— Это Майер. Я не подавал в розыск. Что за дела?

— Розыск объявила инспектор Лунд.

Майер слабо усмехнулся:

— Лунд в Швеции. Хватит шутить.

— Лунд позвонила пять минут назад с требованием о розыске. — Пауза. — Мы тут не шутим. — И дал отбой.

— Это Тайс Бирк-Ларсен. Оставьте свое имя и номер телефона, и я вам перезвоню.

Пернилле протянула телефон Лунд, когда зазвучало это сообщение, чтобы та послушала. Такси поехало дальше, отвозя Вибеке и Марка обратно домой. Лунд стояла рядом с женой Бирк-Ларсена посреди грязных тарелок, грязных стаканов, неубранных столов, оставшихся после поминок Нанны.

— У вас есть предположения, где он может быть? — спросила Лунд.

— Он повез домой Раму.

Пернилле выглядела бледной, измученной. И удивленной.

— А почему это важно?

— Ничего не случилось до того, как они уехали? Между ними двумя?

— Я разговаривала с учителем. Тайс подошел, сказал, что нужно сварить еще кофе. — Она обвела взглядом пустой гараж. — Я пошла к кофеварке. Чтобы приготовить кофе для гостей. В чем все-таки дело?

— Ваш муж не казался рассерженным или расстроенным? Или…

— Расстроенным?

Пернилле Бирк-Ларсен смерила ее взглядом. Сильная женщина, подумала Лунд. В чем-то ровня своему мужу.

— А как он себя чувствует сегодня, по-вашему? Как я себя чувствую? Оглянитесь вокруг. Что вы везде лезете…

— Пернилле…

— Везде лезете…

Из конторы донесся какой-то шум. Оказалось, что все это время там находился один из работников фирмы.

Она должна знать его имя, ведь они наводили по нему справки. Пара мелких правонарушений. Все так же, как у Бирк-Ларсена.

Вот оно, вспомнила Лунд: Вагн Скербек.

— Ваш муж может совершить большую глупость, — сказала она, пристально наблюдая за женщиной. — Мы обязательно должны найти его.

— Почему? Какую глупость?

С лестницы донесся детский голос — один из сыновей звал маму.

— Мне нужно к детям, — сказала Пернилле и оставила Лунд одну.

Лунд сразу направилась в контору, показала мужчине в черном свое удостоверение.

— Вы его друг?

Он перебирал какие-то бумаги, на нее не смотрел.

— Угу.

— Куда он поехал?

Незамедлительный ответ:

— Не знаю.

Опять возня с бумагами. Лунд подошла, отобрала у него листки.

— Послушайте меня. Это важно. Если вы друг, то должны помочь ему. Куда они поехали?

Он носил серебряную цепочку на шее, и у него было лицо стареющего юноши. Лунд сталкивалась с людьми вроде Скербека: денег мало, перспектив никаких. Она знала, чего ожидать.

— Понятия не имею.

В дверях знакомое чавканье. Она не глядя догадалась, кто это. Набрала номер дежурного по городу:

— Проследите за двумя мобильными. Тайс Бирк-Ларсен и Рахман аль-Кемаль. Номера вам сейчас назовут.

Обернувшись к Майеру, сунула ему в руку телефон и велела кивком: сделайте.

— Клянусь, вы за это поплатитесь, Лунд.

— У нас нет времени на споры. Вагн?

Тот уже переместился в угол, прячась.

— Где находятся ваши склады?

Майер диктовал по мобильному телефонные номера.

— Вагн?

У кромки воды, на северной оконечности города, стояли полузаброшенные доки портового терминала Фрихаунен. С бесконечного черного неба лил слезы дождь. Красный фургон медленно подкатил к концу дороги: бетонный барьер, тропа вдоль воды. Ни машин, ни фонарей, ни единого признака жизни.

Тайс Бирк-Ларсен дождался, когда передние колеса уткнутся в барьер, потом нажал на педаль тормоза.

Они провели в машине часа полтора, пока Бирк-Ларсен колесил по городу, двигаясь на север, на юг, в никуда. Почти все время молчали. Наконец он заглушил двигатель, выключил фары. Осталась гореть лишь маленькая лампочка над зеркалом заднего обзора.

В который раз уже залился трелью телефон в кармане Бирк-Ларсена. Он достал его, выключил не взглянув, сунул обратно. Уставился в черноту за лобовым стеклом.

— Что мы здесь делаем? — спросил учитель. — Что…

Бирк-Ларсен открыл свою дверцу, выбрался наружу. Поправил на себе черный похоронный пиджак. Прошагал через порывы ветра и ледяной дождь к краю воды. Обернулся, посмотрел на фургон. За стеклом темное лицо, встревоженное, серое в свете лампочки.

Бирк-Ларсен вынул пачку сигарет, с трудом, закрывая пламя широким плечом, раскурил одну под проливным дождем.

Один в своем кабинете, Троэльс Хартманн опять приник к новостям. Было время, когда он жаждал быть упомянутым в первых строках выпуска. Но не теперь.

— Битва за должность мэра приняла драматический оборот, когда Бремер заявил, что один из участников программы интеграции Хартманна подозревается в убийстве.

Вошла Риэ Скоугор с телефоном возле уха, на ходу отбиваясь от очередного любопытствующего журналиста с помощью стандартного «без комментариев». Она закончила звонок и вручила Хартманну лист бумаги:

— Центральная партия требует провести собрание. Пришлось пообещать.

Хартманн выключил телевизор. Она уже шла обратно к двери.

— Что говорит полиция? — спросил он.

Она остановилась у двери:

— Я ни до кого не могу дозвониться. Троэльс?

Она даже не выглядела уставшей. Она выросла в жестоком мире городской политики, из которого его отец был изгнан, и чувствовала себя как рыба в воде…

— Ты понимаешь, что должен отстранить Кемаля от работы и официально, через прессу осудить его. Иначе…

— Не раньше, чем получу подтверждение от полиции. Когда у меня будет причина…

— Ты должен это сделать! Нам крайне важно доказать, что тебе нечего скрывать.

— То есть ты предлагаешь сдать все позиции? И мы будем делать не то, что правильно, а то, что нам диктует пресса?

Он встал, нашел свой пиджак. Почувствовал неожиданное спокойствие, удовлетворение от принятого решения.

— Бремер заговорил об этом не без причины…

Она встала у стены, склонила голову на правое плечо. Волна темных волос повторила движение. Как там говорил Мортен? Джеки Кеннеди на похоронах.

— Надо было придерживаться согласованного сценария. Зачем ты заговорил об иммигрантах? То, что Бремер клонил в ту сторону, совсем не значит, что ты должен следовать за ним.

— Я поступил так, как считал нужным.