли, их затянуло бы на мель. — Герцог кивнул и удалился, очевидно, в свою каюту. Через несколько минут явился слуга, вручивший Грэшему прекрасно сшитую рубаху и офицерский плащ и сказавший ему несколько слов.

— О чем это он? — поинтересовался Манион.

— Сказал, эта одежда — из запасов самого герцога.

На другой день, в среду 3 августа, Грэшем проснулся с тяжестью в ногах и болью в животе. Видимо, сказывалась дрянная пища, которую они получали на корабле. А главное, он проснулся с чувством страха. Грэшем не знал, есть ли на свете люди, не знающие страха, но сам всегда считал: истинная смелость состоит в победе над страхом, а не в его отсутствии. Но сейчас ему действительно стало страшно. Неужели ему придется провести еще один день под пулями или ядрами врага? Это сильно отличается от единоборства с противником. Куда большая смелость требуется человеку, ставшему живой мишенью при обстреле.

Грэшему даже захотелось помолиться о даровании мужества, но он чувствовал: вряд ли его молитва будет искренней. Но оказалось, в тот день геройства от него не требовалось. Английские корабли предпочитали не подходить близко к испанским и держались на расстоянии, недосягаемом для ядер и пуль. В свою очередь, и они не понесли большого ущерба от испанской канонады.

— Наверно, пороху них на исходе, — предположил Манион, уже сделавшийся военным переводчиком Грэшема. — Правительство скупое, отпускает мало, а береговые города небось хотят приберечь порох и ядра для себя на случай, если испанцы там высадятся. Англичане стреляют слишком быстро, вот и не хватает пороха, ядер и всего прочего.

А потом наступил штиль, и оба враждебных флота стояли в бездействии. Корабли могли передвигаться со скоростью, не превосходящей скорости течения, около полумили в час.

* * *

4 августа английская флотилия расположилась у входа в Солент, намереваясь противодействовать любым попыткам испанцев высадить войска. Сильный ветер, подувший с побережья, заставил английские суда сместиться к северному флангу испанского флота. Снова начались перестрелки. И так как ветер стих, облака дыма повисли над кораблями.

— О Господи, опять началось! — воскликнул Манион. Видимо, он испытывал те же чувства, что и Грэшем.

Ветер, как будто дразня людей, то начинал бушевать, то совершенно стихал. «Сан-Мартин» в этот раз противостоял самому большому кораблю английского флота. В какой-то момент испанцам показалось, будто они подбили английское судно. На флагманском корабле началось настоящее торжество, когда английский корабль спустил лодки на воду и стал медленно отходить в сторону. С испанских военных судов раздались первые залпы, артиллерийские командиры громогласно приказали своим людям перезаряжать пушки. Но неожиданно на английском корабле подняли все паруса и на большой скорости оторвались от испанского флота. Преследовать английский корабль, принимая во внимание его скорость, было бесполезно. Теперь битва приняла спорадический характер. Тут и там возникали перестрелки.

— У них что, план такой? — крикнул Грэшем, обращаясь к Маниону. — Смотри, нас оттесняют от Солента, лишая всякой возможности высадиться на берегу.

— Следующая остановка — порт Кале! — усмехнулся Манион. Действительно, кроме Солента, Армада могла теперь остановиться только в этом французском порту, известном бурным течением, мелями и штормами. — По-моему, так получилось случайно. Дул бы сейчас нормальный ветер — он бы все равно туда подошел. Поганый ветер все решает за испанцев! Ну, все же нам ведь мог быть гораздо больший вред от этого чертова английского корабля-верзилы.

Это было правдой. «Сан-Мартин» после перестрелки с несколькими большими кораблями противника получил лишь незначительные потери.

— Ну вот, — прокричал Манион на ухо Грэшему, — они что, хотят повторения старой истории? Так и ко дну пойти можно!

Грэшем ничего не ответил. То, что он понял, заставило его подняться наверх к герцогу. Лицо Сидонии, как обычно, выглядело бесстрастным. Почти рядом с тем местом, где он стоял, как сразу заметил Грэшем, в палубные доски попала мушкетная пуля. Может быть, сам герцог, занятый тревожными мыслями, даже не обратил на это внимания. «Интересно, спал ли он ночью?» — подумал Грэшем. Поклонившись герцогу, он произнес:

— Милорд, мы дрейфуем на восток. Там, впереди, есть место, которое англичане называют Оуэрз, — мели и скрытые подводные скалы. Англичане ведут нас на них.

Герцог посмотрел вперед на волновавшееся море. На флагмане, конечно, имелся свой лоцман, а он наверняка руководствовался маршрутным указателем — описанием разных курсов, ориентиров для входа в гавани, опасных мест — на основании сведений, полученных от моряков. Правда, многие лоцманы презирали такие указатели, но таким образом они просто скрывали неумение читать.

Герцог вежливо кивнул Грэшему и дал приказ выстрелить из пушки, дав сигнал флоту. «Сан-Мартин» повернул на юг.

— А вы хотели бы быть нашим лоцманом? — Грэшему сначала показалось, что он ослышался. Не шутка ли это? — В конце концов, вы уже дважды выполняли эту роль.

— Милорд, мои знания мне не принадлежат, — ответил Грэшем. — Мой слуга плавал здесь, когда был ребенком. Увы, и его знания заканчиваются за пределами южного побережья.

Бой практически закончился. На адмиральскую палубу взошли два офицера, поклонились и стали что-то докладывать герцогу.

— «Они вне досягаемости для обстрела», — перевел Грэшему Манион.

— Пока еще не начались настоящие трудности, — шепотом сказал Грэшем. — Часть кораблей вела напряженный бой, а другая не сделала ни одного выстрела. Если распределить оставшиеся боеприпасы, то их хватит на два-три дня. А потом…

У бойцов всегда есть свои особенности жизни и выживания. Они привыкают и к недосыпанию, и к тоске или страху, и к нездоровой пище. Те, кому везет, умеют постоянно сосредоточиваться на самом главном, отсекая или подавляя страх, боль и тревогу. Те, кто к этому не способен, не могут жить сносно. Каждый день им кажется, их вот-вот убьют, и каждый рассвет для них наступает в ожидании новых бедствий.