А вечером того же дня вернувшийся конюх сообщил Анне: он проследил ее дуэнью до Уайтхолла. Сесил шпионил за ней через эту ужасную женщину, оплачивал шпионку, постоянно находившуюся рядом с Анной. И мог следить за каждым ее движением! Анна почувствовала, как ей вдруг стало холодно. Если Сесил интересовался подробностями ее отъезда, значит, он каким-то образом собирался ее остановить. И все же Анна кое-чему научилась за последние смутные месяцы. Вызвав компаньонку к себе, она заговорила с ней высокомерным тоном, чего та терпеть не могла:

— Я решила перенести день отъезда. Мне сообщили, что корабль отходит раньше. — Конечно, она лгала, но Анна рассудила: если ей удастся разозлить компаньонку, то та может и поверить. — Вещей у меня немного, и я собираюсь уехать завтра, чтобы успеть на корабль вовремя. Ваше присутствие не требуется. Со мною будет эскорт из слуг и две моих служанки.

Компаньонка покраснела, а губы ее стали еще тоньше (если такое вообще возможно). Она вылетела из комнаты, не поклонившись, а лишь ограничившись легким кивком.

Конечно, Анна не делала распоряжений об отъезде. Зато она убедилась: за полчаса до срока, назначенного ею дуэнье, напротив ворот особняка появилось около десяти человек, одетых в ливрее Сесила, из них шесть — на конях. Анна вызвала дуэнью, а также управляющего, попросив того явиться вместе с четырьмя слугами.

— Вы шпионили за мной для Роберта Сесила, — объявила она прямо. Компаньонка дернулась и попыталась выразить протест, но хозяйка пресекла ее попытку. — Это установленный факт. — Она повернулась к управляющему, состарившемуся на службе Грэшему-отцу и Грэшему-сыну и искренне преданному хозяевам. — Простите, мистер Роберт, мне следует вам объясниться, и я с удовольствием изложу вам доказательства шпионажа за мной и за вашим домом в пользу одного из худших врагов вашего хозяина.

— Мне не нужно доказательств, мэм, — отвечал управляющий. — С меня достаточно вашего слова. Что прикажете?

— Ее участь должен решить хозяин по возвращении. — Про себя Анна подумала: «Если он когда-нибудь сможет вернуться». — Пока же пусть ее держат под охраной в помещении, откуда она не сможет бежать, таким образом, чтобы у нее не было ни прямой связи, ни переписки с внешним миром, а в особенности — с домом Сесила.

Управляющий поклонился, и трясущуюся от злости дуэнью увели четверо слуг.

Анна знала: изоляция дуэньи — лишь временная мера. Возможно, в доме имелись и другие соглядатаи. Как только она покинет Дувр, об этом так или иначе дадут знать Сесилу. Но только вот для чего она ему понадобилась? В любом случае следовало найти выход. А выход в данном случае был один: выехать теперь же с группой слуг, причем направиться не прямо на восток к ла-маншским портам, а на юг, где всегда можно нанять лодку, но где никто не будет ее искать. Свой план она воплотила в жизнь виртуозно. Сам Грэшем не смог бы сделать лучше. Они отправились в путь, как только стемнело, и переночевали в гостинице в нескольких милях от Лондона. Через два дня на какой-то захолустной пристани (Анна даже не могла запомнить название этого местечка) она дала значительную сумму денег местному рыбаку, и он рискнул отправиться в Кале на своем суденышке. На судне воняло рыбой, к большому неудовольствию Анны, но с этим пришлось смириться. Она заняла единственную там каюту, а трое ее слуг и две служанки расположились на палубе. И все же Анна чувствовала себя победительницей. Она переиграла своего врага, самого Сесила! И даже без помощи своего молодого опекуна!

Она не знала: в понедельник, 1 августа, после кратковременного затишья снова возобновились военные действия между Армадой и английским флотом. Ей также не было известно, что хозяин рыболовного судна знал о патрулировании испанского флота в этом районе, но надеялся проскочить незамеченным и благополучно достичь французского берега. Он остолбенел, неожиданно увидев возникшие, как по волшебству, испанские военные суда, преследовавшие его суденышко. Ему не приходило в голову, что испанцы с удовольствием захватывали в плен рыбаков, чтобы допросить их и получить нужные сведения.

Анна услышала шум и суету на палубе, а затем — громкую команду, прозвучавшую с ближайшего испанского корабля, — повеление английскому судну остановиться. Через несколько минут изумленные испанские моряки, войдя в каюту, увидали испанскую красотку, которую никак не ожидали там найти. Они доставили ее на большой корабль «Сан-Матео». Пусть капитан решает, что с нею делать дальше.

* * *

Наступил вторник, 2 августа. Просоленная одежда Грэшема начала расползаться по швам. Здесь можно было мыться только в морской воде, а многие и вообще не мылись. Грэшем мечтал о чистой, холодной речной воде или о горячей воде в бане, где можно было бы смыть с себя морскую соль раз и навсегда. Питались они тронутыми плесенью галетами, подозрительного вида кусками вяленой рыбы и оливами, состоявшими в основном из косточек, покрытых кожей. О чистоте и опрятности никто не заботился, и на корабле царило зловоние.

* * *

…Позже, когда возникали разговоры об Армаде, люди часто обращались к Грэшему с просьбой рассказать о том сражении. Он ведь находился тогда на борту испанского флагманского корабля. «Как это было?» — спрашивали у него, и он отвечал:

— Сплошной хаос. Скука сменилась суетой и смятением. Шум, дым, гром… Одним словом, хаос!

Грэшем полагал ситуацию достаточно простой, хотя многое оставалось неясным перед тем, как Армада стала с боем пробиваться к Кале. Испанский флот сохранял свое построение в форме полумесяца. Число английских кораблей постепенно увеличивалось. Когда начинались стычки, или какой-то из испанских кораблей оказывался в опасности, или же представлялась возможность захватить английское судно, герцог Сидония всегда спешил на выручку со своим «Сан-Мартином».

— Храбрый сукин сын, этого у него не отнимешь, — ворчал Манион, когда испанский флагман направился навстречу группе английских военных судов.

— Он настоящий военачальник, — ответил Грэшем. — И хотя он не моряк по природе, понимает — он должен вести за собой людей личным примером.

На палубе «Сан-Мартина» началась оживленная суета. Солдаты, несколько недель слонявшиеся по кораблю, изнывая от скуки, теперь обрадовались, что им наконец есть чем заняться. Солдаты проверяли ружья и боеприпасы, пушкари готовили к бою орудия.

— Он готовится к прямому сражению с англичанами, — заметил Грэшем. — Для него это единственный шанс нанести им поражение. Но они не подпустят его слишком близко. Они будут держаться на расстоянии и попытаются разнести его корабль на куски.

Грэшему очень хорошо запомнился этот момент. «Сан-Мартин» быстро направился к группе из пяти-шести английских кораблей. Сначала возникло впечатление, будто они сейчас столкнутся с передовым английским судном. Внезапно, видимо, по заранее согласованному плану, английский корабль резко развернулся налево, «Сан-Мартину» также пришлось сделать быстрый разворот. Теперь английские и испанские корабли повернулись друг к другу бортами. Взревели корабельные орудия — «Сан-Мартин» дал бортовой залп по ненавистным англичанам. Манион и Грэшем почувствовали, как палуба задрожала у них под ногами, ощутили запах пороха, а затем горячая волна обожгла их лица. Облако дыма окутало корабль. И вдали, там, где находились английские корабли, едва можно было различить такой же пороховой дым и вспышки выстрелов противника. Корабли англичан появлялись то здесь, то там, обстреливая испанский флот. Однако их обстрел не причинял испанским кораблям сколько-нибудь значительного ущерба. В хаосе сражения трудно было получить полную картину происходящего. Стоял страшный грохот, но корабли двух враждебных флотов по-прежнему располагались очень близко друг от друга.