– А может, нет тут никакой акции? – усомнился Гриша Мичурин. – Может, у него ностальгия? Или понос?

– Мне тоже так кажется, – поддержал товарища Вадим Бесполо. – Он же сам об этом говорил в интервью: «Выйдешь, мол, из такого места, и как будто помолодел лет на тридцать».

– Да кто его знает… Личность неоднозначная.

На самом деле причина была в другом. На одной из станций Шебуршину при осмотре вокзала захотелось по малой нужде. Но сходить в туалет просто так он не мог. У маэстро давно вошло в привычку подавать любое свое действие как художественный жест. А жесты он привык выстраивать в серии. Именно серийное мышление считалось у критиков главным вкладом Мельхиседека Ивановича в отечественное искусство. Пришлось после первого жеста выходить в туалет на всех следующих станциях и полустанках.

И вот наконец у первой платформы остановился локомотив с тремя вагонами.

На перроне высокого гостя встречали губернатор Детка, министр культуры господин Господин в костюме и галстуке, арт-директор с несколько помятым Тимошей за правым плечом, чиновники, журналисты, а также выстроенное в уже привычную для себя шеренгу «Художественное шоу». Полиция выставила оцепление, но простой народ почему-то на вокзал не пришел.

Завидев сходящего на перрон мэтра, губернатор прокашлялся и развернул бумажку с речью – импровизировать Андрей Борисыч был не мастер.

– Дорогой Мельхиседек Иванович! – начал он. – Позвольте приветствовать в вашем лице всю историю актуального отечественного искусства. Ваш долгий творческий путь…

Художники рассматривали приезжую знаменитость.

Шебуршин слушал насупившись, ни на кого не глядя. Одет он был в черный балахон, на котором выгодно смотрелась седая борода патриарха. Голову украшала широкополая шляпа.

Когда губернатор с безукоризненным произношением объявил: «Welcome to Siberia!», высокий гость шагнул вперед. Все ожидали, что он скажет ответное слово и пожмет руки встречающим, но вместо этого Мельхиседек Иваныч, по-прежнему ни на кого не глядя, быстрым шагом прошел всю шеренгу хушистов и, резко затормозив в самом конце, спросил у Саши Брускова:

– Где сортир?

– Там, – испуганно показал Саша на конец платформы.

Мэтр решительно направился к домику, стоявшему отдельно от здания вокзала. За ним ринулись журналисты, чиновники и все собравшиеся. У входа в домик возникла сумятица и образовался затор: женская часть разделилась на тех, кто воспринял происходящее как публичный перформанс и пожелал проследовать за кумиром на мужскую территорию, и тех, кто счел поход в туалет личным делом классика. Эти последние оказались в меньшинстве и были оттеснены.

Когда зрители ввалились внутрь, Шебуршин уже застегивал штаны.

Застегнувшись, он сунул руку под балахон и вынул золотую визитницу, украшенную, как портсигар у Воланда, крупным изумрудом. Извлеченную оттуда карточку мастер величавым жестом бросил в писсуар. Потом бесцеремонно растолкал поклонниц и вышел на улицу.

Небрезгливый Азефушка тут же выудил карточку и прочитал вслух надпись:

– «Мерд». Какашки то бишь на французском диалекте, – громко объяснил он менее грамотным. – Теперь понятно. Не дает Дюшанушка русскому гению покоя.

– Так ведь он его ненавидит! – откликнулся Бесполо. – Это все знают. Мельхиседек Иваныч писсуар просто видеть не может. Как пописает, сразу кидает туда бумагу с заклинанием.

– Да, а заклинание-то вон оно какое оказалось, – вздохнул Азефушка. – Странный все-таки дед, ты не находишь?

– Личность неоднозначная, – согласился Бесполо.

Тем временем неоднозначная личность наконец-то обменялась рукопожатиями с губернатором и арт-директором.

– Надеюсь, что вы поможете нашим художникам найти консенсус, – сказал Андрей Борисович. – А то у нас тут целая война идет.

– Для того и приехал, – отрывисто ответил Шебуршин. – Поучим вас, как себя вести. Акция, кстати, так и называется: «Урок толерантности».

– Ну, с богом!

После этого гость направился к океанариуму, находившемуся, как уже было сказано, прямо напротив железнодорожного вокзала.

Хушисты, вместо того чтобы сразу двинуться за ним, задержались у вагона, из которого выгружали привезенные мэтром материалы для будущей акции. Развязали один мешок и ахнули:

– Ну ни фига себе!

Оказалось, что шебуршинская синька была упакована в полиэтиленовые пакеты в форме руки с поднятым большим пальцем.

– И зачем это? – почесал затылок Саша Брусков.

– Эх ты, недогада, – усмехнулся Азефушка. – Да это же лайки фейсбучные!

– Точно! Хотя погоди. Если палец вверх торчит, то будет лайк. А если вниз?

– Если вниз, то значит наоборот, дизлайк, – объяснил Вадим Бесполо.

– Да, неоднозначненько, – подвел итог Прудоморев. – Я же говорю: учиться нам всем у него и учиться. Велик Иваныч!

– Ну, пошли, пошли! Главное пропустим. Сейчас он про нас выскажется.

В океанариум, где была уже почти полностью смонтирована выставка, Шебуршин зашел в полном одиночестве, велев всем сопровождавшим дожидаться на ступенях. Художникам очень хотелось лично объяснить смыслы своих инсталляций, рвались внутрь и журналисты, но великий человек сделал властный жест – и все остановились.

Губернатор тут же быстро попрощался с Синькиным и уехал по делам. Вслед за ним рассосались и чиновники. Прочие закурили и загомонили:

– Всех осудит, вот увидите! Затем и приехал.

– А вдруг благословит?

– Дожидайся!

Мэтр вышел скоро и выглядел недовольным.

– Медведями удивить хотел! – объявил он во всеуслышание, показав пальцем на Синькина. – Да я пятьдесят лет в искусстве. Все материалы перепробовал. Мешковина, огонь, лошади, золото, попугаи, хлопок, дым, ромовые бабы. А он меня медведями удивить хотел. Ха!

Впрочем, одного художника Шебуршин все-таки отметил.

– «Вперемешку» кто делал? – спросил он, оглядывая хушистов (те по инерции снова выстроились по росту).

– Ну я, – выступил вперед Тереша Гаджет.

– Ничего получилось, – потрепал его по плечу мэтр. – На меня на молодого похоже. Ладно, главное – для урыльника места хватит. Начинайте монтировать, а мы пока займемся творчеством. Синьку на озеро отвезли?

– Так точно, Мельхиседек Иванович! – рапортовал господин министр.

– Гуд. Сейчас кидать будем.

– Рабочих нужно? Я распоряжусь.

– Не надо рабочих. Значит, так, внимание! Объясняю ваши действия во время проведения акции «Урок толерантности». Выходим все на берег. Художники союзные становятся справа от меня, художники бессоюзные – слева. Каждому – по мешку синьки. На счет «раз» развязываем мешки и начинаем. Каждый участник вскрывает пакет и высыпает порошок в озеро. Союзные вытряхивают пакеты, при этом держат их пальцем вниз, бессоюзные – пальцем вверх. Как только закончился мешок, каждый сам бежит за следующим, никто никому не помогает. Возле каждого участника стоит студент и считает пустые пакеты. Результаты докладываются счетной комиссии, которая и определяет победителя соревнования.